Страница 17 из 21
Но, как ни странно, Влад не разозлился, он подошел к парню и посмотрел ему в глаза:
– Уверен? Гарантий, что ты выживешь, никто не дает.
Габриэль усмехнулся, и Кристина вдруг заметила, какие светлые у него глаза. Ярко-синие, и в них нет страха, решимость, безрассудная смелость, но не страх. Парень вызывал уважение. Она уже забыла, когда в последний раз чувствовала уважение к мужчине помимо ее близких. Он ее защитил. Никогда и никто из «чужих» не защищал ее. Черт, она всегда в состоянии постоять за себя сама. Ей не нужна была ничья защита. А ведь сейчас чертовски приятно. Она словно чувствовала исходящую от парня силу. Нет, не такую, как у вампиров, с угрозой и с оттенком красного, вызова, агрессии. А именно силу мужчины, его готовность рискнуть, его смелость. Аура парня очень яркая, она мощная и чистая. Кристина не знала, как это объяснить, но, не смотря на свою слабость, человечность, парень казался очень мужественным, как никто из бессмертных, которых она знала лично.
– Гарантии? Вчера я еще считал себя уродом, но человеком. Сегодня я уже не урод, но и не человек. Нет никаких гарантий. Я искал ее слишком долго, чтобы сейчас струсить и смалодушничать. Я рискну. Я буду знать, что сделал все возможное, впрочем, как и вы, вы ведь тоже рискуете.
Влад прищурился. Кристина физически чувствовала, как меняется его эмоциональный фон, как растворяются флюиды гнева. Дампиры отличались от чистокровных вампиров своей возможностью чувствовать ауру собеседника. Не только «видеть» биение сердца и кровеносные сосуды, а чувствовать его состояние, примерно угадывать мысли, настроение. И отец, он испытывает то же самое, что и она – чувство уважения. Влад очень критичный по отношению ко всем, заслужить его расположение, а уж тем более симпатию, очень трудно. Точнее, невозможно. На это нужны годы, столетия.
– Хорошо. Фэй, готовь все к операции. Поговори с Ником. Пусть увезут детей к нам. Предупреди Лину. Рискнем.
Потом вдруг подал парню руку:
– Я всегда гордился своими дочерьми, я безумно их люблю и перегрызу глотку любому, кто скажет, что мужчина более достойный наследник для короля. Но знаешь, я готов пожалеть, что у меня нет такого сына как ты. Поехали. Сегодня ты познакомишься со своей сестрой.
Кристина смотрела сквозь толстое стекло на две стоящие рядом постели. На бесконечные трубки, аппараты искусственной вентиляции, на приборы и капельницы, и ей казалось, что из нее тянут душу клещами. Непроизвольно достала маленький деревянный кинжал и резала ими кожу на левой руке, глубже и глубже. Только внутри все равно больнее. Если Марианна не выдержит операции, или ей не подойдет печень донора, то в этом будет виновата только она, Кристина. Это она эгоистичная идиотка, которая все испортила. Правильно отец сказал, она дрянь. Тварь, которая жалеет только себя.
Кристина зажмурилась, и перед глазами возникло лицо Витана.
«Шлюха возбуждает меня больше, чем ты. Ты ничтожество. Ты мне противна. Пошла вон!»
Кинжал впился в кожу еще глубже, она закусила губу.
– Не делай этого, Крис.
Мать обняла ее сзади.
– Перестань это делать. Не режь себя.
Руки Лины легли ей на плечи и крепко сжали.
– Нам всем сейчас плохо. Давай, просто подождем. Будем верить в лучшее. Не причиняй себе боль. Я не могу смотреть, как ты делаешь это снова и снова. Твои раны уже не успевают зажить.
Лина осторожно забрала у Кристины нож и пережала вену. Кожа медленно затянулась, но остались рубцы, а рядом с ними бесконечное множество таких же. Они исполосовали кожу, как хаотичная сетка, отливая перламутром. Лина повернула дочь к себе и посмотрела ей в глаза – а там пустота, словно смотрит на нее слепая. Мать крепко обняла Кристину и прошептала ей на ухо, поглаживая золотистые локоны:
– Не надо больше, хорошо?
