Прости меня

Прислонившись спиной к мягким подушкам, Анна закрыла глаза и замерла. Короткое платье игриво задралось, но обращать на это внимание не имело смысла – никого кроме нее в квартире не было.

Звонок на мобильный легко разрушил хрупкое равновесие тишины и сладкой полудремы. Анна нахмурилась, но взяла трубку, не меняя положения тела.

– Гаврилова слушает!

Анна открыла глаза и несколько секунд слушала говорящего.

– Хорошо, давайте так, хотя это неправильно. Тут вам не отдел, – ее голос казался уставшим и недовольным.

Анна еще немного послушала голос в трубке, прощебетавший какие-то извинения, смешанные с контраргументами, затем отключила собеседника, по всей видимости, не дав тому договорить. Обреченно вздохнув, она сняла туфли и задвинула их под диван. Затем встала и сбросила с себя платье, обнажив хорошо сложенное, спортивное тело. Ни грамма лишнего жира, ни на бедрах, немного округленных, гладких, ни на плоском животе с пирсингом на пупке. Талия, хорошо заметная, не спрятанная за излишками еды. Небольшая упругая грудь восточного типа, с темными сосками, едва заметно смотрящими в разные стороны: словно взаимно обидевшись, они продолжали присматривать друг за другом. Ягодицы – округлые, плотные, облаченные в кружевные трусики – красивое дополнение ко всему блеску фигуры. Анна быстро сменила кружева на черные плавки из хлопка и облачилась в голубую рубашку, так подходящую к ее цвету глаз, темно-синие джинсы с ремнем, на котором висела пустая кобура. Открыв дверку шкафа, Анна извлекла из выдвижного ящика пистолет и вложила в кобуру. Она хотела уже закрыть ящик, но взгляд привлекла фотография, лежащая на дне, изображением вниз. Немного поколебавшись, Анна вытащила ее. На снимке, гордо вытянувшись в струнку и приятно улыбаясь, стоял мужчина в форме полковника полиции. Некоторое время Анна, не проявляя никаких эмоций, смотрела на фотографию, но потом, словно опомнившись, небрежно забросила ее в ящик. Затем быстрым движением собрала распущенные волосы в хвост и закрепила их розовой, видавшей виды резинкой. В этот момент в дверь позвонили. Быстро закинув вечерний наряд в шкаф, Анна отправилась к двери…

…Через три минуты Анна сидела за стойкой бара, отделяющей кухонную зону от зала и рассматривала своего гостя – старика Федора, с удивительно рельефным, морщинистым лицом и седой "козлиной" бородкой. Нисколько не тушуясь, Федор отвечал тем же. Своим пытливым взглядом он немного нервировал Анну, обычно спокойную к таким вещам. Было в нем что-то от старого, жесткого и сурового прошлого. И, без сомнения, спрятано за этим взглядом немало страдания.

– Это вы обнаружили мужчину в лесу?

Федор улыбался и продолжал пытливо всматриваться в Анну.

– Говорите громче, он глухой как пень!

Голос раздавался с дивана, где уютно устроился молодой парень, с сержантскими нашивками. Он лениво и без особого интереса листал одну из книг, лежащих на журнальном столике у изголовья.

– Жаль, у вас телевизора нет. Там сейчас футбол…

Анна покачала головой.

– Так я говорю, это вы нашли того мужчину? В лесу! – теперь Анна почти кричала.

Федор встрепенулся, заулыбался и закивал.

– Я, внушенька, я и нашел, будь оно не ладно! Угораздило же меня, старого, в ту шасть леса пойти. Туда же, пошитай, две версты крюк полушается. А я што? Не подумал… – Федор говорил громко, визгливо и с надрывом, упрямо игнорируя букву "Ч", заменяя ее на удобную ему "Ш".

Анна от неожиданности даже вздрогнула.

– Расскажите, что вы там увидели! – громко крикнула Анна.

Старик молча смотрел на Анну.

– Я говорю, расскажите… – еще громче начала Анна, но Федор ее остановил.

– Слышу я внушенька, слышу! Просто как подумаю об энтом, так мурашки по всему телу разбегаются, – он вздохнул. – Ну, надо, знашит надо! Тот день рано нашался. Я проснулся с первыми петухами и…

– Федор! – прервала старика Анна и повернулась к сержанту. – Как его по отчеству?

– Как по классике, Николаевич, – сержант поймал на себе недоуменный взгляд Анны и пояснил. – Ну, это тот, кто "Идиота" написал, Достоевский.

