Испытательный срок

— Я курить, — заявил Макс, неуклюже выбираясь из-за стола. — Костя, пшли со мной…

Чернов, поразмыслив, тоже выкарабкался из мягких объятий диванчика и нетвёрдо зашагал в сторону открытой террасы. Ксюша покровительственно потрепала Иру по плечу и плеснула ей в бокал тёмного вина.

— Так-то, подруга, нервная у нас работа… Пей, что ли. Андрюха, по ходу, уже всё.

Бармин благостно улыбнулся. Он часто моргал и очевидно клевал носом; должно быть, не привык к столь поздним празднествам. За дымчатыми окнами тлели два сигаретных огонька; Макс не стремился заговаривать с Ирой, да и она не хотела с ним сейчас объясняться. Будет день, будет свежая голова — будут и плодотворные мысли. Достаточно уже и того, что страшное позади…

— Ксюш, выпусти меня, пожалуйста, — тихонько попросила Ира. — Я сейчас…

— Тебя одну в туалет нельзя отпускать, — пьяно хохотнула Тимофеева, выбираясь из-за стола. — Пойду, что ли, с тобой, может, пар-разита поймаю…

— Ксюнь, ты сейчас даже шишигу не поймаешь, — заявил подошедший Макс. Он принёс с собой запах сигаретного дыма и ночной прохлады; Ире тоже захотелось на свежий воздух. — Давай, это, без подвигов уже…

— Отвянь, Некрасов! Я кого хочешь… Я ста-старший офицер или…

Не слушая больше их перепалку, Ира поспешила к уборным. В полутёмном коридорчике всё-таки огляделась на всякий случай. Нервная работа. Ещё бы не нервная. Но куда денешься… Кто-то ведь должен; почему бы и не они?

По пути обратно к столу Ира всё-таки свернула на террасу. Остывший воздух дохнул в лицо прохладой, заставил зябко поёжиться. В ясном небе блестели звёзды, едва видимые за электрическим заревом; внизу шумела не желающая замолкать улица. Москве нет покоя ни днём, ни ночью. Завтра, наверное, уже поднимут какую-нибудь шумиху, засуетятся, заговорят на разные голоса, но пока — передышка. Несколько кратких часов, в которые можно ни о чём не думать и просто радоваться, что всё закончилось. Ира прикрыла глаза, вслушиваясь в умиротворяющую какофонию голосов вечно бодрствующего города.

— Тебе не холодно?

Она обернулась. Ярослав смотрел на неё серьёзно, без улыбки; в тёмных стёклах за его спиной скользили смутные тени. Их разделяло три или четыре шага — достаточно мало, чтобы не повышать голос, и слишком много, чтобы говорить о важном. Ира покачала головой.

— Нет, всё в порядке. Лето в этом году… странное.

— Да, более чем, — он коротко усмехнулся. — Не знаю, как тебя благодарить.

— Никак, — Ира неловко улыбнулась. — Если бы не Ксюша… И Александр Михайлович, это он всё устроил…

— Александр Михайлович склонен к театральным эффектам, — заметил Ярослав. — Но получилось, наверное, неплохо.

Наверное. По крайней мере, посрамлённый Викентьев ушёл ни с чем. Лучше о нём не вспоминать, не портить себе настроение.

— Что теперь будет? — тихо спросила Ира, глядя в сторону. Налетевший вдруг ветерок пробрал до костей и тут же отпустил.

— Не знаю, — отозвался Ярослав. — Дело, наверное, доведём до конца и закроем, если получится. Всё остальное… — он осёкся, перевёл дух, будто перед прыжком в ледяную воду. — В общем… Я пойму, если ты теперь знать меня не захочешь, но… Я тебе не лгал. Ни словом, ни делом.

Ира вскинула голову. Рука сама собой взлетела к воротнику, коснулась прохладного серебра. Мудрая бабушка с первого взгляда узнала «путеводную звезду»; она, разумеется, прекрасно понимала, как на самом деле работает этот сигнал тревоги. Вот пустоголовая внучка не сумела отличить редчайший артефакт от обычных безделушек, для которых и чувства-то почти не нужны…

— Я знаю, — она несмело подалась вперёд, сжимая в пальцах бесценную подвеску. Взглянула в тёмные глаза, понизила голос до шёпота: — Я знаю… Яр…

Он порывисто шагнул ей навстречу, обнял, привлёк к себе. Его амулет куда-то делся; должно быть, конфисковали, пока держали взаперти в Управе. Ира прижалась к его груди, прислушиваясь к частому стуку сердца. Яр ласково гладил её спину, касался губами волос, целовал нежно и жадно; время замерло, милосердно предоставив их друг другу. Наконец-то, после всех этих долгих, тяжёлых дней…

Деликатно щёлкнула дверь. Ира встрепенулась от неожиданности, выглянула из-за плеча Яра. У входа на террасу топтался Миша, крутивший в пальцах ключи от машины.

