Клубничный блеф. Каван

Но меня злит и оскорбляет другое. Ты и твои поступки. Ты отнёсся ко мне, как к очередной девице, которых у тебя сотни. Ты никому не позволяешь, даже мне, прикоснуться к тебе, быть хотя бы другом и помочь. Тебе нравится эта боль. И нравится быть жертвой прошлого или настоящего, я не знаю. На самом деле я о тебе ничего не знаю и уже не хочу знать. Вчера ты вышвырнул меня из своей жизни, ведь тебе так страшно брать обязательства на себя. Ты ведёшь себя, как старший брат. Но дело в том, что тебе это нравится.

Это твоя привычка, которая причиняет боль и тебе, и мне. Я не твоя сестра, Каван, со мной так поступать нельзя. И я свободна, понял? Я сбежала от матери не для того, чтобы переживать жуткие панические атаки из-за твоего эгоизма.

Каван сглатывает, но даже не сопротивляется моим обвинениям.

Он их смиренно принимает, и это жутко бесит. Он не идёт на контакт и диалог, а я не знаю, что ещё мне нужно сделать, чтобы вытащить его из темноты. Ему там комфортно, а я… Мне больно, потому что я увлеклась им и его проблемами. Я искренне переживаю за него и хочу помочь. Это как очередной плевок в мою душу.

Так и не получив ответа, разворачиваюсь и выхожу из спальни. Я иду к лифту, надеясь, что сейчас он работает. Очень хочу остаться одна и больше не травить себя мыслями, почему не я? Почему я не смогла повлиять на Кавана? Что я сделала не так? Это мой скудный опыт виноват, или я просто никогда не буду в силах понять мужчину?

— Таллия, останься, — раздаётся голос Кавана у меня за спиной.

— Зачем? Ответь мне, зачем? — спрашиваю, оборачиваясь к нему, и складываю руки на груди.

Каван открывает рот, но сразу же поджимает губы.

— Видишь, ты даже сам не можешь ответить на этот вопрос. Ты сам не знаешь, чего хочешь, Каван. А я живой человек со своими страхами, но ты забыл об этом. Ты забыл обо всём и поставил на первое место свои страхи. Прости, но такой вариант мне не подходит. Я предпочитаю вести диалоги с людьми, чтобы понимать их. Но ты не даёшь мне ни единого шанса. Тебе даже тело моё не нужно. Ничего тебе не нужно. Ты словно придумал себе какую-то охоту на меня, а когда я оказалась в твоих руках, растерялся и не знаешь, что же с этим делать. А как я могу понять, что тебя волнует, если ты не можешь доверять мне, рассказать и поделиться со мной своими переживаниями? Я не могу читать твоих мыслей и догадываться обо всём. Не могу.

— Я… я буду ночевать в другом месте. Останься. — В его глазах появляется такая сильная боль, и я чувствую себя плохой, жестокой по отношению к нему.

— Дело не в кошмарах, Каван. Меня они не пугают. Меня пугает то расстояние, которое пролегает между нами. Оно не меняется. Ты не подпускаешь меня ближе. Ты отстранён. И даже вчера… ты не был возбуждён. Только сначала, когда целовал меня, а потом… ничего.

Абсолютно ничего. Это ненормально. Мне не нужна твоя защита, потому что я могу защитить себя сама. Мне нужно больше, чем мужчина, которому нравится играть роль моего брата. Мой брат мёртв. Ты никогда его не заменишь, но у тебя был шанс стать мужчиной, которого я могла бы любить. Но ты сам этого не хочешь.

Поэтому я ухожу. Тебе нужно время, чтобы разобраться с собой и своими проблемами. Прости меня, что ты не смог мне довериться.

Прости. — Отворачиваясь, нажимаю на кнопку вызова лифта. И он срабатывает. Лифт приходит в действие.

— Останься, Таллия. Ты мне нужна. Я… вчера был не прав. Я не хотел говорить, что ты для меня ничего не значишь. Таллия, прошу. — страдальческий голос Кавана уничтожает всю мою уверенность в том, что я делаю. Мне безумно жаль его и хочется прижать к себе, погладить по волосам, заверить, что всё будет хорошо. Но я не могу… что-то внутри меня не даёт мне это сделать.

Каван подходит ко мне, и я вижу в отражении отполированного металла, как он поднимает руки, чтобы положить мне их на плечи, но сразу же шугается и делает шаг назад. Вот, о чём я говорю. Он не позволяет себе сблизиться со мной, всегда ставит себя в какие-то рамки, и это меня ранит. Это больше, чем ранит, это причиняет невероятную боль, и хочется плакать очень горько.

