Травен / Traven

МАРИСЕЛА. Чего вы боитесь? Посмотреть в зеркало и увидеть, что кто-то смотрит на вас? Кто-то, кого вы не узнаете? Или кто-то, кого узнаете?

ТРАВЕН. Со мной такое случалось на самом деле. Я увидел незнакомца в зеркале.

МАРИСЕЛА. И что вы сделали?

ТРАВЕН. Я его убил и двинулся дальше.

МАРИСЕЛА. Значит, вы – убийца. Вы тот, кто убил Би. Травена.

ТРАВЕН. Я убил множество людей. Я не помню всех их имен. Джунгли – это не определенное состояние. Джунгли – это процесс. Все в джунглях связано. Все – энергия. Все движется. Процесс пожирает любого, кто входит в джунгли. Он пожирает вас, и вы становитесь его частью. В этом вся красота. Откуда у вас желание все испортить? Откуда это неодолимое стремление уничтожить то, что вы, по вашим словам, любите?

МАРИСЕЛА. Я ничего не хочу уничтожать. Я хочу переводить ваши книги, потому что считаю, что это важно.

ТРАВЕН. Вы думаете, это было бы столь же важно для вас, если бы вы точно знали, кто такой Би Травен? Вы уверены, что ваш интерес к его книгам обусловлен именно тем, что никто не знает, кто он? Вообще кто-нибудь знает, кто есть кто? Вы знаете, кто вы, помимо того, что упали с погребального холма и ударились головой о камень?

МАРИСЕЛА. Я – человек, которому нужно найти Би Травена и сделать точный перевод всех его книг.

ТРАВЕН. Нет такого понятия, как точный перевод. Если только степени отклонения от оригинала. В каждом переводе что-то теряется, что-то вычеркивается и что-то вставляется. Любой перевод – ложь. Как и история, которую каждый человек рассказывает о себе. Переводить – по определению обманывать Вы ведь даже не знаете, кто написал эти книги. За Би Травеном могут скрываться с десяток различных писателей.

МАРИСЕЛА. Почему вы в таком ужасе от себя? С чего это необходимость прятаться за десятком мифических личностей? Почему вам недостает смелости признать, кто вы и взять на себя ответственность за созданное вами?

ТРАВЕН. Значит, вы зарабатываете на жизнь переводами? Вам за них платят?

МАРИСЕЛА. Я переводила, главным образом, пьесы. Была актрисой, и переводила пьесы, в которых хотела сыграть. Но когда наткнулась на ваши книги, осознала, что я хочу делать. Переводить их.

ТРАВЕН. Как актриса, вы изображаете самых разных личностей. Вживаетесь в десятки образов.

МАРИСЕЛА. Да, конечно, но…

ТРАВЕН. Так почему вы хотите лишить Би Травена права проделывать то же самое?

МАРИСЕЛА. Это не одно и то же.

ТРАВЕН. А в чем разница?

МАРИСЕЛА. Разница в том, что я знаю, кто я.

ТРАВЕН. То есть вы думаете, что я или не знаю, кто я, или не говорю? Или вы в тупике по части моей личности, или мы оба.

МАРИСЕЛА. Нет никакого тупика. Просто вы – лжец.

ТРАВЕН. В вашей другой жизни, актрисы, когда вы играли некую женщину, вы становились ею, так?

МАРИСЕЛА. Образно говоря, да, но…

ТРАВЕН. Когда вы плакали на сцене, слезы были настоящими?

МАРИСЕЛА. Да, настоящими, но…

ТРАВЕН. По какому поводу вы плакали?

МАРИСЕЛА. По которому требовалось плакать персонажу, которого я играла.

ТРАВЕН. Как получалось, что грустила несуществующая женщина, а плакали вы?

МАРИСЕЛА. Это эмоциональная память. Я связываю происходящее на сцене с тем, что чувствовала в каком-то эпизоде своей жизни, и мысли об этом заставляют меня плакать.

ТРАВЕН. Другими словами, это была ложь.

МАРИСЕЛА. Это не была ложь. Я просто играла роль.

ТРАВЕН. Но если это делаете вы, почему нельзя мне?

МАРИСЕЛА. Потому что это не спектакль.

ТРАВЕН. Откуда вы знаете, что это не спектакль?

МАРИСЕЛА. Потому что спектакль – не реальная жизнь.

ТРАВЕН. Когда вам снится сон, вы всегда знаете, что это сон?

МАРИСЕЛА. Нет. Обычно – нет.

ТРАВЕН. То есть пока вам снится сон, вы думаете, что это реальная жизнь?

МАРИСЕЛА. Да, но…

ТРАВЕН. А разве спектакль не коллективный сон зрительного зала? Так ведь сказал Ницше.

МАРИСЕЛА. Ницше чего только не наговорил. Он был безумцем.

