Испытательный срок

Отрывистые фразы, выматывающая жилы сирена, неровный стук собственного сердца. Ярослав повесил трубку, характерным жестом размял пальцы. Над его ладонью вспыхнул ярко-рыжий огонёк.

— Из вивария с нижних уровней сбежала какая-то дрянь, — сообщил контролёр. — Выходы перекрыты. Будем выбираться к лестнице и ждать там.

— Из вивария… — оторопело повторила Ира. — Из вивария… Это же нежить…

— Ну да, как раз по моей части. Не отставай.

Ира послушно потрусила за ним следом. Всё хорошо. Всё лучше, чем могло бы быть. Страшно подумать, каково бы ей пришлось, отправься она в архив в одиночестве! Ярослав опережал её на пару шагов; Ира старалась поспевать за ним, чтобы не оказаться за пределами ореола тёплого желтоватого света. Разглядывать, что там впереди, желания не было.

То ли уши привыкли, то ли вой сирены и вправду стал глуше. Ира поёжилась; до сих пор она не замечала, что в подвале так холодно. Отходящий куда-то налево пустой коридор был залит блёклым сероватым светом. Должно быть, тут рядом что-то важное, если вместо аварийного осталось включённым обычное освещение… Ира осторожно окликнула Зарецкого.

— Смотри, здесь светло…

Ярослав обеспокоенно нахмурился.

— Держись оттуда подальше, — негромко посоветовал он. А ведь сирену почти не слышно… — Обращайся ко мне только по имени. Не отставай дальше, чем на три шага. Не верь ничему, что видишь и слышишь. Если вдруг что, зови меня, понятно?

Ещё бы не понятно. Стандартная техника безопасности в присутствии нежити.

— О-оно тут, да?

— По имени, я сказал!

— Ярослав, — покорно проговорила Ира. — Может, пойдём назад?

— Куда — назад? — контролёр мрачно усмехнулся и кивнул куда-то за спину Ире.

Она оглянулась через плечо и сдавленно ахнула. Там, где только что во тьме полыхали зелёным стрелки указателей к выходу, теперь расходились в бесконечность пустые коридоры, затопленные серой мглой. Два, четыре, восемь — словно в медленно вращающемся калейдоскопе. Сирена окончательно смолкла. На крохотный островок чёрно-рыжего сумрака стремительно наползал фальшивый холодный свет.

— Ярослав, — прошептала Ира, отступая от границы полусвета и полутьмы, — кто там?

— Тень, — так же тихо ответил контролёр. — Подозреваю, что на руках у неё по четыре пальца.

Тень… Тень! Здесь! В центре Москвы! В Управе!

— Безопасное место… — севшим голосом проговорила Ира. — Ты говорил — безопасное место…

— Тихо, — велел Зарецкий. — Ты поняла, что делать?

Ира нервно дёрнула головой. Не время истерить. Сначала надо отсюда выбраться, а потом уже можно будет дать себе волю. Ох и выскажет она Зарецкому всё, что думает об Управе, о нежити и лично о нём самом… Хотя нет, он-то ведёт себя вполне профессионально. Никакой паники, никаких метаний — идёт размеренным шагом, крутит головой по сторонам, оценивая обстановку. Огонёк в его ладони теряется среди серого света. Против нежити нет средства лучше пламени, только поди сожги то, чего не видишь…

— Ирина-а-а…

Мама. Всхлипывает, как после серьёзного скандала, когда не удалось переупрямить оппонента и в ход идут все доступные средства. Маме нечего делать в подвалах Управы; она дома, отдыхает после смены. Ира отвернулась от белёсого зева прохода, из которого слышался слабый зов. Это ложь. Морок, иллюзия. Мама дома. С мамой всё хорошо…

— Ярослав, — тихо окликнула Ира. — Ты слышишь? Зовёт…

— Нет, — он обернулся, пристально вгляделся во мглу за её плечом. — Не слушай. Это всё уловки.

— Она там?

— По имени, — прошипел контролёр. — «Там» не существует. Везде морок.

Крупная дрожь продрала по коже. Ноги уже порядком устали; Ира хотела было попросить Зарецкого идти помедленнее, но это значило бы дольше задержаться в кошмарном ненастоящем подвале. Пустота звала её на разные голоса — мама, папа, бабушка, даже с какого-то перепугу Славик Свириденко. Все жалобно хныкали из глубин несуществующих коридоров. Всех не могло быть в Управе. Ира то и дело порывалась заткнуть уши, но вовремя себя останавливала.

— Ирка!

