Клубничный блеф. Каван

После завтрака я не чувствую себя лучше. Мою посуду, аккуратно раскладываю её по местам, а затем направляюсь в спальню. Кавана там нет, я настойчиво иду в кабинет и стучусь туда.

— Входи, — раздаётся приглушённый голос Кавана.

Открываю дверь и молча захожу. Я не обращаю на него внимания, сидящего за столом. Просто беру одну из книг и сажусь в кресло. Молча открываю учебник и начинаю читать.

— Ты злишься на меня, — говорит Каван.

— Нет, я не злюсь на тебя. Я приняла тот факт, что ты не готов ко мне и к тому, на чём сам настаивал. А сейчас я позанимаюсь, если ты не против, — сухо отвечаю.

Наступает молчание. Я пытаюсь вникнуть в текст, но не получается. Я читаю абзац снова и снова. Наверное, я злюсь или обижена, или что-то ещё, потому что находиться в тупике я устала.

— Мы могли бы погулять. Хочешь гулять, Таллия? Погода сегодня хорошая, — предлагает Каван.

Намереваюсь сказать ему нет, но потом осознаю, как скучаю по свежему воздуху.

— Хорошая идея, — киваю я и убираю книгу. Жаль, что я не могу сейчас сконцентрироваться на знаниях. Все мои мысли занимает Каван.

Мы вместе выходим из кабинета и направляемся к лифту.

Чувствую напряжение между нами, недосказанность, но больше не буду делать никаких шагов. Не буду. Я сделала достаточно и устала быть тягачом.

Мы выходим в парк, расположенный рядом с жилым комплексом, и я вдыхаю чистый и свежий воздух. Мы медленно идём по тротуару, находясь единственными, кто вообще здесь находится. На некоторое время я забываю о том, что рядом со мной Каван, и у нас много проблем. Я наслаждаюсь свободой. Безмерно упиваюсь этой властью над своей жизнью и тем, что могу ходить туда, куда захочу я, а не туда, куда мне скажут.

Чувствую прикосновение к своим пальцам и поворачиваю голову. Прикосновение настолько осторожное, что мне не верится, что Каван может быть смущён желанием дотронуться до меня.

Улыбаюсь ему, радуясь тому, что он сделал этот шаг. Пусть маленький и для многих совсем незначимый, но он сам взял меня за руку.

— Мою сестру изнасиловали, а я ничем не мог помочь ей, — это признание стирает улыбку с моего лица и словно сердце падает вниз. — Её насиловали, пока я был под кайфом от наркотиков. Меня накачали ими, и я находился в другой комнате. Я слышал, как она кричит. Понимал, что с ней делают, хотел помочь, но не мог даже пошевелиться. Кошмары и стали этими воспоминаниями. Они появились очень давно, а набрали силу несколько лет назад. Я привык к ним. Привык к тому, что всегда скован цепями и не могу выбраться из них. Но раньше я просто знал, что должен выбраться и спастись. А вчера я понял, что ты на месте Дарины. Он забрал тебя.

Я слышал твой крик и то, как ты зовёшь меня. Слышал его смех и подначивания меня в том, что я бессилен, и все женщины шлюхи.

Ты такая же, и он докажет мне это, ведь доказал с сестрой. Но ты не такая, Таллия, твой крик ужаса и паники, страха и отчаяния я ни с чем не спутаю. И я не смог… спасти тебя. Ты разбудила меня, и тогда я ощутил, что металлические кандалы упали с моего тела, и вновь могу отомстить. Могу убить его снова. Я убийца, Таллия.

Смотрю на Кавана во все глаза, не веря в то, что такая ужасающая жестокость существует. Конечно, я слышала о многих преступлениях в мире, но столкнуться с человеком, который это пережил, совсем не ожидала, и это приводит меня в ступор. Жалость и печаль сразу же обхватывают моё сердце.

— Кем был для тебя этот мужчина? Кто сделал это? — выдавливаю из себя.

Каван боится ответить. Он пытается убрать свою руку, но я крепче сжимаю её.

— Кто он, Каван? Кто преследует тебя?

— Мой отец, — едва слышно говорит он.

— О господи, — прикрываю глаза, и меня немного шатает от ужаса. — Боже мой, какое чудовище. Я рада, что он мёртв. Он же мёртв?

— Я его убил. Я. Его. Убил. Жестоко убил. Я издевался над ним перед смертью. Я убил его, Таллия. Я убийца, понимаешь? Слышишь меня? Я убийца. — Он дёргает меня за руку.

— Да я поняла тебя и услышала. Ты убил своего отца за то, что тот издевался над своими детьми. За то, что ты очистил эту землю от отвратительного и мерзкого типа. Да, я всё слышала и рада этому.

