Страница 2 из 6
Будучи ребенком, Папуля Джо хорошо знал только Рочестер, но, конечно же, видел благодаря фильмам и множество других мест, в том числе Бродвей и Большое Яблоко[6]. Он с самого раннего возраста мечтал переехать в Нью-Йорк, но, после того как закончил старшую школу, все же остался в Рочестере, устроился иллюстратором в местную газету и стал копить деньги.
В 1937 году, в возрасте 23 лет, одевшись в прекрасного качества пиджак, пошитый отцом, дедушка наконец отправился попытать счастья в большом городе. Мне нравится представлять, как Папуля Джо взволнованно шел по улицам, широко шагая, полный надежд и амбиций. Позже, когда он уже обзавелся семьей, он переехал на Лонг-Айленд, но, когда моя бабушка умерла в возрасте 84 лет, вернулся в Сити[7], найдя утешение в энергичной динамике этой части города. Ему никогда не нравилось покидать этот район.
Несмотря на то, что сам Папуля Джо находил историю про аспирин очень забавной, мне было грустно представлять себе мир, в котором его бы не было. Дело не только в том, что тогда не родилась бы моя мама, а потом и я, но и в том, что тогда бы не появился и Капитан Америка, который, в общем-то, был настоящим гербом и знаменем нашей семьи. Я представляла себе огромный ластик, стирающий Капитана Америка с полотна реальной жизни, начиная с головы, постепенно опускаясь к щиту и, наконец, до самых кончиков его красной обуви. А затем его просто не становилось.
В отличие от Папули Джо, город не привлекал меня своими возможностями для реализации амбиций: я начала свой жизненный путь с квартиры 1К на Западной 96-й улице, в Верхнем Вест-Сайде на Манхэттене[8].
Сначала в 1950-е там жила моя прабабушка по отцу, Салли, а мой отец занял эту квартиру в 51 кв. м в начале 1970-х. Входная дверь дома, построенного в 1937 году, была сделана из светлой древесины, а сверху ее украшали три арки в стиле ар-деко и три декоративных окна. Моему отцу было двадцать с чем-то, когда он нашел стабильную работу в магазине очков и был готов пустить корни, соблазнившись низкой арендной ставкой в $110 в месяц.
До того как Салли переехала в квартиру 1К, она жила в студии в передней части этого же дома. Мой отец бывал у нее в гостях лет с восьми, и рассказывал, как непросто было уснуть в их квартире в 1960-х из-за постоянных звуков сирен, доносившихся из окон. Он помнил те времена, когда многие другие здания в этом районе еще не были построены, а вместо них стояли шикарные дома из песчаника, ворота которых украшали доживавшие свой век скульптуры львов. Мой папа и Салли частенько вместе садились на автобус и ехали до самого Чайна-тауна, а там уже шли в кафе Bobo’s, где всегда заказывали целую гору креветок в кисло-сладком соусе.
Жизни моих родителей впервые пересеклись, когда мама училась в средней школе на Лонг-Айленде, несмотря на то, что отец был на целых десять лет старше. После того как семья отца переехала на Лонг-Айленд с бульвара Кабрини в районе Вашингтон-Хайтс на Манхэттене, его сестра пошла в среднюю школу Уорда Мелвилла, где попала в тот же класс, что и старшая сестра моей матери. Обе они были новенькими и быстро сдружились.
После смерти бабушки моя мама и ее братья и сестры разъехались по колледжам, и дом превратился в нечто, что местные подростки называли «Отелем Калифорния», – по сути он стал местом встреч для мамы и ее многочисленных братьев и сестер. Папуля Джо переехал в свою квартиру в районе Сити в 1975 году и сдавал комнаты студентам факультетов искусств из Университета Стоуни-Брук. Дед по отцу преподавал там искусство, поэтому его дети, в том числе и мой отец, часто тусовались со студентами. Вечеринки были просто грандиозными. Гостей звали очень много, а однажды случилось так, что туда за компанию со своей сестрой, которую в свою очередь пригласила старшая сестра моей матери, приехал мой отец. Ему тогда было 32.
– Он был пьяный вусмерть! Он все прыгал и прыгал с дивана на диван. Да он вообще себя не контролировал, – рассказывала про отца мама.
