Испытательный срок

— Вы не пугайтесь, — он старается говорить ласково, но выходит всё равно жутковато. — Мы знаем, кто вы. Жаль, что вам пришлось такое пережить; так нехорошо сошлись обстоятельства…

Что-то неприятно царапает память, но тут же бесследно растворяется в ароматном тумане. Похлёбка восхитительно пахнет; прозрачная поверхность покрыта золотистыми пятнышками масла. Хочется хотя бы погреть ладони о пузатую миску.

— Угощайтесь, — улыбается седой, подталкивая к Ире деревянную ложку. — Вам надо отдохнуть как следует. Местный… персонал поможет вам помыться, потом вы выспитесь, а потом мы поговорим. Хорошо?

В миске оказался процеженный бульон; это, наверное, правильно после нескольких дней впроголодь. После была огромная бадья с упоительно горячей водой и деловитая дородная горничная; женщина от души тёрла Ире спину и мыла волосы, сетуя на её худобу и оставленные верёвками синяки. Седой так и не вернулся, а за окном стремительно темнело. Ира выглянула наружу. До земли далеко; очевидно, здесь второй этаж, а то и выше, а под окнами — утоптанный пыльный двор. Горничная, уходя, задвинула с другой стороны тяжёлый дверной засов. Мучительный плен сменился тёплым и уютным.

Она не знала, сколько проспала. Когда лишённый сновидений сон оставил её, в окно светило клонящееся к закату солнце. Всё так же пахло деревом, сушёными травами и почему-то землёй; никуда не делись сплетённый из цветных ниток коврик, лоскутное одеяло, грубо сколоченный стол. Всему этому место в музее или, скажем, в аутентичном отеле. Ира осторожно села в не слишком мягкой постели, спустила ноги на дощатый пол. Боли почти не было; синяки на руках и на теле приобрели желтоватый оттенок и едва чувствовались, если нажать пальцем. Без сомнений, её подлечили, пока она спала. Без сомнений, то, следами чего были эти синяки, ей не привиделось.

Встать удалось далеко не с первой попытки. На колоссальных размеров сундуке, занимавшем едва ли не половину комнатушки, лежали вещи — нет, не её истрёпанные джинсы и рубашка, а что-то вроде льняной ночнушки, вышитой вдоль воротника, и шерстяное полотнище, которое, должно быть, следовало обернуть вокруг пояса, соорудив таким образом юбку. Обуви не нашлось. Ира оделась, как сумела; стало чуть-чуть спокойнее. Выглянула в окно. Ничего нового: двор, полный суетящихся людей, клочок грунтовой дороги за забором, невысокие, в один-два этажа, бревенчатые дома. Это очень странное место. Будто бы вырванное из давным-давно минувших веков.

За дверью послышались тяжёлые шаги. Заворочался в скобах засов; не утруждая себя стуком, в комнату вошёл уже знакомый седой мужчина. Ира отвернулась от окна и замерла в нерешительности. С ним надо быть вежливой, потому что он явно всем здесь заправляет. Это кажется странным, не вяжется с какими-то даже не воспоминаниями — потускневшими впечатлениями. Где она его видела?..

— Здравствуйте, барышня, — седой изобразил улыбку, которая замышлялась располагающей. — Как ваше самочувствие?

Пришлось прочистить горло. Голосовые связки слушались неохотно после очень, очень долгого молчания.

— Ничего, спасибо… Моя сестра…

— Я думаю, с ней всё в порядке, — успокаивающе сказал визитёр и уселся на край сундука. — И вам тоже бояться нечего. Вы в безопасности.

Это неправда. Происходит что-то недоброе. Может быть, то, о чём предупреждал Зарецкий. Ей велено было не разговаривать с незнакомцами, но куда тут денешься?

— Давайте, в конце концов, познакомимся, — гость первым нарушил повисшее молчание. Он пришёл с какой-то целью и не был намерен ждать, пока Ира соберётся с мыслями. — Меня зовут Георгий Иванович. А вы?..

— Ирина. Ирина Викторовна.

— Очень хорошо, — Георгий Иванович церемонно кивнул. — Ирина Викторовна, вам лучше присесть, иначе вы скоро устанете. Поверьте, даже у вас сейчас не выйдет быстро восстановить силы.

