Страница 25 из 52
— Поедем пока так, может выбьем себе батарейки, но бросать его, в любом случае, нельзя! — произнёс я как раз в тот момент, когда послышался треск деревьев и весь лес, севернее нас, начал валиться.
Шокированные, мы смотрели как за редеющими стволами проглядывался гигантский, полукруглый каньон с ровным дном горной грядой из крупных булыжников по середине, а над нами, на долю секунды, появился провал колоссальной зубастой пасти закрывший всё небо и тут же пропавший вновь.
Единственное, что мы успели предпринять, так это запрыгнуть в буханку и дать с места по газам на полном приводе, разнося стену нашего лагеря силовым бампером и таща за собой душевую кабину, когда земля под машиной заходила ходуном и стала обваливаться огромными кусками куда-то вниз.
Мне даже не нужно было смотреть в зеркала — мы словно пересекли некую границу и небо мгновенно пропало, сменившись нависшим сверху сводом со сталактитами шевелящихся зубов, а в уши ударил невыносимо громкий грохот и скрежет.
Я едва успел дорваться до железной дороги, как почувствовал, что мы падаем и сцепил зубы крутя бесполезный руль в попытке управлять падением и сжавшись в предчувствии смертельного удара об дно бездны.
Он последовал незамедлительно, но всё оказалось не так плохо и колоссальный оползень поволок нас боком вместе с землёй, деревьями и кубами.
Широкие задние колёса не давали нам провалиться в подвижную массу и я даже умудрился выровнять машину, предотвратив опрокидывание, но это мало что изменило — теперь мы просто неслись к смерти лицом вперёд, а к грохоту добавилась зубодробительная тряска.
Я включил фары, чтобы успеть увидеть причину нашей смерти, поскольку вокруг сгустилась кромешная тьма, немного разбавленная слабым светом кубов разных размеров.
Свет мощных фар выхватил из мрака пролетающие деревья, огромные комы глины и лося с выпученными глазами, вцепившегося в ёлку всеми копытами.
Краем покрасневшего от напряжения глаза, я заметил рухнувшую часть железной дороги справа от нас, которую через секунду развернуло по диагонали к нам и буханка залетела на неё, двумя боковыми колёсами.
Нас опять стало разворачивать, но я поддал газу и соскочил обратно на зыбкую кашу оползня. Впереди и чуть слева сползал огромный куб, двигаясь нам наперерез и по всем прикидкам он должен растереть нас в мясную пасту.
— Меч! — прорычал я сквозь зубы раскорячившемуся в салоне напарнику.
Тот без лишних вопросов, ухватившись за стол, подал мне оружие и я выставил острие в окно, задержав дыхание и ожидая, когда куб приблизится. В этот момент я не думал о том, что мне не хватит силы расколоть его сердцевину, как было когда-то с получением деформатора, все ресурсы мозга уходили всего на две задачи — не дать машине опрокинуться и быть погрбённой под завалом и внимательно следить за большим кубом, ожидая удобного случая для удара. Мелькнула шальная мысль, что это будет действительно запредельно усложнённая активация омниса и награда должна быть соответствующая!
Вот только огромный куб внезапно унёсся в тёмную высь, заставив меня уронить челюсть и оглядеться по сторонам, на секунду забыв о рулёжке. Малые и большие светящиеся кубики взмывали вверх с огромной скоростью, напоминая обратный звездопад, и гасли где-то во тьме. Поражённый, я не успел даже крякнуть по этому поводу, как меня вжало в сиденье перегрузкой от вертикального ускорения и мы взлетели, куда-то вслед за кубами.
Через минуту, когда мозг уже был готов вытечь через задницу, мы прекратили ускоряться и смогли вздохнуть и проморгаться. Я отложил оторванный руль в сторону и обернулся на бледного, плачущего напарника:
— Ты как там?
— Я ненавижу сиськи! — всхлипнул он, прижимая руками свои огромные груди.
Я только и смог, что сочувственно покачать головой, даже не представляя, что он испытал от подобной перегрузки, но то, что его грудь не оторвало, было уже неплохо, а остальное пройдёт.
Под всхлипы Второго я пялился в окна, но ничего, кроме черноты и летящих по соседству кубов, деревьев, кусков породы, кричащих животных, не было видно, однако, через пару минут, я смог разглядеть слабый жёлтый свет на верху и наш подъём замедлился.