Наверное, это плохо так говорить, но я рада, что его больше нет. Я рада, — утвердительно произношу.

— Ты что, не в себе? Я только что сказал тебе о том, что я убийца, Таллия. Я настоящий убийца. Мои руки в крови, — злобно цедит он.

— Я немного в шоке, но осознаю то, что говорю. Пусть ты и убийца, но освободил меня. Я не оправдываю твой поступок, но и не обвиняю тебя. Ты сделал то, что должен был. Господи, Каван, он изнасиловал твою сестру, свою дочь. Это инцест. Это безобразно и гадко. Это… а что он с тобой сделал? Наркотики. Он мучитель.

Такие люди не должны жить.

Взгляд Кавана бегает по моему лицу, не понимая, почему я не визжу или не бегу от него.

— А чего ты ожидал? Что я буду истерить или оттолкну тебя? Нет, Каван. Я узнала достаточно о тебе, и у тебя доброе сердце. Поэтому ты и убил его. Ты спасал не только себя, но и свою сестру. Это был твой долг. Ты возложил на себя огромную ответственность, и я думаю, что это и есть та самая причина, почему тебе так важно защищать теперь меня. Ты гиперответственный мужчина по отношению к женщинам. И ты боишься сближаться с ними, потому что тогда… Тогда ты станешь безумным. Ты опасаешься сойти с ума от того, что не сможешь помочь мне, как не смог помочь своей сестре. Но бояться это нормально, понимаешь? Бояться не успеть защитить человека, уберечь его от боли, это нормально, когда люди сближаются. Они боятся потерять человека, который им дорог.

И если мне нужно будет отомстить за твою боль, я это сделаю.

Клянусь. Я сделаю это, как бы это ни противоречило моим принципам и миролюбию. Я встану на твою сторону, возьму тебя за руку, и мы будем бороться.

Каван теперь в шоке смотрит на меня, а затем уголки его губ начинают подрагивать. Он смеётся, но странно. Смех больше похож на неадекватный.

— Каван, — шепчу я.

А он смеётся ещё громче, поднимает голову к небу и ударяет себя ладонью по лицу.

— Каван? — хмурюсь, опасаясь, что уже поздно. Каван уже сошёл с ума, его поведение меня пугает.

— Тебе мало? Мало того что я рассказал? Что же ещё я должен тебе рассказать, чтобы ты поняла, что я ублюдок и жестокое чудовище? Что мне ещё сделать, ведь я уже ударил тебя, душил, и сильно напугал? Что? Ты глупая, Таллия?

Отшатываюсь от Кавана, чувствуя себя так, словно он ударил меня. Дал мне оплеуху или же ещё хуже.

— Зачем ты так с собой? Почему для тебя важно, чтобы я видела в тебе чудовище? Зачем? — с горечью в голосе спрашиваю его.

— Чтобы спасти тебя, Таллия. Ты должна бежать от меня.

Спрятаться и не позволить мне сломать твою жизнь. Этого мало? — он криво усмехается и отпускает мою руку.

— Не понимаю. Ты ведь сказал, что я нужна тебе, объяснил причину, почему видишь кошмары. А теперь требуешь, чтобы я неслась сломя голову подальше от тебя. Ты не предполагал, что я могу принять тебя таким, какой ты есть? Не думал о том, что я влюблена в тебя, и мне не важно, кем ты был в прошлом, а только то, каким будешь со мной? Господи! Это ты глупый, раз настолько ослеп от своих страхов. Ты глупый, — обиженно говорю я.

— Да-да, это ты глупый. Я, по крайней мере, не заставляю тебя ненавидеть меня за то, что я вот такая, какая есть. И не напоминаю тебе о том, что работала в клубе, в который приходят мужчины, чтобы изменять, снимать женщин и развращаться. Я не говорю тебе о том, сколько у меня проблем с собой, а они есть, и я их принимаю.

Не говорю тебе о том, что буду требовать от тебя чего-либо, а разумно решаю. Не сообщаю тебе каждый раз о том, как я устала от твоей беготни от меня. Я терплю, потому что ты мне дорог. Я не ною о том, что потеряла брата из-за случайности и врачебной халатности, видела его невесту, лишившуюся смысла жизни, простила маму, превратившую меня в подобие себя. Я не жалею себя, потому что не хочу, чтобы меня видели слабой. Я не слабая, как и ты. Каждый человек силён, но не каждый возьмёт себя в руки и будет действовать. Поэтому это ты глупый, глупый, глупый идиот, — тычу пальцем ему в грудь и поднимаю на Кавана злой взгляд.