Страница 4 из 7
Рано утром на следующий день после того, как мы поставили лагерь у нижней части озера, жрецы Солнца выбрали в лесу небольшую поляну, на которой и собирались посадить табак, и женщины и дети стали носить сухие ветки ивы и других деревьев, пока вся она не покрылась толстым слоем хвороста. Потом шаман поджег эту кучу и разгорелся огонь, который должен был уничтожить всю растительность на этом участке. Затем, после полудня, два вигвама объединили в один с двумя очагами, и там жрецы Солнца всего племени собрались на закате, чтобы помолиться о хорошем урожае. Чтобы намочить выжженную землю, в которую будут брошены семена, нужен был дождь, поэтому все шаманы, один за другим, передавая друг другу трубку, просили богов о том, чтобы этой ночь. прошел сильный ливень. Каждый шаман имел свой священный предмет, или амулет, и древние церемонии, которые помогали ему в обшей молитве. Были шаманы – владельцы трубок Гром-Птицы, Лося, Бычьего Камня, Червя, Бобра (или Воды), и каждой трубке соответствовали свои песни, свои молитвы, и полный ритуал для каждой из них занимал не меньше часа.
Солнце склонялось к закату, небо было ясным и ничто не предвещало приближения дождя. Шаманы проводили свои церемонии в том порядке, в каком я сказал. Каждый раз, когда один из них заканчивал, лагерного глашатая посылали посмотреть, какая погода, и каждый раз он говорил, что на небе ни облачка.
Около двух часов пополуночи Три Медведя, владелец талисмана Бобра, или Воды, начал свою церемонию – он и его старшая жена, или жена, сидящая рядом, вместе развернули сверток со священной трубкой, разворачивая одну за другой раскрашенные шкурки зверей и птиц, и все это время он возносил молитвы Солнцу и тихо, глубоким голосом пел магические песни, от которых захватывало дух. Он вставил украшенный красивым орнаментом чубук в большую, сделанную из черного камня, трубку, заранее набитую на-хо-уа-то-сином. Затем он ее зажег, выпустил затяжку к богам неба, к матери-земле, на все четыре стороны света, и от всей души обратился к своим священным помощникам, Древнему Бобру и Древней Выдре, чтобы они использовали все свое влияние на небесных богов и уговорили их послать дождь прямо сейчас. Он протянул каждой из своих жен изгрызенные бобрами палочки из своей священной укладки и затянул песню Древнего Бобра, которую подтянули и остальные шаманы. Во время пения четыре женщины, держа палочки вертикально у своих губ, танцевали, обратившись на север, на юг, на восток и на запад, четыре раза, а во время пауз они поднимали палочки и имитировали издаваемое бобрами ворчание. Песня закончилась, женщины вернулись на свои места, и лагерный глашатай крикнул, что на западе собираются темные облака. В вигваме началось большое возбуждение, и Три Медведя крикнул, что шаманы должны еще раз спеть песню, велел своим женам повторить танец и приказал лагерному глашатаю принести вигвамный шест. Он привязал к концу шеста шкуры бобра и выдры, а также шкурку гагары, самых священных животных и птиц, живущих в воде, и протянул этот шест в дымовое отверстие вигвама, так что шкурки оказались на открытом воздухе, снова, с еще большим пылом стал молиться о дожде. Ха! Еще до того, как закончилась песня и женщины завершили свой танец, сильный порыв ветра потряс вигвам. Он стих так же быстро, как и начался, и в наступившей тишине мы услышали стук крупных капель по покрытию вигвама. Тут Три Медведя вскочил и крикнул своим друзьям-шаманам, чтобы те продолжали петь песню бобра, женщинам – закончить танец, и, подняв трубку с длинным чубуком, стал танцевать перед огнем, продолжая просить Солнце о сильном дожде. Когда песня завершилась, над нашими головами прогремел раскат грома и стазу на вигвам с оглушительным шумом обрушились струи дождя. И все стали хвалить Три Бобра и его сильную магию Бобра.