— Ты права. Чёрт, ты так права, — Каван жмурится и упирается кулаками в свой лоб. Мне больно смотреть на него и наблюдать за ним таким. Сердце болит за него.

— Я не умею… не умею разговаривать. Я разучился, потому что мне проще применить силу или посмотреть определённым взглядом, чтобы люди исполняли мои приказы. Я… не хотел. Клянусь, Таллия, я не хотел. Я не могу простить себя. Мне жаль.

— И поэтому ты убежал от меня. Вот, в чём суть, Каван, ты не хочешь что-то менять ни в себе, ни в своих поступках и мыслях, но желаешь подчинять всех вокруг до тех пор, пока они не претендуют на твою свободу, хотя сам легко можешь лишить свободы других, — шёпотом отвечаю я. Каван ловит мой взгляд в отражении лифта.

— Ты убежал, вместо того чтобы побыть со мной. Побыть с человеком и его теплом. Ты выбрал насилие и жестокость. Ты можешь контролировать свою агрессию, но просто не хочешь этого.

Тебе удобно быть вот таким, ведь иначе люди узнают, что ты живой.

Этого ты и боишься, что они причинят тебе боль раньше, чем это сделаешь ты. Я никогда не хотела причинить тебе боль…

— Я знаю, Таллия. Ты идеальная. Добрая, искренняя, умная и целеустремлённая. А я? Посмотри на меня? Я весь изрубцован снаружи и внутри. Я борюсь с собой. Мне нужно тебя отпустить, но без тебя мне так больно. Больно. Мне стыдно за то, что ты увидела меня таким. Стыдно, оттого что заснул. Стыдно, оттого что ты обличаешь меня, а я ничего не могу изменить. Прошлое не изменить. Оно внутри меня. Никто с ним не может справиться.

Никто. Я пытался. Но я… ты не Дарина. Я знаю, что ты не Дарина…

— Но ты всё же относишься ко мне, как к ней, — мрачно заканчиваю за него.

Дверцы лифта открываются, и я больше не могу видеть выражение лица Кавана.

— Я не хочу так, — выдыхает он.

— Если бы ты не хотел, то всё давно бы решил, Каван. Ты сильный, но тебе нравится быть развращённым и жестоким. Точнее, тебе нравится, что люди тебя таким видят. Ты постоянно прячешься, даже за этой маской. Я очень надеюсь, что когда-нибудь ты найдёшь причину, чтобы быть собой.

Делаю глубокий вдох и один шаг по направлению к лифту, но внезапно Каван обхватывает меня руками и прижимается ко мне всем телом. Я испуганно вскрикиваю, и мои ноги подкашиваются.

— Не уходи… пожалуйста. Таллия, останься со мной. Я всё расскажу, если это твои условия. Я расскажу тебе всё, что ты хочешь.

Я буду любым… только не бросай меня. Мне так больно… не бросай, — голос Кавана дрожит, впервые за всё это время. И это рикошетит прямо мне в сердце.

— О господи, — шепчу, хватаясь за его руки. Каван сильнее прижимает меня к себе, словно любимую игрушку. Он целует всё, куда попадают его губы. Неосознанно. Он в панике, как и я.

— Не уходи… я не хотел. А он забрал тебя. Я… боюсь, Таллия. Я боюсь. Такого страха, как тогда, я не испытывал никогда. Я знал, что ты у него. Я услышал твой голос и пытался вырваться… Я не мог, а потом у меня получилось, и я ударил его, но это была ты. Я не хотел… пытался не спать. Я не хотел. Я умираю, Таллия. Мне больно. Больно.

У меня по щекам катятся слёзы, ведь Каван настолько раним на самом деле. Если бы он сказал мне раньше. Хотя бы намекнул на то, что у него вот такие проблемы, и я нужна ему сердце к сердцу.

А сейчас… мне тоже очень больно. У меня горло дерёт от душащих горьких слёз.

— Пожалуйста, не бросай меня. Все бросают. Все уходят. Ты уйдёшь, если узнаешь, какой я. Я не хочу тебя терять… не знаю, как ответить на твои вопросы, но без тебя я схожу с ума. Таллия, ты нужна мне. Когда ты рядом, я чувствую себя в безопасности. Я защищаю тебя, оберегаю, чтобы ты не лишила меня этого чувства.

Прошу… не бросай меня. Один я не справлюсь.

И я сдаюсь. Конечно, я сдаюсь. Моё сердце болит за него. Моё сердце его любит. Оно принимает его вот таким, но хочет большего от него, отсюда и желание уйти, чтобы оно не разбилось. Но уже поздно. Я люблю Кавана. Я влюбилась в него, и моё сердце трещит по швам.