Страница 4 из 15
Мы опустили носилки на траву. Князь Всеволод тяжело опустился рядом.
Леший почтительно поклонился в сторону избушки.
— Яга-матушка! Не откажи в помощи! Приюти на ночь, вылечи раненых!
Избушка не отозвалась. Так и продолжала глядеть на нас тёмными окнами.
Леший поклонился снова.
— Яга-матушка! — без особой надежды повторил он. — Не откажи в помощи, вылечи раненых!
Избушка молчала. На поляне потемнело, начал накрапывать дождь.
Да какого хера?! Что нам — под дождём ночевать с ранеными?!
Я отодвинул лешего в сторону и решительно шагнул в ограду.
— Нет!
Леший вцепился мне сзади в рубаху, потащил в сторону.
— Нельзя, князь! Хуже будет!
— Пусти его! — сказал позади нас глубокий женский голос. — Ему можно.
Пальцы лешего выпустили мою рубаху. Я оглянулся. За моей спиной стояла русоволосая женщина в белом сарафане до пят.
На её лице не было ни морщинки. Чёткий овал лица, щёки с лёгким бронзовым румянцем. Высокий гладкий лоб.
Но глаза... Их взгляд был невыносимо тяжёл. Так смотрят люди, которые не просто прожили долгий век, но и немало на этом веку повидали.
Леший торопливо поклонился.
— Прости, матушка, что потревожили без разрешения!
Яга улыбнулась кончиками губ, не отрывая от меня тяжёлого взгляда.
— Ему можно, — повторила она. — Он князь нечисти. А я ведь — тоже нечисть. Значит, он — и мой князь.
Она замолчала и снова стала глядеть на меня.
Бля! Прямо сверлит взглядом.
Я чуть было не поёжился, но сдержался.
— Раненые у нас, — сказал я Яге. — Им на земле ночевать нельзя. Мы переночуем, а утром уйдём.
Она чуть наклонила голову.
— Входите!
Без лишних слов мы подхватили носилки и направились к избушке.
Бля!
Пока мы разговаривали, избушка словно повернулась к нам другой стеной. Окон в этой стене не было, зато нашлась крепкая дощатая дверь. Над дверью, под самой крышей чернело небольшое отверстие, через которое выходил едва заметный сизый дым.
И тут колдовство!
К двери вела крутая деревянная лестница.
Ладно, хер ли раздумывать?
Мы подтащили носилки к ступенькам.
Яга поднялась первой. Что-то шепнула возле двери, и дверь сама собой открылась.
Мы подняли носилки со старостой и втолкнули их в дверь. Затем я поднялся по скрипучей лестнице и перешагнул через старосту. В его лице не было ни кровинки — переход по лесу дался ему тяжело.
Джанибек шёл следом за мной.
Я огляделся.
Внутри избушка оказалась куда больше, чем снаружи. Посередине стояла огромная печь, сложенная из гранитных валунов. И как только пол не проваливается?
Дым от печи не поднимался под потолок, как казалось снаружи, а уходил из дома по высокой кирпичной трубе.
Ну, хрен ли тут удивляться?
Возле печи прислонился крепкий стол, сбитый из толстых досок. Вдоль бревенчатых стен горели восковые свечи в деревянных подсвечниках.
Окон в противоположной стене было не два, а три. Одно тщательно задёрнуто холщовыми занавесками.
Яга проследила мой взгляд и улыбнулась.
— Не в каждое окно в моём доме можно выглядывать, князь. А уж тем более — вылезать. Обратно потом не влезешь.
Она показала рукой в угол, где стояла широкая лавка.
— Положите раненого туда. Погодите!
Яга сняла с гвоздя овчинную шубу и постелила на лавку.
— Теперь кладите. Я сейчас.
Она отошла к печке, громыхнула заслонкой. Вытащила ухватом из печи чугунок с каким-то дымящимся варевом и поставила его на стол. По комнате поплыл вязкий сладковатый запах.
Возле лавки я увидел закрытую дверь. Такая же была и в противоположной стене.
Интересно — что за этими дверями? Ещё комнаты? Охереть!
Тайком от Яги я осторожно подёргал ручку. Заперто.
Мы с Джанибеком положили раненого старосту на лавку. Он слабо застонал и закусил губу, испуганными глазами глядя вокруг.
— Ничего, — сказала от печки Яга. — Сейчас будет легче.
Она открыла сундук у стены и достала из него широкую чистую тряпицу. Быстрыми движениями с треском разорвала её на полосы.
Я вышел из избушки, спустился вниз. Оглянулся.
Неказистый домик на подпорках. Из отверстия под крышей всё так же идёт дым.
— Пойдём, княже, — сказал я Всеволоду, который по-прежнему сидел на траве. — Помогу тебе подняться.
— А поместимся все в таком домишке? — с кривой улыбкой спросил князь.
— Поместимся, — ответил я.
Пусть сам охренеет, когда увидит избушку изнутри.