Клубничный блеф. Каван

Каван отрывается от моих губ, и я, возмущаясь, издаю стон, приоткрывая налившиеся тяжестью веки.

— Я не могу контролировать себя, Таллия, — прерывающимся шёпотом опаляет мои припухшие губы своим дыханием Каван.

— Не контролируй. Просто будь собой. Ты нужен мне, — отвечая, скольжу пальцами по его плечам и снимаю с него кожаную куртку.

— Ты уверена? У тебя ничего не болит?

— Болит. Сердце. Но я знаю, что ты излечишь его своими губами, — отвечаю и встречаю его вспыхнувший благодарностью взгляд за моё доверие.

Наши губы вновь сливаются в жарких и быстрых поцелуях. Я не могу прекратить целовать Кавана, потому что умираю в его губах и руках, жадно ласкающих моё тело. Мне нравится вкус Кавана. Мне нравится то, что он даёт мне, и как я ощущаю себя рядом с ним. Мне всё с ним нравится, даже если это и боль.

Мы отрываемся только на секунду, чтобы Каван мог снять футболку. Я прижимаюсь к его груди своей. Не знаю, куда подевалось полотенце, но его нет. Больше ничего не существует, кроме губ Кавана, и, вообще, только этого мужчины в моём мире. Он и есть мой мир. Он моё дыхание, моя мечта, моя ценность, моё сердце.

Каван рывком бросает меня на кровать, и я подпрыгиваю только раз на матрасе прежде, чем он накрывает меня своим телом. Каван целует меня. Он опускается поцелуями по моей шее, и я закрываю глаза, полностью отдаваясь своим приятным и возбуждающим ощущениям. Сквозь дымку удовольствия ото рта Кавана на моей груди я слышу, как пряжка ремня стучит о пол, а затем ещё один грохот от его ботинок. Каван не перестаёт меня целовать, лаская теперь ладонями кожу моих бёдер.

— Ты такая идеальная, Таллия. Ты невообразимая… ты просто охрененная, — шепчет он, скользя губами по моей груди обратно.

Приоткрываю глаза и обхватываю его лицо ладонями.

— Я твоя, — выдыхаю ему в губы.

Он с собственническим и довольным рычанием впивается мне в губы. Чувствую, как кончик члена трётся о мой клитор. Моя спина выгибается, я приподнимаю бёдра, показывая ему свою нужду.

— Это будет быстро, Таллия. В следующий раз я вылижу твоё тело, но сейчас…

— Просто трахни меня, — впиваюсь ногтями в его шею и требовательно смотрю на него.

— Мне нравится твой грязный ротик, Таллия. Он ведь мой? — Каван дразнит меня кончиком своего члена.

— Твой. Всё твоё. Твоё. И моё сердце тоже твоё. Всё. Забери всё и отдай мне себя. Каван, — хнычу я, ударяя его ладонями по плечам.

От нужды своего тела я вся извиваюсь под Каваном. Он немного входит в меня и сразу же оставляет одну. Я шиплю и хватаю его губу зубами. Теперь Каван шипит от боли. Один толчок, и я кричу от распирания и удовольствия. Удивительно, оттого что моё тело стало настолько зависимым от желания, чтобы Каван оказался внутри меня. Оно умоляло, третировало и теперь получает своё.

Я распахиваю рот в ещё одном крике, а сладкая боль проносится по моим венам с каждым толчком Кавана внутри меня. Я обхватываю его талию ногами, и он входит в меня глубже, затрагивая новые точки моего возбуждения. Каван хватает меня за волосы пальцами и сжимает их.

— Каван! — издаю стон. Он поглощает его своими губами, а потом снова не позволяет мне целовать его. Он берёт меня, стискивая другой рукой мою ягодицу и наблюдает. Я задыхаюсь от удовольствия. Мне нравится то натяжение внутри меня, которое создаёт его член, каждый раз врезаясь в меня. Каван хватает мой сосок зубами, и я схожу с ума в агонии жара, скользящего по телу.

Он сосёт мой сосок, кусает его и катает между зубов, постоянно работая своими бёдрами. Кажется, что я вот-вот потеряю сознание.

Внутри меня происходит невероятно чувственная буря, которая полностью поглощает меня. Оргазм простреливает по всему телу, и я сжимаюсь за секунду, стискивая член, а потом стон за стоном, крик за криком, освобождаюсь от собственных оков.

Каван медленно целует меня в губы, и я лениво отвечаю ему, пока моё тело ещё дрожит в его руках.

— Ты так прекрасна, любимая, — доносится до меня едва уловимый шёпот.

