Меня зовут Сол

После барсучьей норы стало сложнее. Она нашла тропинку, по которой мы шли вчера, и там еще оставались наши следы, но они замерзли сильнее, чем сегодняшние, так что я пока еще понимала, где ее искать. Иногда я замирала и слушала.

Она остановилась у первого большого холма и покурила, стоя у березы. В грязи валялся окурок, а на белой коре остался отпечаток руки.

Я почувствовала азарт. Все люди оставляют следы, но за одними следить проще, чем за другими. Теперь я понимала, куда она шла — по тропинке, к дороге и «Литл шефу», — и могла побежать прямо вперед, сквозь лес. Мо бегала куда хуже меня, и я думала, что сумею ее догнать, пока она не вышла на дорогу. Я знала, куда она идет и зачем: у нее появились деньги.

Мне пришлось карабкаться вверх, пробираться сквозь сосновую рощу и все время прислушиваться и посматривать направо, где вилась тропинка. Наверху тумана не было, и солнце ярко освещало верхушки сосен, но внизу, на тропинке, так и лежал туман.

Я пыталась прикинуть, как далеко она ушла. Если она добралась до дороги, то могла бы пойти в «Литл шеф». Я не знала, продают ли там бухло, особенно по утрам. Но алкоголики всегда находят способ добыть выпивку. Им нельзя доверять. Если они говорят, что выпили один стаканчик, на самом деле стаканчиков было десять. Если они говорят, что не пили вообще, то двадцать.

Я остановилась над «Литл шефом», на краю крутого утеса. Тропинка была примерно в десяти метрах подо мной. Отсюда я видела парковку, с которой мы угнали «роллс-ройс». Я поползла вдоль склона, цепляясь за деревья. Услышала я ее раньше, чем увидела. Она плакала. В тумане плач походил на глухой кашель и еще отдавался эхом. Я припала к земле и поползла вперед.

Она сидела на краю обрыва, серая, как привидение, тряслась, как больная, и рыдала. Когда между нами оставалось метров пятнадцать, я остановилась и прилегла за заиндевевшей кочкой. Вытащила винтовку, прицелилась ей в затылок и замерла.

Она почти не двигалась, мой палец лежал на спусковом крючке, винтовка была накачана десять раз и заряжена. На таком расстоянии выстрел пробивает девятимиллиметровую фанерку. Я не видела ее лица — один глаз я закрыла, а вторым целилась в серую блямбу, на которую она была похожа в тумане.

Я сделала вдох и замерла. Вспомнила все дни и ночи, когда она спала или уходила. Зубы я сжимала так сильно, что мне стало больно. От земли шел холод, и я вся дрожала.

— Мо! — крикнула я.

Она повернулась, и я увидела ее лицо. Она вся была в соплях и слезах, а глаза покраснели.

— Сол? — тоненько спросила она.

— Ты нас бросила! — орала я, — ты Пеппу бросила!

Она сморщилась, как будто ей было больно, и шмыгнула носом. Эхо подхватило звук.

— Ты ее бросила, Мо! Она пришла за тобой, а ты ее бросила!

Она медленно встала и оглянулась вокруг. Я держала ее на прицеле.

— Сол, прости меня! Прости!

Я встала, и она меня увидела. Повернулась ко мне, протягивая руки.

— Это ты взяла деньги? — крикнула я, и она кивнула. Слезы стекали у нее по подбородку и капали в снег. Она сунула руку в карман, вытащила деньги и помахала ими. И сделала шаг вперед к обрыву, тропинке и «Литл шефу».

Я тоже шагнула, не опуская винтовку. Мо стояла у большого дерева и смотрела на меня. Спускаясь к ней, я видела ее все лучше и лучше. Она морщилась, глаза у нее были закрыты, а по лицу текли слезы. Я держала ее на прицеле. Сердце колотилось.

— Ты идешь выпить, — сказала я.

Она отвернулась, как будто не хотела смотреть на меня, кивнула еще раз и вздрогнула всем телом. А потом сделала шаг вперед, с обрыва.

Я услышала треск веток и тяжелый удар. Бросила винтовку и подбежала к краю. Мо лежала на боку, и пальто раскинулось вокруг нее, как юбка, серое на белом снегу. Она не двигалась. Одна рука была вытянута над головой, как будто показывала на что-то, другая лежала на земле. Ноги были скрещены.