Чем ближе мы становились к свету, тем отчётливей проступала огромная, решётчатая конструкция, подсвеченная с разных сторон мощными прожекторами. Когда нас подняло ещё выше, до меня дошло, что это огроменная платформа с квадратными дырам, в одну из которых сейчас мы и летели в компании штук ста кубов разных размеров, десятка ёлок и одного перепуганного ежа, перебирающего в воздухе лапками.
Толщина платформы внушала — полкилометра стали, увешанной кабелями и испещренной технологическими тоннелями, из которых нас внимательно разглядывали горбатые, лопоухие и длинноносые существа с бледной кожей.
Мы взлетели над платформой и я успел разглядеть множество, коренастых, горбатых, толстоногих карликов снующих повсюду среди дыма и копоти. Второй захлопнул люк и пялил глаза сквозь окна на то, как уродцы манипулировали странными устройствами и подтягивали огромные куски скальной породы, в которой проглядывались жилы какой-то руды, и грузили их на парящие над полом небольшие платформы с ручками.
Дворфлины, как я про себя обозвал эту помесь дворфов и гоблинов, толкали парящие тележки к высоким печам, во множестве дымящих тут же, на первом ярусе. Пока мы пролетали все двести метров высоты этого колоссального, задымлённого литейного цеха, я заметил, что готовые слитки металла отправляются конвейерной лентой куда-то в даль. Сюда же затянули летящие с нами ёлки, но их просто увозили целиком с ветками и корнями, а кроме того, здесь оказался и кусок железнодорожного полотна, с которого ловко отколачивали шпалы, а рельсы нарезали на большие куски плазменными горелками. Среди карликовых горбунов летали большие шкафы, из которых дворфлины брали еду и питьё.
— Их тут как муравьёв! — шокировано прошептал Второй, не отлипая от окна.
Я только молча кивнул, продолжая разглядывать окружение. Теперь мы летели ещё медленнее через проём во второй платформе. В её толще было всё то же, что и в первой, а разница заключалась лишь в существах пялящих на нас свои раскосые глазища. Эти прям по классике выглядели как длинноухие эльфы, если бы не восемь конечностей, четыре из которых приходились на мохнатую паучью жопу.
— Паукоэльфы или эльфопауки? — обернулся я к напарнику.
— Эльпуки! — отозвался Второй.
На этаже с эльпуками нас покинул ёж и лось, у которого отобрали ёлку. Судя по рогам, это был тот самый, который держался за ёлку. Этот ярус был, потоньше, почище, свет поярче, а потолок не такой высокий, но запах крови, донёсшийся до нас, вкупе с картиной забоя животных и их погрузкой в гравитележки с высоким бортом, недвусмысленно намекал, что мы пролетаем скотобойню.
Процесс заготовки выглядел жутко, но и завораживал одновременно — эльпуки протыкали жертву тонкими костяными лезвиями верхних лап и одним движением срывали шкуру. На примере лося это было особенно зрелищно. Шкурку, в том числе и ежовую, кидали в одну тележку, потрошёную тушу в другую, а кишки в третью. Тут тоже сновали шкафы с едой, а эльфообразные пауки иногда уползали в люки в полу, а на их место приползали новые. Возможно этажом ниже было так же, но из-за дыма это осталось тайной.
На всякий случай мы взяли в руки оружие, но никто не стал нас выковыривать их машины и протыкать насквозь. Мы, в компании кубов, взмывали ещё выше, на последний ярус, поскольку дальше был сплошной потолок увешанный тысячами антенн, направленными вниз.
В толще этой километровой платформы не было тоннелей и никто на нас не смотрел, но как только мы взмыли к верхнему краю и нас потащило в сторону, то всё встало на свои места — тут хозяйничали роботы! Большие и маленькие, с парой манипуляторов и кузовами на колёсном шасси, или увешанные разным инструментом и парящие над блестящим, чистым полом. Были и бочки с лапками, и летающие пучки проводов, и даже огромный самоходный шрёдер, высыпающий измельчённый хлам обратно в провал. Наши кубические попутчики приземлялись на широченную транспортёрную ленту и уезжали в неизвестном направлении.