Любимая…

Распахиваю глаза, надеясь, что это не сон. Каван, действительно, сказал это.

— Таллия, моя маленькая порочная балерина. Я обожаю тебя. Ты уже поселилась у меня под кожей. Не вытравить тебя. Не вывести.

Останься там, — Каван целует мой подбородок.

— Как ты назвал меня? — тихо спрашиваю его.

— Таллия, моя маленькая порочная балерина, — улыбается Каван, медленно скользя внутри меня.

— Нет, до этого. Повтори, — прошу его.

— Таллия. Я сказал, что ты прекрасна, когда кончаешь. Я хочу видеть это постоянно. — Каван проводит ладонью по моей щеке.

Меня постигает разочарование. Я выдумала себе слово «любимая».

Чёрт, какая я глупая.

— Таллия?

Я вижу беспокойство в глазах Кавана и наигранно улыбаюсь ему.

Тянусь к его губам, чтобы не разрушать наш момент. Ну и пусть он меня не любит, моей любви хватит на двоих.

— Я хочу ещё. Хочу забыться с тобой, Каван. Сведи меня с ума, — умоляю его, потому что иначе потеряю его. Пусть лучше так, чем без него.

Глава 40

Каван

Когда Энрика могла успокоить Слэйна одним только присутствием, то я не верил в это. Я думал, что это выдумка.

Женщина не может подарить спокойствие внутри. Она не может залатать раны, ведь они всегда будут кровоточить. Их не стереть.

И мне казалось, что Слэйн просто запер свои воспоминания, чтобы не разочаровывать Энрику и обманывать её дальше. Но сейчас, когда Таллия лежит у меня на груди, а я медленно поглаживаю её обнажённую спину, готов поверить во всё что угодно, потому что никогда не ощущал себя настолько счастливым и спокойным.

Я поступил с ней, как мудак, и не отрицаю этого. Я испугался, что она первой уйдёт от меня, когда осознает, какой ужас творится в моей жизни постоянно. Я не хотел этой боли, поэтому выгнал её первым. Что-то вроде: если я откажусь сам, то не будет больно.

Будет. Не важно, кто уйдёт первым, всегда будет больно. Без Таллии моя боль вернулась, как и кошмары, даже когда я не сплю. Я так отвык от такого состояния, что больше не мог дышать без своего личного наркотика. Теперь он у меня в руках, и я сделаю всё, чтобы боль никогда не вернулась. Я не смогу с ней жить дальше. Не смогу, потому что узнал, что такое жить без неё.

Где-то далеко я слышу звонок мобильного. Таллия ёрзает в моих руках. Чёрт, какой хрен решил испортить мне такой момент?

— Твой телефон звонит, Каван. Ответь, вдруг что-то важное, — шепчет Таллия, подавляя зевок. Она всю ночь была на ногах, до этого пережила изуродованный труп Дейдры и ужасную ночь, ещё и тот факт, что я выгнал её на улицу, даже не поняв, что она в шоке. Таллия слишком устала и морально, и физически, чтобы какой-то мудак сейчас нарушил её покой.

— Каван, абонент довольно настойчивый, — произносит Таллия, приподнимаясь с моей груди, но я притягиваю её обратно.

— Мне это не важно. Пусть хоть весь мир рухнет. Я поставлю телефон на беззвучный, а ты спи, — ворчу и перегибаюсь через край кровати. Достаю мобильный из кармана джинсов и хмурюсь, когда вижу пять пропущенных звонков от Кифа. Чёрт. Мне нужно ему перезвонить. Он был в больнице. Его мать мертва. Я теперь вроде как его лучший друг, ведь Слэйн нас обоих кинул.

— С ним всё в порядке?

Поворачиваю голову и вижу сверкающие от волнения глаза Таллии.

— Не знаю.

— Тогда позвони и узнай. Наверное, он сейчас переживает ужасное горе. Его мама мертва, и её убила его любимая женщина, — печально шепчет Таллия.

— Да, и из-за этого ты не в порядке.

— Разве можно быть в порядке, когда видишь смерть? Нет, конечно. Для меня это было ударом, но это факт, Каван. Это не мой родственник, но человек, мне жаль его мать, какой бы она ни была при жизни. Поэтому я приду в норму быстрее, чем Киф. А ему сейчас нужна поддержка. Поддержи его, в этом заключается дружба.

В который раз удивляюсь тому, насколько Таллия всегда точно и верно подбирает слова. Она удивительная и не истерит, как Энрика по любому поводу. Таллия требовательная и пугливая, но сильная и мудрая. За это я её и люблю. Я люблю её за то, что она стала мне другом в первую очередь, а во вторую — любовницей. Она моё лекарство.