– Да… Не про тех героев писал Федор Михайлович, ох не про тех, – Анна отвернулась от сержанта. – Федор Николаевич, мне с утра не надо! Просто опишите, что увидели в машине. Остальное я уже читала.

– Ну, не надо, так не надо! Можно и с машины… Так вот… Нашел я ее, а там шеловек. Мужшина. Я ж как увидел, што в крови он весь, так и шарахнуло меня как шерта от ладана. Но потом малек стыдно стало. Думаю, шавой-то я не видал в жизни такого, шего мне пугаться сталось? Вот и вернулся к машине.

– Вы рассмотрели мужчину? Он был в сознании?

– Эх, внушенька, разве это сознание! Сидел, глаза вытаращив, словно леший какой-то. Вперед смотрит, нишего не замешает вокруг. Я его окликаю, трогаю, а он и в ус не дует. Сидит. Я еще подумал: можа, остолбенел, шарами лесными поддался. У нас в лесу всякое…

– Федор Николаевич… Не отвлекайтесь. Как он выглядел? – Анна терпеливо ограничивала размах фантазии старика.

– Да как он мог выглядеть? Я, милая, его не рассматривал. Да и в крови он был, с головы до ног, а я ее с детства опасаюсь, стороной держуся от нее, и она меня за версту обходит, а тут такой слушай – сама нашла… Помню только што на руках его порезы были, словно его огромная кошка оцарапала. А из-под ладоней, што руль крепко держали, кровь сошилась, густая такая… И каплями так… на коленку ему.

Федор замолк, вновь переживая вчерашний вечер.

– Я вас сейчас уже отпущу. Вы главное вспомните, не видели ли вы чего-нибудь подозрительного? – Анна даже охрипла от громкого крика.

– Все видел. И птицы молшали, так, словно гиблое место то было, и ветер стороной блуждал. А главное… – Федор сделал долгую паузу. – Страх я шувствовал. Вот, пошти живьем, натурою ощущал – боится тот шеловек шего-то, хотя и выглядел так, будто в него бесы вселились.

Анна кивнула Федору.

– Спасибо вам за помощь! Этот шеловек… – Анна запнулась. – Извините, заговорилась! Этот человек вас проводит. Сержант!

* * *

Закусив губу и оседлав в прихожей пуфик, Анна боролась с узлом на шнурках своих кроссовок. Федора и сержанта в квартире уже не было. Когда, наконец, Анна почти победила упрямые шнурки, в дверь опять позвонили.

– Входите! – крикнула Анна. – Кто там еще?

В квартиру зашел Лестрейд и, не разуваясь, направился в комнату.

– Вы издеваетесь все, что ли? Может, отдел сюда перенесем? – возмущенно бросила в спину Лестрейда Анна.

– А нечего было домой сматываться, личину менять. А то утром со мной в паре какая-то незнакомая фифочка работала, а сейчас вот напарница вернулась, – Лестрейд остановился у шкафа с полками и довольно бесцеремонно приступил к разглядыванию фотографий.

– Никак флиртуете что ли, Леонид? – Анна добавила в голос немного издевки.

– Я? Да ты что! Мне такая радость и даром не нужна! – навряд ли улыбающийся Лестрейд думал в этот момент, что мог обидеть Анну.

– И я этому очень рада, – если Анну и задела последняя фраза, то она профессионально пропустила ее мимо ушей.

– О, Анна, почему скрывала, что у тебя есть такая красивая подруга? А рядом кто? Ее мама? Конечно! Они же одно лицо! – Лестрейд вновь появился в прихожей. Он вертел в руках фото женщины и девушки, видимо, в поисках надписи, проливающей свет на заданные им вопросы. Но по тону Лестрейда можно было понять, что вопросы носили чисто технический характер.

Анна, проигнорировав его вопросы, молниеносным движением выхватила фотографию у Лестрейда и вернулась с ней в комнату. На полке, с которых взял снимок Лестрейд, стояло с десяток фотографий. Все они запечатлели памятные для нее моменты: с выпускного, с торжественной церемонии получения диплома в университете МВД, с присвоения первого звания, с поездки на Мальдивы и тому подобное. А в руке Анна держала фотографию, с которой на нее смотрела женщина, красивая, ухоженная, с приятной, располагающей к себе улыбкой и молодая девушка лет двадцати пяти, в воздушном сарафане и оранжевой кепке. Девушка тоже улыбалась. Обе производили впечатление довольных и счастливых людей и были поразительно похожи. Немного подумав, Анна убрала фотографию к себе в сумку и вернулась в прихожую к Лестрейду.