— Ребят, я это… — он продемонстрировал для убедительности увесистый брелок, — если хотите, подвезу до дома. Расходимся потихоньку…

— Да, Миш, спасибо, — Зарецкий улыбнулся другу, не выпуская Иру из объятий. — Подбрось нас до Фрунзенской, если по дороге.

Она не стала возражать. В Мишиной машине было просторно и немного пыльно; на пассажирском сидении отчаянно боролся с дремотой Андрей. Старов хохотнул, заводя мотор:

— Ну-ка не спать там! Услуга доставки до двери в пакет не входит!

Бармин испуганно пискнул и выпрямился в кресле. Яр усмехнулся:

— Я не настолько пьян.

Не смущаясь присутствия коллег, он обнял Иру за талию и притянул к себе. В окнах мелькали размытые пятна света от уличных фонарей; так было, может, несколько мгновений, а может, и целую вечность. За очередным поворотом показалась река, расцвеченная городскими огнями; машина понемногу сбросила ход, пристала к тротуару напротив украшенного арками дома.

— До понедельника! — Миша махнул рукой на прощание и потеребил за плечо Андрея: — Эй, следующая остановка — Черёмушки!

— А-а-а, да, — Бармин встряхнулся и тоже помахал: — Пока, ребята!

— До встречи, — отозвался Яр, прежде чем захлопнуть дверь. «Ниссан» лихо выскочил в соседнюю полосу и умчался в разбавленную светом ночь. — Ну, надеюсь, Прохор не слишком расстроится.

Прохор совсем не расстроился. Едва выглянув из-за двери, он ахнул и радостно растопырил мохнатые уши; на умной мордочке написано было искреннее счастье.

— Хозяин вернулся! — возвестил домовой, чуть подпрыгивая на месте. — И добрая гостьюшка пришла! Ох, а у Прохора-то ничего и не готово, он, растяпа, весь день мух гонял… Чуточку-минуточку, Прохор диван в гостиной разберёт, всё устроит!

— Не надо в гостиной, — Яр опустился на колени рядом с домовым, ласково почесал его за длинным ухом. — Отдыхай, дружище. Ты и так потрудился.

— Ну хоть чаю-то Прохор поставит!

— Если только гостья хочет, — Яр лукаво улыбнулся и, поднявшись на ноги, оглядел залитый светом коридор. — Ну-ка, что это они тут понавешали…

— Ох и устроили, негодяи, ох и напортили! — с готовностью запричитал домовой. — Всё перетряхнули, бо-гем-ский хрусталь побили, картины со стен пороняли, а там, промежду прочим, Кан-дин-ский в подлиннике…

— Ну и чёрт с ним, — миролюбиво пробормотал Яр. В воздухе едва слышно, как статическое электричество, потрескивали распадающиеся чары.

— Ар-те-фак-ты Прохор уберёг…

— Молодец.

— И записи хозяйкины…

— Хорошо.

— И те-ле-фон. Только ком-пу-тер не успел…

— Ничего страшного. Полотенце-то хоть одно оставили?

Прохор непонимающе прянул ушами.

— А чего им полотенца? На месте все…

— Вот и прекрасно. Надо хоть изредка возвращаться к благам цивилизации, — Яр устало отбросил волосы со лба. — Ириш, большая ванная в твоём распоряжении. Ну, и всё остальное, в общем-то, тоже…

Ира не сразу узнала собственное лицо под слоем косметики; она успела уже забыть, что Ксюша её красила — всего несколько часов назад. Или, может, в прошлой жизни — смотря как считать. Поверх стопки пушистых полотенец, которые выдал ей рачительный Прохор, лежала аккуратно сложенная чистая футболка, едва ощутимо пахнущая строгим парфюмом. Как всё сложилось бы, додумайся глупая гостья в то далёкое утро, что за артефакт ей вручили во временное владение? Что толку теперь гадать…

— Проша, — негромко позвала Ира, вытащив из сумки телефон. Старенькая трубка не выдержала долгого дня и отключилась — чёрт знает, как давно. — А провод для зарядки можешь, пожалуйста, дать?

— У, — домовой вынырнул из единственной освещённой комнаты и приглашающе помахал лапой. — То Прохор не знает, то у хозяина спрашивать надо. Или пусть гостьюшка вот тут сама посмотрит, авось найдёт, чего надобно.