Испытательный срок

— Миша одно имя назвал, — подпустив в голос сомнения, ответил Александр Михайлович. — Депутат Митрофанов. Вы с ним как-то пересекались.

— Скорее всего, он — марионетка, — сходу определил Ярослав. — Ему сейчас тридцать с небольшим, организовать что-то серьёзное шестнадцать лет назад он вряд ли мог.

— Верно мыслишь, — кивнул Верховский. — На политическом горизонте он появился лет восемь тому назад и сделал с тех пор головокружительную карьеру.

— Кто-то его продвинул.

— Очевидное можно не озвучивать, — Александр Михайлович досадливо поморщился. — В деле «Цепи» Митрофанов, без сомнения, замазан, доказательствами пусть Старов занимается. Мне нужен его покровитель. Быстро. Пока круги по воде не успели далеко разойтись.

Зарецкий задумчиво оперся локтем о спинку стула, который подчинённые между собой именовали пыточным. Серебряный узор на чернильной ручке ловил солнечные блики.

— Есть документы по той конторе, что купила кусок земли с потенциальным разломом? — спросил Ярослав, склонив голову к плечу.

— Только то, что в свободном доступе, — сухо сказал Верховский. — Что-то мне подсказывает, что выйдем мы разве что на очередное подставное лицо.

— Можно поискать у этих подставных общие связи.

— Ты этим месяц будешь заниматься. Ещё варианты?

— Следственные архивы по тульскому…

— Забудь об этой макулатуре. У нас есть день, максимум — два. Делай, что хочешь, пользуйся своими талантами — я прикрою, но результат должен быть.

— Понял.

Сделает. Этот — сделает, хоть бы ему всю Управу пришлось перевернуть вверх дном. Что-то такое как раз и потребуется. Последняя точка в деле «Цепи» либо станет громкой и скандальной, либо не будет поставлена вовсе.

— Теперь о приятном, — Верховский мрачно усмехнулся и протянул подчинённому тонкую папку. — Вчера Викентьеву очень больно наступили на хвост. Он сам виноват, но и не ему одному застили взор карьерные перспективы. Отмываться теперь безопасности долго и упорно. Собственно, они уже начали. Здесь моральные компенсации и официальные покаянные письма. Я бы не хотел раздувать конфликт, так что буду очень признателен, если и ты, и Ирина извинения примете.

— Без претензий, — Ярослав мельком просмотрел бумаги и отложил папку на край стола.

— Замечательно, — Александр Михайлович поощрительно улыбнулся. — Думаю, что будут и ещё бонусы. Вы все отлично поработали. Буду откровенен — даже не ожидал.

— Но надеялись.

— С того самого момента, как сел в это кресло, — хмыкнул Верховский. — Надеялся, что однажды так будет. Но, признаться, в первые годы все мои начинания казались обречёнными. Ты должен помнить.

Зарецкий молча кивнул. Сколько времени прошло с тех пор, как они впервые сидели здесь вот так же — начальник и стажёр, один в ужасе от собственных промахов, второй потерянный и злой на себя и на весь мир? Верховский тогда нашёл в себе силы задвинуть куда подальше личную неприязнь и поверить двадцатилетнему мальчишке чуть больше, чем доставшимся ему вместе с отделом матёрым спецам. Не прогадал.

— Я был к тебе крайне несправедлив, — спокойно сказал Александр Михайлович. Зарецкий не изменился в лице — начальственная исповедь его не растрогала. Хорошо. — Не только во время стажировки, вообще. Всегда ждал от тебя больше, чем от других.

— Из-за наставницы, — уверенно предположил Ярослав.

Верховский кивнул.

— Да, из-за неё, разумеется. Ты чертовски на неё похож, знаешь? Не внешне, само собой. Манерой говорить и думать, жестами, суждениями. Я ещё на собеседовании заметил. Ни на миг не усомнился, что вы родственники.

— Сочту за комплимент, — Зарецкий осторожно усмехнулся.

— Сочти. Я всё понять не мог, какого лешего, — Верховский подпустил в голос ворчливого раздражения. — У меня потенциал был выше, а Лидия никогда не делала скидок на родственные связи. Но потенциал, очевидно, враньё, да и дело в другом.

— В необходимости. Я тогда не обошёлся бы без её помощи.