Мои родители очень быстро влюбились. Мама переехала в квартиру 1К спустя всего пару месяцев после знакомства с отцом, и им пришлось выбросить часть отцовских вещей, включая даже контрацептивы его прошлой девушки. Несмотря на то, что мама пыталась навести там уют, она не планировала оставаться в этой квартире навсегда. За день до свадьбы в здании Городского совета они поругались на углу какой-то улицы в Вест-Виллидж на тему того, где им следует жить. Моя мать хотела жить в настоящем доме с садом и завести пару собак, а отец же хотел снимать квартиру в самом центре густонаселенного города с богатой культурной жизнью. Мать тогда сказала, что не намерена расторгать помолвку за день до свадьбы только из-за этой ссоры. К тому же ее успокаивала близость к Папуле Джо, так что на следующий день все случилось так, как и было запланировано.
Именно в квартире 1К, вечно гудящей из-за шума оживленной дороги, я и выросла. Возможно, мне бы больше понравился город именно таким, каким он был во времена юности Папули Джо: тогда Нью-Йорк только начинал разрастаться, по Бродвею ездили автомобили, острова между восточной и западной сторонами были еще не застроены, и их украшала нежная зелень молодых деревьев, а уличные фонари, изящно изгибаясь, мягко освещали свежий городской асфальт.
Нью-Йорк в 1980-е очень сильно отличался от того города, о котором ребенком мечтал Папуля Джо. Я очень рано усвоила, что за Большим Яблоком нужен глаз да глаз.
Однажды днем, когда мне было шесть лет, я стояла на углу 96-й и Сентрал-парк-вест и не желала идти дальше с мамой. Я очень хотела, чтобы мне купили пачку конфет Bonkers. Она отказывалась. Я же уперлась на своем, ноги у меня подкосились, а одной рукой я изо всех сил сжала боковой шов своего платьица. Она шла дальше по тротуару, обещая так и уйти без меня, если я не поднимусь с асфальта и немедленно не пойду следом.
– Я ухожу! – крикнула она мне из-за плеча.
И тут меня осенила идея: а что, если я сама уйду от нее? Я развернулась и побежала к темной лестнице, ведущей на станцию подземки. Мои маленькие ноги быстро унесли меня на целый пролет вниз, а кудряшки весело подпрыгивали в такт ступенькам. И тут, еще даже не успев испугаться темноты, которая поджидала внизу, я услышала из-за угла смех, а затем оттуда появились и лица. Они были такими же желтыми и пыльными, как и плитка, которой была отделана станция. Лица были наклонены вниз, а все внимание этих людей было приковано к иголкам шприцов, которые они несли в руках. И тут я снова рванула, но на этот раз, конечно, уже обратно наверх, к маме, которая в ужасе носилась вокруг того места, где меня оставила, и никак не могла меня найти.
С того самого раза я и поняла, что необходимо внимательно следить за обстановкой и настроением и самого города, и его людей. Оно менялось от квартала к кварталу, пронизанное волнами напряжения, словно летавшего по ветру. Этот навык каждый ньюйоркец развивает с самого раннего детства: в этом городе просто необходимо уметь считывать мотивы незнакомцев вокруг по таким мелочам, как язык тела или даже просто колебания воздуха вокруг них. К тому моменту, как мне исполнилось семь, я уже умела различать малейшую потенциальную опасность.
В другой раз мы с папой как-то шли по направлению к Амстердам-авеню, залитой лучами оранжевого почти осеннего солнца, и тут заметили пару мужчин в черных спортивных штанах и толстовках, с капюшонами, натянутыми на голову. Я пересеклась с одним из них взглядом. Я уже понимала, что сейчас что-то произойдет, что внутри него что-то зреет, готовое вырваться наружу. Я ощутила его энергию, злую и хаотичную. Годы спустя я все еще иногда думаю: может, именно та доля секунды, когда наши взгляды пересеклись, привела к тому, что они передумали и выбрали пару, которая шла за нами? С другой стороны, подобные мысли могут быть и просто попыткой ощутить хоть какой-то контроль над городом, от которого мне некуда было деться.
6
Народное прозвище Нью-Йорка.
7
Сити – жаргонное название всего острова Манхэттен. (Прим. ред.)
8
Верхний Вест-Сайд Манхэттена – престижный район Нью-Йорка с элитной застройкой, где проживает множество знаменитостей. (Прим. пер.)