Ира, поколебавшись, последовала совету и села на разворошённую постель. Почему «даже»? Она никогда не считала себя двужильной, скорей уж наоборот…

— Ужин скоро принесут, а пока вы позволите мне удовлетворить любопытство? — Георгий Иванович дружелюбно оскалился. — Очень уж неожиданно вы здесь появились. Если бы не чистая случайность, я бы и не узнал… Вы ведь понимаете, что всё это могло плохо кончиться?

Ещё бы. Догадалась примерно тогда, когда вместо того, чтобы помочь, её связали и бросили в тёмный сарай. Ира кивнула; Георгий Иванович сочувственно покачал головой и, серьёзно глядя ей в лицо, спросил:

— Можете сказать, зачем вы перешли через разлом?

Ире показалось, что она ослышалась. Через разлом нельзя перейти! Или речь о чём-то другом?

— Простите, я не понимаю…

— Вы пересекли границу, — настойчиво произнёс Георгий Иванович. Умные светлые глаза так и сверлили её пристальным взглядом. — Вряд ли это вышло случайно, правда?.. Или нет, я, кажется, понял. Дело было около недели назад, да? В ночь одинокой звезды?

— Я не знаю, о чём вы говорите, — упрямо повторила Ира. — Не имею ни малейшего понятия. Мне нужно домой, в Ягодное…

— Это похоже на правду, — задумчиво повторил гость, словно не услышав её слов. — Вы в самом деле ничего не знаете? Мне говорили, вы работаете в своеобразном месте. Неужели ваши… коллеги не удосужились вам объяснить?

Ира помотала головой. Это хорошо, что не удосужились. Плохо, что этот тип, похоже, и так в курсе всего.

— Как некрасиво, — Георгий Иванович весьма натурально поморщился. — В моё время, знаете ли, скрывать подобный дар считалось неприличным. Хотя здесь сейчас не лучше, чем там…

Он ждал вопроса, который Ира не собиралась задавать. Если уж сам Верховский опасался, что его закроют по третьей статье, о ней, недалёкой ведьме, и говорить нечего. Георгию Ивановичу не нравилось её равнодушие; кажется, он начинал уже злиться.

— Что ж, придётся мне, — раздражённо бросил он, поудобнее устраиваясь на сундуке. — Людей, подобных вам, называют одинокими. Не пугайтесь слова: на самом деле это очень полезный и очень редкий врождённый дар. Жаль, что в вашем случае он не получил развития, но и без того вам доступны кое-какие возможности. Например, безопасно переходить через разлом.

— Мне это не нужно, — быстро сказала Ира. — Я ничего об этом не знаю и не хочу ни во что вмешиваться.

— Вас крепко запугали, — усмехнулся Георгий Иванович. — Тоже, должно быть, коллеги?.. Можете не отвечать, я хорошо представляю, как работает эта система. Ирина Викторовна, вам в любом случае нужна будет моя помощь, чтобы вернуться домой. Я готов защитить вас и от преследований по ту сторону границы, хоть это и будет теперь крайне сложно. Взамен вы окажете мне ряд услуг. Ничего сложного, почти что работа курьера… Мне нужно время от времени переправлять из мира в мир людей или вещи, но у меня не всегда есть возможность заниматься этим самому, поэтому я прошу вас. Вашу безопасность по обе стороны разлома мы возьмём на себя. Об оплате договоримся; предлагаю начать с полумиллиона за один переход. Вас устроит сумма?

Ира ошеломлённо покачала головой. Георгий Иванович уже наговорил тут такого, что по возвращении либо срочно мчаться с повинной в магбезопасность, либо… либо принимать его сомнительные предложения. Не платят такие деньги за что-то простое и безобидное.

— Я не хочу, — твёрдо сказала она. — Пожалуйста, выпустите меня. Я никому не скажу об этом разговоре, хотите, поклянусь?

— Вы не совсем верно меня поняли, — Георгий Иванович растянул губы в холодной улыбке. — У вас нет других вариантов. Вопрос только в цене.

Повисло молчание. Гость уже не пытался казаться участливым и добрым. Хуже всего, он, похоже, был прав. В его власти не выпускать её отсюда; бежать ей некуда — вокруг странный, непонятный, враждебный мир. Наложить на себя руки? Георгий Иванович, наверное, слегка расстроится, но не более того. В дверь постучали; гость лениво шевельнул пальцами, и тяжёлая створка бесшумно раскрылась, впуская женщину с нагруженным едой подносом в руках. Ира безучастно наблюдала, как на столе появляются миски, кружки, ложки. У неё нет других вариантов. У неё нет других вариантов…