Страница 53 из 77
— Юморист, — сказал Захаров, отсмеявшись. — Артиллерия во временное пользование… Хотя что-то в этом есть. Хороший из тебя выйдет офицер, сержант. А сейчас скажу тебе приятное, сынок. Действовал ты по-геройски. Разгромил китайцев, спас раненого офицера и его солдат. Есть мнение, что заслужил высокую награду. Мы тут посоветовались и решили: Золотую звезду Героя Советского Союза.
Борис вскочил.
— Служу Советскому Союзу!
— Сядь, сынок, — сказал Захаров. — Еще не наградили. Представление-то мы напишем, но решать будут другие. Но в любом случае без награды не останешься. А сейчас хочу спросить — кто из бойцов вчера особо отличился?
— Младший сержант Бабанский, — сообщил Борис. — Возглавив пограничников после ранения начальника заставы, повел их в бой, избрав благоприятный для этого момент. Помог очистить остров от китайцев. Они их много покрошили. Бабанский спас оперуполномоченного особого отдела Буйневича, пленив при этом напавшего на него китайца.
— Буйневич нам об этом не сказал, — удивился генерал-полковник, — хотя про пленного я знаю. Бабанский тоже промолчал.
— Буйневич этого не видел — упал после удара штыком. А Бабанский — скромный парень, хвастаться не любит. Прикладом оглушил китайца, тем самым, не позволив тому добить оперуполномоченного. Спросите у его солдат, они все видели.
— Бабанского, я думаю, тоже — к Золотой звезде, — сказал Захаров. — Что скажете, товарищи?
— Поддерживаю! — кивнул молчавший до сих пор Матросов. Другие офицеры дружно согласились.
«Отлично!» — оценил Борис. Его смущала мысль, что он лишил Бабанского заслуженного звания Героя. В том времени он был единственным из пограничников срочной службы[3], удостоенным Золотой звезды.
— Кого еще отметишь? — спросил Захаров.
— Все пограничники, воевавшие на острове, по моему мнению достойны награждения, — сказал Борис. — Но особенно отмечу механика-водителя бронетранспортера Ковалева. Действовал грамотно, умело и решительно, чем способствовал уничтожению противника и спасению раненых. Не один десяток нарушителей передавил. Еще — рядового Щербаченю, — вспомнил он Сергея. — Под огнем противника затаскивал в бэтээр раненых, сам при этом получил тяжелое ранение.
— Пометьте Ковалева с Щербаченей, — велел Захаров сидевшему в углу полковнику. — Этих — к орденам, как и тех, кого назвал Бабанский. Всем остальным — медали «За отвагу». Погибшим — ордена, посмертно.
«У Юры тоже спрашивали про отличившихся», — сообразил Борис.
— Последнее, Коровка, — сказал Захаров. — Ты больше не сержант. Я попросил начальника отряда присвоить тебе внеочередное звание старшины. Бабанскому — старшего сержанта, он недавно на заставе. Скажи ему об этом. Приказ подпишут завтра, но галун на погоны можете уже пришить.
— Служу Советскому Союзу! — вновь вскочил Борис.
— Отлично служишь, старшина, — заметил генерал. — Отдыхай, Коровка…
В казарме Борис подошел к Бабанскому.
— Выйдем, — предложил.
Снаружи здания он рассказал ему о разговоре с генералом.
— Мне!? Героя? — не поверил тот. Как было видно, весть его ошеломила.
— По крайней мере, нас к нему представят, — сказал Борис. — А дальше — как получится. Зажмут нам Звезды, получим ордена, что тоже хорошо. Пойдем поищем старшину заставы.
— Зачем? — спросил Бабанский.
— Одолжим галуна на лычки. У него, как думаю, найдется. Генерал-полковник приказал пришить.
Старшина Фатеев, выслушав их просьбу, отвел командиров отделений к себе в каптерку, где извлек из ящичка в углу моток широкого золотого галуна.
— Забирайте, — протянул его Борису.
— Нам не нужно столько, — удивился тот.
— Гимнастерки и бушлаты, — перечислил старшина. — Плюс парадный китель. На шинели тоже нужно.
— Как приедет автолавка, купим и вернем, — поспешил Борис.
— Нет, не надо, — покрутил Фатеев головой. — Для вас не жалко. Вы герои, парни. Мне тут много рассказали. Если бы не ты, Коровка, и не ты, Бабанский, многих бы не досчитались на заставе. Поздравляю с новыми званиями, и особенно тебя, Коровка. Мы теперь с тобой равны в чинах.[4]
Сказав Фатееву «спасибо», оба младших командира отправились в казарму, где и занялись приведением в порядок формы. Для начала стащили гимнастерки, сняли с них погоны, и срезав ножницами узкие лычки, стали пришивать широкие. Только занялись, как их окружили свободные от службы пограничники.
— Товарищ старшина, — обратился к Коровке рядовой Петров. — Вас можно поздравить?
— Да, Коля, — кивнул Борис. — Меня и Юру. Обоих повысили в звании через ступень. Лично генерал-полковник приказал. И еще радостная новость. Всех, воевавших на Даманском, представят к государственным наградам — медалям и орденам. Родина помнит, Родина знает, Родина нас не забыла, парни.
Лица пограничников расцвели улыбками.
— Товарищ старшина, — предложил Петров. — Давайте я вам лычки пришью. А вы нам споете. А не то на душе тоскливо — таких ребят потеряли! Больше некому — Щербаченя-то в госпитале.
— И я! И я помогу! — раздались голоса.
— Хорошо, — согласился Борис. — Тащите гитару.
Спустя несколько мгновений он сидел на табурете, пощипывая струны. Вокруг на койках расположились слушатели, в том числе и Бабанский. У него пограничники тоже забрали гимнастерку и шинель, и сейчас махали иголками. «Что им спеть?» — подумал Борис. Прежний репертуар с преобладанием попсы казался неуместным. «А что, если?..» — мелькнула мысль. Весной 2022 года эта песня в России звучала из каждого утюга. Он, конечно, не Шаман, но перед ним и не стадион или оперный театр.
Борис подобрал аккорды. Прежде, чем ударить по струнам, объявил:
— Пограничникам, погибшим на Даманском, посвящается.
А затем, произнес, как выдохнул:
— Встанем!..
После чего продолжил, постепенно наращивая силу голоса:
Краем глаза он заметил, как построжели и стали суровыми лица пограничников. А дальше его полностью захватила песня.