Дождь закончился только после рассвета, и потом черные тяжелые тучи уползли на восток, и тогда все племя собралось вокруг выжженного, а теперь залитого водой участка, чтобы посмотреть, как шаманы засеют его. Каждый из них принес мешочек с семенами и еще другие мешочки с навозом бизона, лося, оленя и других животных, собранного женщинами, и палочки, похожие на стебли тростника. Выстроившись в линию на северо-западном углу участка, они затянули одну из своих священных песен, и одновременно каждый из их делал в земле лунки и кидал туда четыре семечка и немного навоза, делал в западном направлении шаг на ширину мокасина и повторял эти действия, и так продолжалось, пока они не дошли до восточного края участка, там все развернулись и продолжали сажать семена, пока не дошли до западного края, потом снова развернулись и продолжили свою работу, пока весь участок не был засеян. Тогда на поле выбежали дети, они прикрыли посеянные семена, и на этом работа была закончена. Теперь эта земля стала священной, и всем было запрещено приближаться к ней, пока осенью шаманы не соберут урожай.
В это время года почти все животные, на которых охотятся ради мяса, сильно худеют, за исключением самок и некоторых молодых особей – однолеток и двухлеток, и, как и остальные охотники, мы с Красной Вороной испытывали немалые трудности, чтобы найти и добыть достаточно жирных животных для большой семьи Одинокого Ходока, хотя прерии к востоку от озера были покрыты стадами бизонов, а лесистые долины и горные склоны были полны оленей и лосей. За два дня, которые прошли после того, как было засеяно поле, мы смогли принести только тощее мясо, за что женщины нас отругали. Мы что – слепые и не в состоянии отличить жирное животное от тощего, или такие лентяи, что не хотим добыть нормальное животное? – говорили они.
Мать Красной Вороны сказала:
– Однолетки и двухлетки, а еще старые самцы толсторогов достаточно жирные, и их сейчас много на горе Плоская Вершина. Но ты, мальчик, слишком слаб для того, чтобы забраться на ее крутые склоны и добыть для нас нескольких животных; ты можешь охотиться только там, где можешь проехать верхом.
Красная Ворона не заметил, как она лукаво подмигнула его отцу, произнося эти слова.
– Ха! У нас нет сил забраться на скалу! Ха! Раньше, чем солнце снова зайдет, ты узнаешь, насколько мы сильны! – презрительно ответил он.
– Вы двое собираетесь завтра утром отправиться в горы? – хмуро спросил Одинокий Ходок.
– Да! Завтра вечером вы будете ужинать жирным мясом толсторога, – кратко ответил Красная Ворона.
Мы вышли к своему табуну, выбрали двух сильных лошадей и привязали их рядом с вигвамом. Вскоре после рассвета на следующее утро мы оседлали их и стали подниматься по длинному поросшему соснами хребту, который вытянулся параллельно озеру, и наконец по нему вышли к восточному склону горы Плоская Вершина. Путь был легким, потому что шел по хорошо утоптанной звериной тропе, которая тянулась вдоль верхней части хребта, и еще не дойдя до ее конца, мы увидели множество лосей, оленей и нескольких бизонов, пасущихся на склоне. Тут и там встречались густые заросли растений, напомнившие мне формой стеблей и листьев ревень, росший в саду моей так далеко оставшейся матери; эти растения вытаптывали и объедали медведи. Мы внимательно следили за ними, потому что не имели желания встречаться со старой медведицей при медвежатах.
Оказавшись в конце хребта, мы стреножили лошадей среди редких сосен на наружной его стороне и сели, чтобы с помощью моей подзорной трубы осмотреть все, что было видно на длинной и широкой горе с каменистыми склонами. Здесь, где хребет сливался со склоном горы, широкий травянистый склон поднимался к вершине горы; с других сторон, с юга и запада, были обрывы глубиной в тысячу футов, из склонов которых, сложенных глиной и сланцами, поднимались вертикальные утесы. Первым делом я направил подзорную трубу на запад, и увидел, на расстоянии в полмили, стадо толсторогов, самок и телят, среди которых было несколько однолеток и двухлеток.
Тут Красная Ворона толкнул меня.
– Смотри туда, – сказал он, указывая на верхнюю часть травянистого склона прямо перед нами.