Страница 25 из 56
— Если мы найдем и переоденемся в одежду служанок? — прошептала Эллин в одну из таких прогулок.
— Не получится, — ответила Нэла, озираясь по сторонам, — владыка знает всех пташек.
Эллин изумленно покачала головой.
— Невозможно! Когда мы играли для него, он глядел на нас так, будто видел впервые, и вроде что-то говорил об этом.
Девушки подошли к фонтану и сели на бортик — в этом месте сейчас было безлюдно.
— Он так играл, — прошептала Нэла, — на самом деле он знает абсолютно всех. И тебя, и меня.
Эллин невольно содрогнулась и подняла голову, глядя на лиловое небо. Мог ли он следить сейчас за ними, слушать их разговор? Каким безумцем надо быть, чтобы делать это?
— Зачем? — с горечью прошептала Эллин, повернувшись к подруге, — зачем ему это? Для чего он делает все эти ужасные вещи? Должна же быть причина.
Нэла горько усмехнулась и хмуро взглянула на Эллин.
— Может, из-за проклятия? — еле слышно произнесла она, — ты же сама говорила, что он проклят.
— Это только догадки, — Эллин вздохнула, — может, проклят не он, а все мы — все птахи.
Нэла тяжело вздохнула и опустила голову. Она вспомнила об Айрике, поняла Эллин и ласково погладила ее по спине.
Она заметила Мелиссу, прятавшуюся за розовыми кустами. Увидев Эллин, Мелисса широко улыбнулась и подбежала к девушкам. Она, как обычно, была одета в белое облако тканей. Этим она отличалась от других райских пташек, разодетых и увешанных золотом. В руках она держала серебристую шаль.
— Я принесла тебе подарок, — прощебетала Мелисса и протянула шаль, — вот. Я выменяла ее на свой браслет. Мне сказали, что ее расшивали мастерицы с Востока, и она способна разгонять печаль.
Эллин благодарно улыбнулась и взяла сверток из рук Мелиссы. Заметив на ее запястьях черные синяки, она нахмурилась и подняла глаза.
— Ты снова была с ним, — произнесла она с жалостью в голосе.
— Да… — нижняя губа Мелиссы задрожала, — но я жива.
— Это потому, что ты райская птица? — с внезапным раздражением сказала Нэла и повернулась к Мелиссе, — другие умирают, как мухи, а ты все жива. Почему?
Нэла подскочила к Мелиссе и схватила ее за руку, внимательно разглядывая ее синяки. Она была выше девушки, и казалась намного сильнее напуганной и дрожавшей Мелиссы.
— Эти синяки — ничто по сравнению с жизнью, — прошипела Нэла, — так в чем же твой секрет? В том, что ты райская пташка? Поэтому ты еще жива? Ты хорошо его ублажаешь? Может, в этом весь секрет, а?! Быть просто шлюхой! Ведь вы ничем не отличаетесь от шлюх, ничем! Пока он убивает других, вы ходите перед ним голыми и меняетесь тряпками! — Нэла с яростью вырвала шаль из рук Эллин и швырнула ее в лицо Мелиссы, — шлюха!
— Прекрати!
Эллин встала между девушками. Мелисса дрожала, как осиновый листок, а по бледным щекам текли слезы. Она прижимала к груди шаль. Несколько бусин с нее оторвались и лежали на земле, у ее босых ног.
— Она не шлюха, — со злостью сказала Эллин, повернувшись к Нэле, — и она не виновата, что владыка выбрал ее. Посмотри на нее, она же совсем еще невинное дитя! Как ты можешь быть к ней такой жестокой?
Нэла с отвращением посмотрела на Мелиссу и криво усмехнулась.
— Так пусть это дитя расскажет, что делает владыка с ней и остальными. Почему она еще жива, что она делает для этого? Мы должны быть готовы, когда в следующий раз он выберет одну из нас.
Эллин молча согласилась. Они много раз обсуждали это, пытались понять, почему одних он убивал, а другим сохранял жизнь. Они хотели знать все, чтобы выжить.
Она кивнула и ласково поправила белокурые пряди Мелиссы.
— Я…Я не могу рассказывать, что происходит в спальне владыки, — просипела Мелисса и шмыгнула носом, — меня накажут…Накажут за это. Я ничего не делаю специально. Просто терплю. Терплю и иногда плачу, если очень больно. Мне кажется, что наш владыка…Что он любит покорных.
Она всхлипнула и замолчала. Девушки переглянулись.
— Ты молчишь или разговариваешь с ним? — требовательно произнесла Нэла.
