В чертогах памяти

— Хороший день, — сам себе проворчал он. — Хороший день, чтобы всё закончить.

Может потому что последний сон оказался обычным сном, а не очередным кошмаром, ему удалось немного выспаться. Даже голова почти не болела — так, уже привычная тяжесть и пульсация. В честь этого оживился желудок, напомнив, что неплохо бы подкрепиться. Общим голосованием (один голос в голове «за», ноль голосов против, остальные на голосование не явились) было решено устроить горячий завтрак.

Быстренько набрав хвороста, Саймон развёл небольшой костерок, возле которого поставил греться банку тушёнки. Пока банка грелась, собрал спальник и, отфыркиваясь, умылся снегом. Завтракать пришлось не спеша, глотая тушёнку маленькими кусочками и периодически делая паузы, пытаясь удержать проглоченное в брюхе. За это время успел вскипеть котелок, в который мут закинул немного сушёных трав и сахара. В идеале хорошо бы чая или кофе, пусть и синтетического, но в деревенском лабазе, где он затаривался перед неудачным походом, не было ни того, ни другого. Дождавшись, пока травы заварятся, Саймон налил отвара в кружку, после чего поставил котелок с остатками отвара в снег, охлаждаться. Маленькими глоточками опустошил кружку, чувствуя, как по телу разливается живительное тепло.

— Хорошо! — с удовлетворением повторил он.

Достав из пачки предпоследнюю сигарету, мут закурил и с наслаждением втянул дым в лёгкие. И сразу же закашлялся, с трудом удержав завтрак в разбушевавшемся желудке.

— Плохо, б…дь!

Докуривать пришлось осторожно, маленькими затяжками. Закончив отравлять организм, мутант слил остывшие остатки отвара во флягу, собрал вещи, забросал кострище снегом и неспешно двинулся вперёд. И всего через час пути вновь оказался на границе леса и Поляны, в середине которой рос Дуб. Вообще-то, это была самая обычная поляна и самый обычный дуб, хоть и весьма внушительный. Но, в своё время, когда он, то ли в третий, то ли в пятый раз вышел к лесному великану с зелёными, несмотря на зиму, листьями, Саймон назвал гиганта Дубом. А Дуб в рядовой лесной проплешине расти не может — исключительно на Поляне. Так мутанту подсказали голоса в голове, точнее — один особо гадский женский голос, чем сразу обгадил всё возвышенное и прекрасное в душе простого мужика…

Спустя несколько неторопливых минут он стоял под раскидистой кроной, поглаживая метки, вырезанные ножом на могучем стволе. Два заборчика по четыре колышка, перечёркнутые наискось длинными слегами, плюс ещё один колышек. Одиннадцать меток… Одиннадцать раз он выходил из леса на Поляну. Одиннадцать раз он подходил к Дубу. Как-то раз он решил расстрелять это гадское дерево, высадив сначала весь рожёк калибра 7.62, а потом добавив шесть выстрелов картечью из подствольного дробовика. В другой раз ему пришла в голову мысль срубить Дуб, но он так и не смог попасть по стволу топориком, зато чуть не разрубил себе ногу. Несколько раз мут разговаривал с лиственным великаном, как с разумным существом прося, умоляя, угрожая и оскорбляя. Пытался взорвать его гранатой, но почему-то бросил её за спину. Даже подумывал, чтобы его сжечь, но смог принести из леса лишь одну маленькую вязанку хвороста, которая так и валялась неподалёку.

Вздохнув, Саймон достал нож и вырезал вторую палочку рядом с одиноким колышком. Двенадцатая метка… Вновь проведя рукой по рукотворным шрамам, оставленным на коре, мут развернулся и направился обратно в лес. Сделал несколько шагов, остановился и, не оборачиваясь, бросил в воздух:

— Ну? Так и будешь молчать?

Тихий шелест дубовых листьев на ветру…

— Никаких язвительных комментариев, шуток или советов? Ни «здравствуй, дорогой», ни «до свидания»?

Где-то в чаще скрипнуло дерево. Каркнула ворона.

— Ну и пошла нахрен!

