Страница 71 из 93
— Я не против торговли автографами! — С безмятежной улыбкой пояснил я напуганному донельзя малолетнему спекулянту (не как что-то плохое, в капитализме живем же!), надежно прижатому к стулу, — Но ненавижу, когда меня держат за идиота!
— Ты ведь не держишь Иоши-саму за идиота? — Наклонившись, прошипела Нанако.
— Нет! Конечно нет! Умоляю, простите меня! — И он бухнулся в большой сорян.
— Ты так и не ответил на вопрос! — Скучающим тоном напомнил я ему.
— На этих каникулах я был на севере Кюсю, там мне удалось продать ваш автограф за тридцать тысяч!
Это, очевидно, в йенах — местные дети не я, поэтому на доллары автоматически цены не переводят.
Мы с Нанако одновременно вздохнули:
— Жадный ты, — Это я.
— Ты продешевил, придурок! — А это она!
— Простите, Иоши-сама! — Поклонилась Нанако.
— Не парься, — Отмахнулся я и вернулся к «пациенту», — Ну-ка рассказывай все, что знаешь про ценообразование!
— Да! — Он вскочил на ноги, отряхнулся и начал вещать, пока я подписывал ему фотки — мне ж не жалко! Пускай пацан купит себе что-нибудь прикольное.
Ожидаемо, стандартного ценника не существовало, но стоимость прямо пропорционально возрастала по мере удаления от источника ресурса — старшей школы Уцуномия Йохоку. В нашем городе цены разнились — от пяти до десяти тысяч йен. Автографов за все это время я нараздавал натурально несколько тысяч, чем несколько обрушил рынок. Именно поэтому пронырливые «фарцовщики» (часть из которых даже крышует никчемно мелочная якудза, которой не лень сшибать процент с детей) по выходным ездят в другие города, где платят гораздо больше. Тяжело без интернета такими вещами торговать, конечно.
Отпустив неплохо пропотевшего от такой эмоциональной встряски пацана с миром и пачкой фоток, улыбнулся президенту фан-клуба и Нанако:
— Спасибо, что подыграли!
— Он позволил себе вопиющее неуважение! — Выдал ожидаемое Ямагути-семпай, и Нанако горячо закивала.
***
— Я думаю, здесь лучше всего подойдет мой хороший товарищ Георгий Францевич Милляр, — Через полтора часа после моего появления в ее квартире решила Елена Николаевна.
Позади остались приветствия, экскурсия (я у нее еще не был) по квартире, чаепитие с вкуснейшими пирожками (пожилая актриса до сих пор не потратила все фрукты, которые надарили ей за время болезни) и подробный пересказ будущего фильма, параллельно с которым Елена Николаевна листала сценарий — он на английском, так что никаких проблем.
— Простите, боюсь совсем ничего о нем не знаю, — Признался я.
— Неудивительно, — Вздохнула Елена Николаевна, — У вас наших сказок поди и не встретишь. Он в детских фильмах злодеев всю жизнь играет.
— Эти типа Кощея и Бабы-Яги? — Предположил я.
— Именно что Кощея и именно что Бабу-Ягу! — Мелодично засмеялась Елена Николаевна, и я невольно хохотнул вместе с ней, — Вот такая карьера, представляешь? А ведь человек всю жизнь мечтал в кино сниматься. Нет, ты не подумай — дети его героев любят всей душой, как и его самого, но… — Она развела руками, — А еще он мне идеально по возрасту подходит — в 1903 родился.
Жесть! 86 (или уже даже 87!) лет!
— Понимаю, — Кивнул я, — У меня нет причин не доверять вашему выбору, Елена Николаевна, только мы его, пожалуй, доктору Сугаваре покажем, вы не против?
— Лишь бы он против не был! — Фыркнула она.
— Вот на себя уговоры и возьмете тогда! — Предложил я, — Если здоровье позволит, сначала фильм, потом — лечение. Нет — наоборот.
— Добрый ты! — Улыбнулась Елена Николаевна.
— Просто не хочу, чтобы во время съемок возникли проблемы! — На чистых рефлексах поцундерил я в ответ.