Кристина закрыла глаза. Как давно она это делала с собой? Первый раз Крис начала резать руки, когда Витан ушел из дома, а вернулся через несколько недель. Нет, это не стремление к суициду, жизнь она любила, это больше, это желание причинить себе такую физическую боль, которая заглушит душевную, отвлечет. А потом это стало навязчивой манией. Когда невыносимо внутри, начать делать больно телу.
– Когда вы с Маняшей были маленькие, и я наказывала тебя, то ты всегда падала нарочно, а потом плакала, чтобы я тебя пожалела. Помнишь?
Лина отстранила дочь от себя и нежно провела ладонью по ее щеке, стараясь поймать ее взгляд. Кристина судорожно глотнула воздух.
– Посмотри на меня, милая. Я хочу, чтобы ты знала, что когда ты упадешь, я всегда подам тебе руку, чтобы поднять тебя. Всегда. Запомни это.
Захотелось плакать, но Крис проглотила слезы. Нет, матери не нужно знать про весь тот ад, что она перенесла. Хватит с нее страданий за Марианну. Кристина уже давно упала, и подняться оттуда, где она сейчас, уже невозможно. Мама никогда не догадается, какие кошмары мучают ее наяву. Искаженное лицо Витана, наручники, цепи, плетка, шипы на ее коже и кровь, повсюду ее кровь. Он любил делать ей больно, и со временем она к этой боли привыкла, ведь он испытывал от этого наслаждение, а она так безумно хотела, чтобы ему было с ней хорошо. Но Крис ненавидела себя за это. За то, что позволяла ему так с собой поступать. Терзать и ее душу, и ее сердце. Будь он проклят, мать его, пусть вечно корчится в аду, проклятый ублюдок. Когда-нибудь Кристина забудет о нем и перестанет резать свои руки. Когда-нибудь она снова станет нормальной и счастливой.
Внезапно появилась Фэй, в белом халате, взволнованная, уставшая, но ее глаза возбужденно блестели. Женщины посмотрели на нее с надеждой.
– Очень хорошие показатели у нашей Маняши. Просто отличные. Все приживается, как родное. Очень скоро кровь начнет циркулировать как нужно и …я очень надеюсь, что ее физическое состояние станет настолько хорошим, что она вернется к нам. Есть некоторые нюансы, но это мелочи. В целом операция прошла очень хорошо, даже лучше, чем я думала. Она сильная, наша девочка, у нее все получится. Теперь покой, хорошее питание и уход. Пусть еще побудет в реанимации пару дней, а потом мы переведем ее в палату.
Фэй расстегнула халат и промокнула лицо салфеткой. Было видно, как сильно она устала морально. Операция длилась несколько часов. Но Фэй довольна результатом, она только что вернулась из лаборатории с первыми анализами, а значит, появилась надежда.
– А парень? – спросила Лина.
– Парень…с ним сложнее. Он очень слабый, и вся та донорская кровь, что мы ему вливаем, пока не помогает. Даже не знаю, что может сейчас его спасти. У него в организме происходят большие перемены, и он с ними не справляется.
Кристина прижалась лицом к стеклу. Постель Габриэля была ближе, и она видела смертельно бледное лицо парня, темные круги под глазами, множество трубок, иглу в его вене. Рисковый парень. Такой простой на вид, такой наивный и настолько смелый. Не каждый бессмертный рискнул бы пойти на такую операцию, а этот согласился. Кристина вдруг повернулась к Фэй:
– А что, если попробовать дать ему мою кровь? Помните…в твоих манускриптах, Фэй. Там было сказано, что вернуть к жизни вампира может кровь его создателя или родственника. Габриэль вампир, а я его создатель.
Фэй загадочно улыбнулась:
– Я уже думала об этом. Тебя заботит, выживет ли он?
– Ничего подобного! – мгновенно фыркнула Кристина и повела плечами. – Он спас Марианну, и если я могу вернуть долг, почему бы и нет.
– Ну-ну! Ты права, долги нужно возвращать. Давай попробуем. Это может сработать. Я сейчас попрошу, чтобы привезли еще одну кровать, и перельем ему немного твоей крови. Посмотрим на реакцию. Если все пойдет как надо, начнется регенерация клеток, и его печень постепенно восстановится сама. Намного быстрее, чем это было бы сейчас в его нынешнем состоянии. Хммм… не думала, что ты на это пойдешь. Ты с детства ненавидишь все, что связанно с больницей.
– Поклянись, что иголка будет маленькая, и ты будешь осторожна. И НИКАКИХ УКОЛОВ!