Монструм

– Макс, ты же знаешь, что душа – это некая материя, – начала объяснять Фри. – Она состоит из трех осколков. Они растут за счет воспоминаний, эмоций и ощущений. Можно сказать, что в воспоминаниях наша сила. И чем больше всего этого, тем сильнее и больше вырабатывается душой энергия Света и Тьмы, которые в общем называют эфир. И вот когда осколки перестают работать сообща, доводя душу до безумия, нарушая выработку эфира и видоизменяя оболочку, как в случае со сплитами, это и есть раскол.

Дан оперся на спинку кресла и глянул на Нерман.

– А по-другому нельзя? Этот способ для приземленного… не совсем безопасен.

– Ты сам знаешь, что это самый быстрый путь для выявления большинства из свойств эфира, – ответила Дану заоблачница. – Делать это вручную слишком долго.

– Не совсем безопасен? – Я занервничал. – Что может произойти?

– Всякое. – Нерман задумчиво нахмурила лоб. – Кома, полная потеря памяти…

– Что?!

– Она шутит, – рассмеялся Дан.

– Нет, – с серьезным лицом ответила планетарша.

– Мне это не нравится, – тихо сказал я.

– Слушай, вы сами сюда пришли. – Нерман отогнала Дана от кресла и наклонила спинку в более горизонтальное положение. – Я помогаю вам из чистого интереса к ситуации и потому, что кое-что ему задолжала. – Она мотнула головой в сторону Дана. – Это не за мной гонятся протекторы. Тебе же надо понять, все ли в порядке с твоей душой?

Она потянула за рычаг, и прямо над креслом зажглась крупная сфера. Вокруг нее витали две маленькие.

– Садись.

Фри подтолкнула меня вперед.

– Не бойся. – Она взяла меня за руку, наполняя пространство фиолетовыми свечами. – Мы будем рядом.

– Итак, что мы имеем. – Дан обходил кресло по кругу. – В естественных условиях люди становятся сплитами только после этапа кандидата, а тот длится минимум несколько дней. Но быстрое обращение – как в случае с Максом – может произойти только при каком-то серьезном стороннем влиянии. Что-то очень стремительно рассекло связь осколков, нарушив правильную работу души и, вероятно, стерев половину воспоминаний. И теперь эфиры неопределимы. Явная защита…

– Которую мы попытаемся сломать, – сосредоточенно заявила Нерман. – Но исцеление раскола здесь совсем из ряда вон. Впервые вижу приземленного, который смог вновь вернуться в норму. Даже у эквилибрумов раскол практически неизлечим.

– Но у Макса это вышло! – усмехнулся Дан. – Возможно, мы на пороге открытия потрясающей панацеи? Представьте – излечивать сплитов, возвращать их в чувство! Да тогда даже протекторы больше не будут нужны!

Когда я сел в кресло, планетарша развернула в воздухе световые панели, испещренные различными символами. Нажав пару из них, она заставила витающие в воздухе сферы сиять ярче. Появилось неприятное ощущение, что из меня что-то вытягивают. Я не понимал, что происходит, лишь усиливалось чувство потери. Вязкое, холодное. На фоне доносилось неразборчивое бормотание.

Долгое время ничего не происходило. Я просто бездумно погружался в темноту, тонул в ней, растворялся. В этой темноте метались красные искры, которые точно оторвались от несуществующего костра и теперь носились по воздуху, стараясь найти себе новую цель для существования. И вдруг до меня начали долетать негромкие обрывки фраз.

«Оно не должно восстановиться вновь».

Голос был далек и тих, как ветер. Он вырвал меня из забвения.

– Что? – обратился я к пустоте.

«Сделай это. Ценой жизни».

Внезапно голос сменил тональность, будто разговаривали двое:

«Без этого нельзя жить».

«Тогда мы все умрем. Но пожертвовать собой кто-то должен».

Я поморщился от резкой боли в груди. Тихие фразы напоминали отголоски воспоминаний в чужих душах – иногда мне удавалось увидеть полноценную картинку, но некоторые моменты прошлого были настолько ценными и тайными для разума, что в лучшем случае я улавливал лишь их отзвуки, а в большинстве случаев – не слышал их вообще.

Резкий звук прорвал мрак, и я едва сдержался, чтобы не закрыть ладонями уши.