— Молчу, — тихо ответила Мелисса, опустив голову, — всегда молчу. Я…У меня нет никакого секрета, мне просто везет, вот и все! Я не шлюха…
Она подняла голову и посмотрела на них широкими глазами. По щекам текли слезы, а губы дрожали. У Эллин чуть не разорвалось сердце.
— Конечно же, нет, — мягко сказала она и обняла Мелиссу, такую тонкую и хрупкую, — ты ни в чем не виновата, ни в чем.
Несколько минут она обнимала Мелиссу, приговаривая слова утешения и ободрения. Нэла наблюдала за ними молча, все с той же кривой ухмылкой.
Когда Мелисса успокоилась и перестала всхлипывать, Эллин мягко отстранилась и попыталась взять у нее из рук шаль.
— Спасибо за подарок, — тихо произнесла она, не обращая внимание на усмешки Нэлы, — очень красивая шаль.
— Уже нет, — сказала Мелисса и вырвала у Эллин шаль, — нужно пришить бусинки. Я ее поправлю и принесу. Я пришла не только для того, чтобы подарить шаль. Я слышала, что скоро вы снова будете выступать перед владыкой, и он снова возьмет одну из вас. Будь осторожна, Эллин. Помни, что лучше не смотреть ему в глаза и все время молчать.
Она пристально посмотрела на Нэлу, слабо улыбнулась Эллин и, не прощаясь, убежала, крепко сжимая в руке шаль.
— Зачем ты с ней так? — повернулась Эллин к Нэле, — она такая же, как мы с тобой.
Нэла закатила глаза и смахнула огненную прядь.
— Не такая же, — жестко сказала Нэла, — совсем не такая. Я не доверяю ей. Не верю ни одному ее слову. От нее смердит ложью. И как ты этого не чувствуешь?
Эллин пожала плечами.
— Мелисса была добра ко мне, — сказала она, — к тому же, что может сделать нам птаха? Сказать колкость, да и только. Ты преувеличиваешь, Нэла. Она просто невинное дитя…
— Которое по ночам ублажает владыку, — перебила ее Нэла, — не такая уж и невинная, да?
Эллин махнула рукой, спорить с Нэлой — занятие бессмысленное, она была до одури упряма, и последнее слово всегда должно было остаться за ней. Если уж у Нэлы появлялось мнение на что-либо, то оно уже не менялось. Никогда.
Стемнело, и девушки вернулись в спальню. Там их и встретила новость, что на следующий день соловьи будут играть для владыки. Все-таки Мелисса не обманула, с удовлетворением подумала Эллин, и Нэла ошибается. Во всем ошибается.
Как и последние две недели, Эллин плохо спала. Ей снился то Ардел, то отец, то черно-красный зал, заполненный разбитыми скрипками. То она снова попадала во сне в те неведомые края, которые снились детства. В тех снах она всегда была другой, кем-то еще, не только Эллин.
Она проснулась до рассвета, измученная и печальная. Тихо выскользнула из постели, умылась ледяной водой и, подхватив скрипку, вышла из комнаты.
Ей нужно было развеять дурной сон, дурные мысли.
«И эту дурную жизнь», — подумала Эллин, шагая по сумрачному саду. Стояла тишина, никого не было в столь ранний час. Девушка постоянно смотрела по сторонам. Она не опасалась, что ее кто-то увидит, нет. Она надеялась увидеть Ардела. Вдруг, думала она, он уже работает и подстригает кусты.
Ардела она так и не увидела, испытав одновременно и облегчение, и разочарование. Желание увидеть его было мучительным. И чем сильнее она отталкивала его, тем сильнее оно становилось.
Эллин подошла к двери в музыкальный зал и толкнула ее. Стоял полумрак, и первые секунды она ничего не увидела. Но вдруг в правом углу Эллин заметила какое-то движение. Девушка прищурилась и медленно пошла в ту сторону. В полумраке зала друг от друга отпрянули две фигуры. Глаза Эллин привыкли, и она разглядела их. Увидела их.
Это были Шайла и Рэмин. Застигнутые врасплох, они даже не пытались убежать и неподвижно наблюдали, как приближается Эллин. Она подошла к ним и внимательно посмотрела на Шайлу. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что происходило в этом зале за миг, до того, как вошла Эллин.
Растрепанная, полураздетая, Шайла стояла все с тем же высокомерным видом, гордо вздернув подбородок. И все же в глазах затаился страх, и Эллин видела его, как бы Шайла не пыталась это скрыть. Рэмин спешно поправлял штаны, которые, разумеется, пару минут назад были спущены.