Испуганный крик насквозь пронзил зыбкие отражения подвальных катакомб. Нет, это не прежнее бесплотное нытьё! Ира заглянула за угол, из-за которого слышался торопливый цокот каблуков. Так и есть — Сафонова! Встрёпанная, бледная как смерть, с картонной папкой под мышкой. А сама Ира куда дела свою ношу? Руки помнят неудобную тяжесть, но вот куда она сгинула?..

— Ирка, подожди!

Анька скидывает высоченные шпильки и со всех ног бежит к ней. В лице — ни кровинки, локоны спутались, расстёгнутый пиджачок съехал на одну сторону. Как ей, должно быть, страшно! Притормозила, недоумённо озирается; должно быть, потеряла подругу из виду в складках морока.

— Иди к нам! — крикнула ей Ира и тут же спохватилась: — Ань, мы тут, иди сюда! Слышишь?

— Слышу! — обрадованно ахнула подруга и безошибочно припустила навстречу.

Ира помахала ей рукой. Обернулась, чтобы сказать Зарецкому что-нибудь в своё оправдание, и увидела лишь выедающую глаза мглу. Сердце нехорошо ёкнуло. Спокойно… Он здесь, рядом, не мог уйти далеко. Не мог не слышать их с Анькой…

— Господи, ну я натерпелась, — с облегчением выдохнула Сафонова. От избытка чувств подруга бросилась Ире на шею; руки у бедняжки были покрыты липким холодным потом. — Чтоб я ещё раз в этот подвал…

— Ань, тише, — попросила Ира. — И это… Зови меня по имени. Правил, что ли, не знаешь?

Сафонова будто и не услышала. Тяжело дыша, Анька всем своим весом наваливалась на подругу; Ира неосторожно отступила к стене, но наткнулась лишь на пустоту и чуть не упала.

— Ань, давай приходи в себя, — недовольно потребовала Ира. Нужно искать Зарецкого, а эта клуша тут вот-вот разрыдается! — Надо выбираться.

— Сейчас, — Сафонова истерически всхлипнула. Этого ещё не хватало! — Сейчас…

От бьющего по глазам сумрачного света раскалывалась голова. Ира сделала вялую попытку отцепить от себя подругу, но та висела клещом, а в руках совсем не осталось силы. Как же холодно в проклятых подвалах!

— Ань… Отстань, а? Мне тяжело…

— Сейчас… В себя приду…

Подруга нервно поправила упавший на глаза локон. Движение вышло плавным, словно бы смазанным. Ярко блеснули в мёртвом свете алые ноготки. На холёной Анькиной ладони не хватало мизинца.

— А-аня…

Нет. Не Аня. Ну и дура же она… Кокетливый пиджачок поплыл перед глазами, сливаясь с тускнеющей мглой. Как глупо… Как глупо! Ира отчаянно рванулась из мёртвой хватки холодных пальцев, но лже-Аня лишь захихикала. Милое личико скалилось незнакомо и жутко.

— Ну что же ты? Не рада мне? — с фальшивой болью в голосе спросила тень, кривя в ухмылке яркие губы.

Ира прикрыла глаза, чтобы её не видеть. Цепкий холод сковал ноги и руки, не давая пошевелиться. Сухие губы слушались неохотно; ещё хуже подчинялся голос. Вместо слов сперва получился лишь надсадный хрип.

— Яр… Ярослав… — с трудом выдавила она. Во весь голос или чуть громче шёпота — чёрт его знает.

Когтистые пальцы тут же вцепились ей в горло. Всё, больше попыток не будет. Если только Зарецкий вовремя хватился непутёвой спутницы… Если сумеет её тут найти… Если сочтёт нужным…

Ослепительный свет вспыхнул совсем рядом, смывая душный морок. Стерильно-серые коридоры стремительно таяли; видны стали настоящие крашеные зелёным стены, аварийные огни, сваленный кучами хлам. Оглушительная тишина сменилась монотонным голосом автоинформатора, призывающего сохранять спокойствие и двигаться к эвакуационным выходам. Тень рассерженно зашипела, но хватку не ослабила.

— Ты не посмеешь! — взвизгнула она Анькиным голосом, щурясь куда-то Ире за плечо. — Она заговорила! Я в своём праве!

— Точно, в своём, — спокойно отозвался Зарецкий. — Продашь мне его?

Ира попробовала оглянуться, но и голову повернуть не сумела. Холод держал крепко. Тень плотоядно облизнула пухлые губы.

— А что у тебя есть? — нагло спросила она. — Что есть, что бы стоило её жизни?

— Нежизнь, — просто ответил Ярослав. — Твоя. Ты отпускаешь её — я отпускаю тебя. Идёт?