Клубничный блеф. Каван

— Прости за то, что я такой идиот. Прости за то, что тебе пришлось стараться показать мне, что мои мечты могут сбываться.

Ты в моих руках, — его дыхание обжигает мою кожу, а прохлада вокруг холодит, когда Каван стягивает с меня футболку и отбрасывает её в сторону. Горящим, тёмным взглядом он окидывает мою грудь с вызывающе стоящими сосками. Я даже не дышу.

— Чёрт, ты то, на что у меня должна быть аллергия. Запретное.

Притягательное. Клубничное. Сладкое. Прекрасное, — произносит Каван, проводя ладонью между моих грудей, и я резко выдыхаю от удовольствия, почувствовав его прикосновения.

— И я буду боготворить тебя. Я раб. Я уничтожен. Возрождён. Я пал и поднялся, чтобы служить. — Его ладони сжимают мою грудь, и с грудным стоном Каван обхватывает губами мой сосок.

— О господи, — выдыхаю я вместе с ярким воплощением желания, ударившего меня в низ живота. Моя спина прогибается от удовольствия. Я жмурюсь, ощущая его рот на своём соске. Язык Кавана, словно змея, кусает и зализывает мои раны. Он кружит у соска, втягивает в себя. Его ладони сдавливают мою грудь. Каван целует её, сводя меня с ума. Теряюсь в своих мыслях, и лишь отдаюсь чувствам, кипящим в моём теле. Они такие горячие, словно лихорадка. Меня бросает в пекло вместе с его ртом. С губ срываются стоны намного громче, чем раньше. Каван целует мои ключицы. Он покрывает каждый кусочек моего тела своими поцелуями, поднимаясь по шее всё выше и выше.

— Ты так прекрасна, Таллия, — шепчет Каван мне на ухо. И сейчас я чувствую себя именно прекрасной, значимой и красивой.

Нахожу губы Кавана и целую его, словно от этого зависит моя жизнь. Я впиваюсь в его рот жадным поцелуем, пробуя языком на вкус губы, получая в ответ низкий рык. Его пальцы путаются в моих волосах. Он вжимается в моё тело, а я двигаюсь под ним, приподнимая бёдра, чтобы снять давление внизу живота. Оно болезненное и острое. Оно, наконец-то, пробуждает мои инстинкты.

А они так коварны.

Каван отрывается от моих губ, убирая мои руки со своих плеч и скользит телом по моему ниже. Он задевает губами мои соски, лаская бёдра, которые льнут к его шершавым ладоням. Каван цепляет мои трусики и, продолжая целовать мой живот, спускает нижнее бельё всё ниже и ниже, пока оно полностью не исчезает с меня. Я лежу обнажённая, возбуждённая и раскрытая перед ним.

— Ты везде слишком красивая, Таллия. — Взгляд Кавана прикован к моей промежности. Я хочу свести ноги, потому что для меня это слишком, но Каван грубо ударяет по внутренней стороне бёдер. Я вскрикиваю от внезапности, а затем моё тело выгибает. Рот Кавана накрывает мой клитор, и он втягивает его в себя. По телу несётся заряд сильного потока, бьющего по каждой клеточке моего тела, отчего я приподнимаюсь и хватаюсь за его голову.

Шум в ушах перекрывает мои стоны. Язык Кавана скользит по моим половым губам, и он сосёт их. Я чувствую себя настолько напряжённой, что мне хочется кричать. Мои ноги раскрываются шире. Каван хватает меня за ягодицы и подбрасывает мои ноги, которые ложатся ему на плечи. Его лицо похоронено между моих бёдер, и он творит невероятное своим языком. Моя кровь бурлит и кипит, терзая меня. Я ёрзаю и мечусь на простынях, сильнее цепляясь за них пальцами. Царапаю. Скулю. Стону. Выкрикиваю имя Кавана, заставляющего меня сходить с ума от жара внизу живота. Он вводит в меня один палец, и я дёргаю бёдрами ниже, чтобы полностью вобрать его в себя. Мне мало силы. Словно мне нужно быть подчинённой порокам. И мне хочется двигаться. Напряжение повышается до немыслимой точки с каждым рваным и поверхностным вздохом. Моё тело живёт само. Оно выгибается дугой. Бёдра двигаются, как и язык Кавана. Он всасывает мой клитор, проникая в меня уже двумя пальцами, и мне совсем не больно. Мне так хорошо и мало. Мало силы… мощи… давления.

Оно разрывает меня изнутри. А затем яркий всплеск, испепеляющий моё тело на частички жаркого удовольствия. Мой разум не поддаётся контролю. Он подчинён этой силе.