– Что происходит? – в страхе спросил кто-то.

– Я не знаю! – отозвался другой, явно паникующий голос. – Так не должно быть!

– Сделай что-нибудь! – приказал третий.

Жар стал нестерпим, и красные искры загорелись адским пламенем, с ревом обрушившись на меня. А затем что-то ослепительно вспыхнуло. По телу разлилась странная, ни на что не похожая сила. Эта мощь сводила с ума, дробя каждый атом моей оболочки. Раздался громкий хлопок. Красный огонь озарил все вокруг.

Я не мог открыть глаза. Вокруг повис запах гари, сердце подскочило к горлу. Кровь выдавала в ушах безумную дробь.

– Макс! – Меня лихорадочно трясли за плечо. – Очнись!

Все плыло. Я зашелся в кашле и тут же ощутил, как тело налилось болью, словно я несколько дней таскал огромные валуны.

– Какого тарта это было?! – воскликнул Дан, который почему-то поднимался с пола. – Это…

– Он сбил все настройки! – негодующе воскликнула Нерман, заново включая панели.

– Тебя только настройки волнуют?! Это был не цвет эфира протектора! Это даже не эфир!

– Я знаю, – напряженно ответила заоблачница, продолжая тыкать по панелям.

Я сфокусировал взгляд на Фри и тут же сник. На ее лице застыл ледяной ужас. Она все еще удерживала меня дрожащей хваткой.

– Как ты это сделал?

– Сделал что? – прохрипел я, вполуха слушая ругань Дана и Нерман.

– Тот Свет, – потрясенно произнесла она. – Я ни разу не видела, чтобы кто-то из протекторов так мог.

– Наверняка видела, – одернула ее заоблачница, выводя на панель графики. – Но не у протекторов.

Глаза Дана быстро забегали по строкам, все больше округляясь от неверия.

– Это возможно? – осторожно спросил он у Нерман. Судя по виду, протектор не знал, что и думать.

– Я так не считала. – Нерман хмуро свела брови. – Но Эквилибрис постоянно заставляет меня понять, как же сложна Вселенная.

Дан достал нож.

– Что ты делаешь? – встревожилась Фри.

– Хочу убедиться, – сухо ответил он, взяв мою ладонь.

Море в его душе рокотало. Волны пригоняли с собой негодование и растерянность.

Мою ладонь прожгла острая боль.

– Черт… – пораженно выдохнул Дан, отшатнувшись.

По спине пронесся рой мурашек.

– Что это?! – ужаснулся я, вжавшись в кресло.

– Это же не… – Фри не нашла в себе сил закончить предложение. Страх поглотил ее с головой. – Это невозможно!

– Что со мной? – Я резко сел. – Почему она такая?!

Из небольшого пореза текла не кровь, а жидкость серебряного цвета.

– Всепроникающий Свет… – Голос Фри прозвучал тверже, но глаза все выдавали. – Ты оказался прав. Снова.

– В чем?

– В своих ощущениях. Попытайся вспомнить, у кого серебряная кровь и кто использует огненную разрушительную силу.

Я старался, но блестящие капли, разбивающиеся о пол, не давали мне сосредоточиться.

– Звезды, – с тяжестью в голосе произнес Дан. Он выглядел так, словно ему на плечи рухнул камень. – Только у них есть этот спектр. Наивысший. Ты создал красный светозарный огонь.

Шестеренки в моей голове завертелись.

– Так что же выходит, мне вживили осколок звезды?

– Получается, что так, – отозвалась Нерман. – Голубой, белый, желтый, оранжевый, красный. В тебе наивысший красный спектр. Слияние душ. Ты – монструм. Так принято называть тех, кто имеет подобные отклонения с осколками.

– Но кому это понадобилось? И если во мне осколок кого-то другого, то где же мой собственный?

– Мы это выясним, – пообещал мне Дан. – Так все оставлять нельзя. Во всяком случае, теперь можно предположить, что твои исчезнувшие воспоминания не стерлись, а остались в похищенной части души.

Он преобразился. К нему вернулась уверенность.

– По крайней мере, мы уже кое-что знаем на сто процентов.

– И что же?

– Что Тьмы в тебе быть не может.

Не успел он этого произнести, как снаружи грянул взрыв.