Сердце у меня билось все быстрее и быстрее, в груди засел какой-то комок, и я мгновенно вспотела. Я сделала два шага назад, и меня затошнило. Тогда я вцепилась в дерево и попыталась дышать ровно. Воздух застревал в горле. Я схватилась за дерево сильнее, чувствуя пальцами шершавую кору. Наконец я смогла вдохнуть. Задержала дыхание. Пот замерзал на лбу, а в груди все горело. Я прижалась к дереву лицом. Кора царапала кожу. Я стояла, почти не дыша, и держалась за дерево, чтобы не упасть. При каждом моем вдохе жесткая кора обдирала губы. Все вокруг как будто почернело.

И тут я услышала мужской голос.

— Сол? — и еще раз.

А потом шаги на дорожке внизу и крик:

— Господи! Что с вами? Не двигайтесь. Сол? Сол?

Я отпустила дерево, добрела до края и посмотрела вниз. Адам стоял над Мо и смотрел наверх.

— Я был на парковке и видел, как упала женщина. — Он опустился рядом с Мо на колени, положил ладонь ей на лоб, ощупал шею. Посмотрел наверх: — По-моему, у нее сотрясение. Ей надо сесть.

Тогда я побежала вниз, к длинному пологому склону, а потом снова наверх, к Мо. Адам уже усадил ее. Она мотала головой и моргала. Он держал ее лицо в ладонях, смотрел ей в глаза и говорил:

— Все будет хорошо. Вы меня слышите? Как ее зовут?

— Клэр.

— Клэр… вы упали и ударились. Вы меня слышите?

Глаза у Мо закатывались. Потом она качнула головой и сказала:

— Сол?

— Сол тут, — отозвался Адам.

Тут Мо обмякла и закатила глаза. Адам подхватил ее. Он осторожно гладил ее по щеке. Лицо у нее было все в грязи, а голова повисла, как будто была слишком тяжелая для шеи.

— Клэр… — тихо повторял Адам.

На нем была голубая флиска и джинсы. Флиску он снял и накинул Мо на плечи. Под ней оказалась футболка. У него были очень большие мускулистые руки, и он очень нежно держал Мо.

— У нее шок. — Он повернулся ко мне. — Хорошо, что она упала сюда, тут мягко. Думаю, она просто потеряла сознание. Я шел к машине, оглянулся и увидел, как она упала. А потом увидел тебя и сразу понял, что это ты, Сол.

На земле лежала куча подмороженных листьев. Если бы тут была Пеппа, она бы сказала, что Мо повезло приземлиться на задницу.

— Это моя мать, — пояснила я. — Мы гуляли, и она не увидела обрыва.

— Неудивительно, в таком-то тумане.

Мо как будто заснула. Адам неловко посмотрел на меня.

— Я положу ее на землю.

— Лучше шлепните ее, вдруг она очнется.

Вместо этого он осторожно уложил ее.

— По-моему, травмы головы нет. Она дышит.

— Положите ее на бок, — попросила я, — ну, так, когда первую помощь оказывают.

Он подхватил ее под колено и перевернул на бок. Она открыла глаза, дернулась, открыла рот и рыгнула, как будто ее тошнило. Потом она сделала вдох и снова позвала меня.

— Мо, я тут.

Глаза у нее были закрыты, и она тяжела дышала. Адам вытащил из-под нее флиску и накрыл Мо сверху. Она лежала на боку с закрытыми глазами несколько минут, а потом вдруг сказала:

— Господи, что случилось?

— Вы упали, — объяснил Адам, — с обрыва.

— Сол…

Она заерзала, и Адам помог ей сесть. Она медленно села и поморщилась. Открыла рот, как будто что-то глотала. Распахнула глаза. Покосилась на меня.

Адам присел рядом с ней и стал растирать ей ноги. Мо даже чуть подпрыгнула. Лицо у нее было грязное и красное, но она смотрела на Адама. Он поднял палец и поводил у нее перед лицом.

— Сколько пальцев видите?

— Один.

— А меня сколько?

— Тоже одного, — улыбнулась она.

Адам снова взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. Потом потянул ее за палец.

— Чувствуете?

— Да.

— Как вас зовут?

— Клэр Браун.

— А ваших дочерей?

— Солмарина и Паула, но их все зовут Сол и Пеппа.

Адам нашел взглядом меня:

— Как там Пеппа?

— Нормально. Осталась в лагере с бабушкой.

— Вы знакомы? — медленно спросила Мо.

— Мы встречались у замерзшего озера, — объяснил Адам. — Я там на лыжах катался. Да, я знаю Пеппу. Как ее забудешь. — Он рассмеялся. В глазах у него светились искорки, и я подумала, что он очень красивый.