ТРАВЕН. То есть Ницше был безумен, а вы – нет.

МАРИСЕЛА. Совершенно верно. Я не безумна.

ТРАВЕН. Будь вы безумной, разве вы не думали бы, что совсем не безумны?

МАРИСЕЛА. Не знаю, что я думала бы, если б была безумной, потому что я – не безумна.

ТРАВЕН. Если вы спите и думаете, что бодрствуете, откуда вы знаете, проснувшись, что уже не видите сон? Дело в том, что вы не знаете. Никто не знает. Вы играете персонажа в спектакле, который сон для зрителей, и для того, чтобы сыграть этого персонажа вы впадаете в некий креативный транс, то есть сон, в котором вы согласились стать другой личностью. Вы играете роли. Я играю роли. В чем разница? Если вам дозволено, тогда мне тоже.

МАРИСЕЛА. Но это реальность.

ТРАВЕН. Как ваш сон? Готов спорить, галлюцинации Ницше воспринимались им, как реальность.

МАРИСЕЛА. Это не одно и то же.

ТРАВЕН. А ваш спектакль – реальность?

МАРИСЕЛА. Спектакль не так реален, как жизнь.

ТРАВЕН. Допустим, во время спектакля вам на голову упадет стойка с осветительными приборами. Вы умрете?

МАРИСЕЛА. Скорее всего.

ТРАВЕН. Это будет реальностью? Вы действительно умрете?

МАРИСЕЛА. Разумеется, я умру.

ТРАВЕН. Как вы это узнаете?

МАРИСЕЛА. Я не узнаю. Буду мертва.

ТРАВЕН. Вот вы и добрались!

МАРИСЕЛА. Куда? Куда я добралась? Я не знаю, где я.

ТРАВЕН. Именно!

МАРИСЕЛА. Что именно?

ТРАВЕН. Именно там, где я.

МАРИСЕЛА. Но вы знаете, где вы.

ТРАВЕН. Откуда у вас такая уверенность, что я знаю?

МАРИСЕЛА. Вы – в Мексике.

ТРАВЕН. Мексика – это сон.

МАРИСЕЛА. Как это может быть сном, если нам обоим это снится?

ТРАВЕН. Мы можем разделять сон, как разделяем безумие.

МАРИСЕЛА. Не можем мы разделять безумие.

ТРАВЕН. Вы не были в Германии в двадцатых годах.

МАРИСЕЛА. А вы были?

ТРАВЕН. Мой друг там был.

МАРИСЕЛА. И этот ваш друг – Би Травен.

ТРАВЕН. Нет. Его зовут Рет Марут. Он был актером, как и вы. Провел несколько лет, кружа по стране и изображая самых разных воображаемых людей.

МАРИСЕЛА. Но вы – не Рет Марут?

ТРАВЕН. Очевидно, нет.

МАРИСЕЛА. Почему это очевидно?

ТРАВЕН. Потому что я здесь, а он – нет.

МАРИСЕЛА. Что с ним случилось?

ТРАВЕН. Увлекся политикой. Его едва не расстреляли. Но он сбежал и исчез.

МАРИСЕЛА. И стал Би Травеном.

ТРАВЕН. Нет. Рет Марут был совсем другим человеком. Рассказывал мне истории о том, какие вы пустые и эгоистичные. В смысле, актеры. Театральные люди. Люди, которые легко и непринужденно становятся самыми разными вымышленными личностями.

МАРИСЕЛА. Такими, как вы.

ТРАВЕН. Такими, как Би Травен.

МАРИСЕЛА. Так вы не Би Травен?

ТРАВЕН. Будь я им, я писал бы гораздо лучше.

МАРИСЕЛА. Вы – Хол Кровс.

ТРАВЕН. Почему вам так сложно в это поверить?

МАРИСЕЛА. Как вы встретились с Би Травеном?

ТРАВЕН. Я наткнулся на него в джунглях. Помнится, там было много зеленоглазых обезьян. Он напомнил мне человека, которого я когда-то знал, давным-давно, когда был матросом. Мы сразу прониклись друг к другу симпатией. Буквально стали братьями. Он возил с собой большой старый пароходный сундук, набитый поеденными червями рукописями. Иногда он заявлял, что написал их. Иногда настаивал, что их написал кто-то еще. У меня не было уверенности, можно ли ему доверять. Я не сомневался, что с головой у него совсем плохо. Однажды он пригрозил, что перережет мне горло. Не помню, из-за чего. Вероятно, из-за какой-то женщины, вроде вас. Он вполне мог быть серийным убийцей, знаете ли. Но, по большей части, мы ладили. И однажды он отдал мне сундук с рукописями и сказал: «Делай с ними, что хочешь. Только время от времени присылай мне чек». Потом исчез в джунглях.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.