Александр Михайлович удовлетворённо кивнул. Либо подчинённый действительно так считает, либо раскусил манёвр и ловко подбирает правильные ответы. И то, и другое весьма неплохо.

— Очень мило с её стороны было оставить послание мне персонально, — заметил Верховский. Ярослав ничего не сказал. Судя по всему, насчёт биографии нынешнего начальника магконтроля наставница его не просвещала; он вёл бы себя иначе, начиная с собеседования и до сих пор. Пусть это остаётся как есть. — Ты знаком с Вяземским?

— Нет. Лично — нет, — уточнил Зарецкий. — Скорее всего, видел, но не запомнил.

— А вообще много людей знаешь из её круга?

— Почти никого. У меня нет никаких влиятельных связей, — Ярослав прохладно улыбнулся. — Давать поблажки было не в её духе.

— И при всём при том ты пришёл устраиваться на работу в контроль, — хмыкнул Александр Михайлович. — Нечем было пощекотать нервы?

Зарецкий бросил на начальника оценивающий взгляд.

— Я вам уже как-то говорил. Хочу привносить в мир порядок, — он усмехнулся краем рта. — А ещё досье офицеров контроля засекречиваются до первого уровня допуска.

После такого заявления и вышвырнуть можно. Верховский бы и вышвырнул лет пять тому назад, когда думал регламентами поперёд здравого смысла. Ладно уж, хватит мучить парня; всё, что нужно, он уже сказал.

— Теперь, может, больше не понадобятся такие предосторожности, — заметил Александр Михайлович. — Тебе, наверное, будет интересно: Обарин по результатам опросов уверенно лидирует в предвыборной гонке.

Ярослав небрежно пожал плечами.

— Рад за него.

— Магконтроль вне политики, — строго напомнил Верховский.

— Верно.

Наглец. Чернова, беднягу, аж трясёт от подобных выходок. Тяжко ему придётся после кадровых перестановок… Пусть привыкает, им ещё долго вместе работать. И, кстати, о выходках…

— Скажи мне, кудесник, — насмешливо хмыкнул Верховский, барабаня пальцами по столу, — как так вышло, что ведьма, удостоверение которой ты заверял, преспокойно раздумывала целый день, не доложить ли ей о запрещённых для её категории сведениях?

Сама невинность. Знает, шельмец, что начальник догадался, и всё равно…

— Я спрошу при случае насчёт ранее принесённых клятв.

Верховский фыркнул. Ну о чём тут говорить?

— Имей в виду: если бы речь шла о ком-нибудь другом, я бы первый обвинил тебя в нарушении служебной присяги и персональной ответственности, — заявил он. Зарецкий выслушал тираду с вежливо-недоумённым выражением лица; руки зачесались не то отвесить нахалу подзатыльник, не то покровительственно потрепать по плечу. — Девочка — золото. Из отдела ни в коем случае отпускать нельзя, вторую такую не найдём.

— Сам знаю.

Александр Михайлович пытливо прищурился.

— И что делать думаешь?

— А что тут думать?

И верно. Верховский выдвинул ящик стола, достал оттуда опечатанный безопасностью футляр и протянул подчинённому. Ярослав аккуратно снял пломбу, придирчиво оглядел «путеводную звезду», словно ожидал, что к старым сколам и царапинам прибавятся свежие, и повесил на шею.

— Спасибо.

— И как это ни одна собака не задумалась, на кой чёрт Свешниковой понадобилось писать завещание на артефакты, — ехидно заметил Верховский. Ярослав предпочёл пропустить это мимо ушей; конечно, так он и признается, что задурил когда-то голову контрольскому олуху! — По-моему, нам следует больше внимания уделять архивам минусов. Особенно сведениям о родственниках одарённых.

— Здравая мысль, — серьёзно сказал Зарецкий.

У Верховского возникло нехорошее и весьма стойкое подозрение, что над ним издеваются. Не одному Чернову тут тяжело. Что уж там, вся команда — один другого краше. Молодцы. Можно гордиться.

— Ах да, вот ещё что. Вдруг пригодится, — Александр Михайлович взял со стола телефон, скопировал короткий ряд цифр и отправил сообщение. — Ирина вчера звонила мне с этого номера. Я сперва подумал, что это хитрость, достойная Оксаны, но потом сообразил, что прежний телефон попросту был ей недоступен.