Выкрикиваю имя Кавана, сотрясаясь в крупных конвульсиях.

Сжимаю ноги. Царапаю кожу его головы своими пальцами. Не могу унять дрожь, она обжигает меня и возносит в невероятно приятный мир спокойствия и гармонии. Всё моё тело размякает. Оно становится невесомым и слишком чувствительным к прикосновениям. Это именно то, о чём я когда-то читала. Оргазм.

Если ещё секунду назад мне хотелось пребывать в том пиковом состоянии постоянно, то сейчас… уже ничего не хочется.

Каван поднимается по моему телу и убирает волосы с лица. Я лениво приоткрываю глаза, улыбаясь ему.

— Это было так… невероятно, — шепчу я. Моё горло иссушено, отчего я облизываю губы.

— Не могу не согласиться. — Каван падает на бок рядом со мной.

Это так странно. Я лежу обнажённая, а он полностью одет. Его губы и подбородок блестят от моих выделений, и он постоянно облизывается, прикрывая глаза, и едва ли не урчит. Это очень странно и теперь немного некомфортно.

— Нет, не нужно. — Каван перехватывает моё запястье. Наши взгляды встречаются. — Побудь ещё немного для меня божеством в истинном своём проявлении.

Я понимаю, что он просит не одеваться.

— Но ты ведь замурован, — шепчу я.

Каван вздыхает и отпускает мою руку. Он садится на кровати и стягивает с себя футболку, обнажая торс и спину. А там множество татуировок. Они все различные. Есть боксёрские груши, нож с розами, клыки, какие-то линии, словно ветки с сухими листьями. Я придвигаюсь ближе к его спине и провожу кончиком пальца по одной из линий.

— Это завораживает, — признаюсь я. — Твои татуировки. Они что-то для тебя значат, да?

— Да. Татуировки стоит делать только тогда, когда не можешь выразить словами какие-то чувства, — кивает Каван и ложится на кровать. Он притягивает меня себе на грудь, и я упираюсь в неё подбородком. Каван накрывает моё обнажённое тело покрывалом, а я обдумываю то, что случилось. И ведь вроде бы всё хорошо. Это был мой самый первый оргазм, но что-то не так. Лицо Кавана не выражает ничего, абсолютно ничего, кроме усталости.

— А какие эмоции тебе сложно выразить?

— Хорошие.

— На это есть причины?

— Ты хочешь узнать о них прямо сейчас, Таллия? — Каван проводит пальцем по моим припухшим губам.

— Если ты хочешь поделиться со мной.

— Не хочу портить всё то, что сейчас внутри меня. Мне комфортно. Я удовлетворён и даже счастлив, — мягкая, но вынужденная улыбка появляется у него на губах, словно он хочет убедить меня во лжи.

— Ты уверен? Ты же не… ну, не…

— Трахнул тебя? — подсказывает Каван.

Смущённо киваю и покрываюсь алым жаром на щеках. Он ещё шире улыбается и целует меня в губы. Я чувствую странный привкус, и это ещё больше смущает меня. Это ведь мой запах, и Кавану совсем непротивно.

— Ты ещё не готова к этому. Я тоже не готов. Хотя так хотел этого, но понимаю, что могу всё разрушить. Я и так вёл себя, как мудак. Ты была права, Таллия. Я считал, что стал противен тебе, или ты осознала, что мы на людях и не хотела, чтобы они поняли, что мы вместе. Затем ты смеялась, болтая с кем-то, как оказалось, это был твой друг, но я ревную тебя к нему. Это злит меня, и я знаю, что никак не могу на это повлиять. Потом ты вела себя крайне странно и сбежала от меня, а я решил, что лучше оставить всё так, как есть.

И вот… ты обнажена, я чувствую тепло твоего тела и все эти восхитительные изгибы, которые хочу целовать до беспамятства, но не могу этого сделать. Не могу. Внутри меня какой-то барьер. Я боюсь испортить твою жизнь, Таллия. Боюсь причинить тебе вред.

И лучше пусть будет кто-нибудь другой рядом с тобой, чем я. В моей голове сейчас полно мусора.

— Потому что я… ничего не умею?

— Таллия, нет. Нет, что ты, — быстро говорит Каван. — Дело не в тебе. Дело в том, что мне, как оказалось, многого и не нужно.

Сам факт того, что ты открылась и не побоялась дать мне доступ к твоему телу, уже для меня достаточен. Я просто не хочу заходить дальше. Не знаю, почему появились такие ощущения, но я не стремлюсь больше обладать тобой.