Испытательный срок

— Уши почисть! И мозги заодно пошевели там, если дотянешься! — рыкнул коллега. Старов привык к его вздорному нраву, но подобные интонации слышал впервые. — Свернули всё после вашего грёбаного тульского дела! Гриф шлёпнули — и до свидания! Годы трудов — в мусорку…

Ну и дела… Мишка из вежливости дослушал тираду, скомканно попрощался и отключился. Стало быть, Чернов-старший всерьёз обижен на Магсовет за свёртывание программы исследований. А Чернов-младший — на Верховского, за то, что отголоски тульского дела достались сперва Зарецкому, затем — Старову. То-то Костя в последнее время злее, чем обычно… Хотя они с Яриком никогда не ладили. Вот прямо с того дня, когда стажёр Зарецкий впервые переступил порог кабинета на двенадцатом этаже.

Мишка без вдохновения пробежал взглядом развесистые выходные данные монографии. Чтобы шерстить досье, надо ехать в Управу. Туда в любом случае придётся тащиться к концу дня; стало быть, сперва загадочная дама. Хотя, кажется, ничего загадочного в ней нет. Надежда Андреевна Лялина, шестидесяти восьми лет, маг двенадцатой категории; библиотекарь в тихом подмосковном городке, до которого ехать добрых три часа. Незачем было бы, если бы не характеристика от шефа: «единственная здравствующая ныне родственница Л.Свешниковой, досягаемая для нас». Если этот божий одуванчик знает что-нибудь о научных интересах покойной двоюродной сестры — или, что вероятнее, о тех, кому та достаточно доверяла… Тогда из сожжённого бензина может выгореть что-то полезное.

Прежде чем натравить бортовой компьютер на далёкую точечку на карте, Мишка позвонил в указанную библиотеку и удостоверился, что присланное шефом расписание смен вполне совпадает с реальностью. Включив фоном один из немногих интернет-каналов сообщества — спрятанных, разумеется, за семью печатями от непосвящённых — Старов решительно взялся за руль. Дороги вечно бодрствующей столицы привычно легли под потёртые шины.

— Салоны артефактов «Геката», — нежным голосом пропел динамик. — Подарите себе чудо!

Подарили уже, хватит. До чего безжалостна равнодушная машина налаженного бизнеса! Хозяйку пару дней как похоронили, а реклама идёт, как ни в чём не бывало. Кому помешала несчастная предпринимательница? Или не помешала — просто случайно попалась на пути… Цех накрыли, а всякая дрянь по Москве так и расползается, пока безопасность обыскивает квартиры офицеров контроля. И ведь не без причины, гады, обыскивают…

— …Сегодня в нашей студии — кандидаты в новый созыв Магического совета, — бодро зачастил ослепительно скалящийся ведущий. — За минувший срок у сообщества накопились вопросы, и сейчас мы наконец-то услышим на них ответы! Сергей Митрофанов, Дмитрий Обарин, ваши аплодисменты!

Мишка на пару мгновений отвлёкся от дороги. Политики на экране холодно переглядывались. У лощёного Митрофанова выходило просто отлично, Обарин ещё недостаточно вжился в новую роль. Ведущий выстреливал слова, как из пулемёта, изредка прерываясь, чтобы послушать комментарий. Зрителей — или тех, кто сочинял вопросы от их имени — волновало одно и то же: упадок отечественного производителя, повсеместное подорожание всего подряд, качество медицины и визовые препоны. Каждые четыре года так.

— Вы видели цены в «Монтгомери»? — назойливо вопрошал ведущий. — Разве может простой маг позволить себе приобрести там хотя бы защитную цепочку?

— Цены впечатляют, это правда, — лениво согласился Митрофанов. — Мы уже подготовили целый комплекс глубоких экономических реформ, который выведет отечественные рынки из состояния депрессии. По нашим прогнозам, тренд должен стать положительным к концу текущего года, а в течение трёх лет — превысить показатели Германии, Франции и Великобритании…

— Вы запланировали экономическое чудо? — жадно спросил ведущий. — Неужели наши финансисты освоили особую денежную магию?

Вежливый смех в студии. Массовка позволяет себе ровно то, что прописано по сценарию.

— Я не стану сейчас раскрывать деталей, — уклончиво ответил Митрофанов. — Наши коллеги много лет кропотливо прорабатывали эти планы. Мы почти готовы начать их реализацию. Поверьте, к началу весны вас не будут беспокоить ценники в «Монтгомери»… Вам, вообще говоря, не понадобится никакой «Монтгомери» — в «Московском цехе» будет больше и лучше.