В двенадцатый раз попрощавшись с Дубом, Саймон принялся перебирать ногами в сторону опушки. На компас он уже давно не смотрел — вместо одной стрелки ему давно мерещилось штук десять, показывающих в разные стороны. Только постарался взять направление между двумя старыми цепочками своих следов…

***

Раз-два, раз-два… Левой-правой, левой-правой… Тихонько похрустывает наст под ногами, солнечные лучики приятно щекочут затылок. В лес опять пришла оттепель и ледяные доспехи на ветках деревьев медленно тают, холодными каплями падая на снег.

— Знаешь, милый, пожалуй ты прав! — Её голос зазвучал как всегда неожиданно, заставив мутанта вздрогнуть и сбиться с шага. — Сегодня действительно замечательный день! И да, сегодня всё закончится. Я бы с радостью провела с тобой пару месяцев, но, к сожалению, время пожимает.

— Даже не знаю, радоваться мне или плакать, — буркнул мут.

— Как это не знаешь? Конечно плакать! Кровавыми слезами, посыпая голову пеплом и раскаиваясь во всё содеянном!

— Ага, щаз. Всё брошу и начну фигнёй заниматься.

— Не понимаю, — вздохнула Она. — Как ты можешь быть таким спокойным, зная, что сегодня умрёшь?

— Во-первых, у меня последние дни проблемы со сном, здоровьем и надоедливым голосом в голове, — хмыкнул Саймон, продолжая шагать по лесу. — А во-вторых, согласно теории вероятности, вероятность самого вероятного события не может быть равна единице. Также, как и вероятность самого невероятного события не может быть нулём. Это бесконечно большая или бесконечно малая функция. Поэтому, как бы ты не была уверена в моей скорейшей смерти, существует шанс, что ты подохнешь раньше.

— Кхм… Не слишком ли много слова «вероятность»?

— Говорю же, у меня который день проблемы с головой. Трудно подбирать синонимы, когда кто-то копошится в твоих мыслях.

— Было бы где копошиться, — фыркнула телепатка. — В любом случае, ты и вправду рассчитываешь, что сейчас сверху упадёт метеорит и размажет меня ровным слоем?

— Честно говоря, я больше рассчитываю на зелёных человечков, — признался мут. — Заберут тебя на свою летающую тарелку и будут подвергать самым разным опытам, включая зондирование во все отверстия.

— Хам!

То ли в этот раз у Неё было хорошее настроение, то ли просто берегла силы на ночь, но в этот раз никаких наказующих санкций не последовало. Более того, голос в голове затих, словно о чём-то задумался. А затем где-то на границе сознания прозвучала весьма неожиданная мысль, заставившая Саймона замереть на месте.

— И зачем я только в твою черепушку полезла…

— Что, прости?

— Ничего, просто мысли вслух, — рассмеялась Она, пустив гулять по голове звенящие колокольчики. — Лучше ответь мне на такой вопрос — неужели и вправду не боишься умереть?

— Ты две недели препарируешь мне мозг — неужели сама не нашла ответа?

— Если бы нашла — не спрашивала.

— Насколько я помню концепцию этого вашего Пути Раскаяния, то бояться я должен не смерти, а расплаты за свои грехи.

— Не переводи стрелки. Ты же понимаешь, о чём я.

Ответить мут не успел. По лесу внезапно разнёсся громкий рёв, пугая птиц и мелкую живность. Голос в голове пропал, сменившись волной животного ужаса. Мозги сводит судорогой (как? там же нет мышц?), бросая тело на четвереньки и закручивая сознание в тугой узел, а затем между ушами с громким звоном лопается невидимая струна, даруя внезапное облегчение.

— Милая?! У тебя что-то случилось? — стоя на коленях, мутант уставился в сторону Поляны, давно скрывшейся за стволами деревьев. — Роднулечка моя! Не молчи! Скажи что-нибудь! Неужели зелёные человечки и вправду прилетели за твоей жопкой? Скажи им, чтоб без меня не начинали!

Тишина. Затаившись, молчит лес. Молчит голос, что без малого две недели отравлял ему жизнь. Не выдержав, Саймон поднялся на ноги и сделал первый шаг, наступая на свой след. Затем второй… третий… С шага перешёл на бег, смеясь и плача на ходу. Ноги проваливаются в снег, сидор прыгает на спине, стуча по позвоночнику последней банкой тушёнки, «Буря» болтается на груди аки маятник, но мут ничего этого не замечал. Ускоряясь, он мчался обратно на Поляну, где рос могучий Дуб, в ветвях которого пряталась женщина его судьбы…