Аплодисменты и одобрительные выкрики. Митрофанов тонко улыбнулся; ему все эти теледебаты — едва ли не ежедневная рутина. Но и Обарин, оказывается, не зря носился по минусовским ток-шоу: переждав овацию, он уперся кулаками в подлокотники кресла и отлично поставленным голосом проревел:

— Позвольте-ка вопрос!

Сзади сердито загудел клаксон, сгоняя Мишку со светофора. Старов сквозь зубы себя отругал: за дорогой следить надо, а не на публичные рожи любоваться! Всё равно смотреть там не на что — слушать надо…

— Вот вы опять золотые горы обещаете, — грохотал Обарин. Мишка в экран не заглядывал, но готов был поклясться, что политик картинно стучит мясистым кулаком по мягкому подлокотнику. — Это мы каждый раз слышим. А программа, программа-то где? За чей счёт банкет? Из чего вы своё экономическое чудо лепить собрались?

— Это пока конфиденциальная информация, — снисходительно уронил Митрофанов. — Мы не занимаемся дешёвым популизмом. Кстати говоря, расскажите-ка о ваших нашумевших лозунгах. Как вы собираетесь претворять их в жизнь?

Бывалый политикан ел соперника без соли и перца. Даже неискушённый Мишка оценил обороты речи; у простоватого Обарина нет против этого крокодила ни единого шанса. Беднягу, небось, до выборов-то допустили, только чтоб список кандидатов разбавить. Ну, и дебаты позрелищнее сделать, не без этого…

— А у меня всё прописано, как я собираюсь претворять, — с крикливым достоинством возразил Обарин.

— Вы о безоговорочной отмене статей три и семь? — прохладно поинтересовался Митрофанов. — Поосторожнее, Дмитрий Олегович. Это пахнет нарушением присяги. Вы ведь не хотите поплатиться жизнью за предвыборные обещания?

Всеобщий взбудораженный вздох. Это, интересно, было в сценарии?

— Во-первых, никто не собирается безоговорочно отменять статьи, — загромыхал динамик голосом Обарина. — Речь о постепенном их пересмотре. Хватит уже огульно всё запрещать! Давайте двигаться к прогрессу, продуктивно сотрудничать с населением вне сообщества, науку выводить на достойный уровень! Что ж мы до сих пор, как в Средние века: чему наставник научил, то всю жизнь и умеем? А если наставник сам бестолковый? А если научить научит, а воспитать забудет? Ну как тут развиваться-то?

Одобрительный гул. Оказывается, Обарин с его простоватым говорком ближе аудитории, чем его искушённый в интеллигентном злословии противник. Мишка поймал себя на мысли, что, хоть для вялотекущей управской политики эта риторика и кажется свежей, подобные тезисы он уже слышал, и не раз.

— Пожалейте минусов, Дмитрий Олегович, — лениво протянул Митрофанов. — Они способны погибнуть от разрыва сердца при виде какой-нибудь шишиги, а вы собираетесь им показать всё наше сообщество, от магов первой категории до паразитов… Да ещё и допустить всех подряд к любым, без исключения, знаниям. Вы ведь имеете представление, например, о высокоуровневой боевой магии? Существуют чары, не уступающие по разрушительной мощи ядерному оружию. Сколько ходячих боеголовок вы хотите выпустить на улицы российских городов?

— Нисколько, — гаркнул Обарин. — Вы бы почитали нашу программу, Сергей Леонидович, в самом-то деле! Мы предлагаем целый комплекс мер по централизованному ответственному воспитанию и обучению новых членов сообщества, — последнюю фразу он произнёс торжественно, с нажимом на каждое слово. — Гибкую систему общегражданских, служебных и судебных клятв, которые учитывают обстоятельства каждого отдельного случая. Механизмы раннего выявления способностей. Сколько самородков так и проживают всю жизнь, не раскрыв своего дара! Сколько встают по недоразумению на скользкий путь! Давайте уже выведем их из тени, давайте выйдем из тени сами!

Его зычный голос утонул в овациях. Митрофанов и его сторонники, пожалуй, обрели серьёзного соперника. Пускай даже слегка косноязычного, но однозначно симпатичного избирателю. Мишка вырулил на шоссе и прибавил газу. Свешникова занималась политикой; любопытно, кто-то из нынешнего Магсовета её помнит? Какие идеи она исповедовала?