Страница 4 из 5
– Да, и ботинки, – у них размер одинаковый, осенью доносит, успеет. А волосы к школе вырастут, а не успеют, так гарсон сделаем.
– Мальчишки бы не засмеяли.
– Галя! Ты видела этих мальчишек и не знаешь нашу девочку? – засмеялась бабушка…
И, наконец, торжественно объявили:
– Лена! Пусть будет по-твоему! Мы сейчас пойдём в парикмахерскую, а потом поедем в дальний универмаг, – он по воскресениям работает до трёх. Если успеем, станешь «мальчиком» уже сегодня. Если нет, – не капризничать, – не всё зависит от наших желаний.
Ленка, а глядя на неё, и я, запрыгали от радости и захлопали в ладоши.
Всё получилось: к вечеру во дворе появился новый мальчик, а у меня – старший брат.
Мама и бабушка были правы в основном, но ошиблись в деталях: Ленка осталась мальчиком очень надолго.
Это и был тот самый мальчик с фотографии…
Во дворе
Мальчишки во дворе не обратили особого внимания на перемены в Ленкином облике: она и так давно была «своим парнем». Девочки, было, начали украдкой показывать на неё пальцем, но одного Ленкиного взгляда хватило, чтобы это мгновенно прекратилось.
Своим стальным характером она была похожа на бабушку.
Как её воспринимали мальчишки? Думаю, никак. Она была просто Ленкой. Они никогда не забывали, что она девочка, но общались с ней наравне, как с мальчишкой, – поблажек не было.
Ватага во дворе сложилась как-то сама собой, годам к шести-семи. Ленка в ней быстро стала заводилой, выдумывала всякие игры; мальчишки веселились, и эти игры охотно принимались. Все были примерно одного возраста. Самым старшим – старше почти на год, – был Стас. Он был сильный и авторитетный. Он любил чётко формулировать правила новых, придуманных Ленкой игр, и с этими правилами обычно соглашались, после чего их никогда больше не меняли. Ленку он считал ровней себе. И он думал, что они ровесники. Самым младшим в ватаге был я. Ко мне в те годы он относился с некоторым пренебрежением. Бывало, на него иногда наезжала дурь, и он по-мальчишески куражился. В целом, он был неплохой парень, – в старших классах мы даже были приятелями: он ходил к нам в гости.
Как-то, годам к девяти-десяти, ватага сама собой преобразовалась в дворовую футбольную команду. Чаще всего в те времена играли именно в футбол, – это было очень популярно. Многие упрашивали родителей купить им футбольную форму. Купили форму и нам. Покупать бутсы было дорого, и они были только у трёх-пяти мальчишек. У Ленки тоже были бутсы, – ей подарили их на день рождения. Мне бутсы не покупали: в футбол я играть не умел.
Ленка играла хорошо, «финтила», обводила и точно била по воротам. На той фотографии она стоит на воротах, что было совершенно нетипично для неё: просто в тот день она неудачно упала и прихрамывала, поэтому и встала на ворота. Там её навсегда и запечатлел Сашкин отец.
Перед началом игры «тянули» спички: ватага делилась на команды. Было одно исключение: команда, за которую играла Ленка, обычно выигрывала. Это многим казалось несправедливым и вызывало конфликты: до потасовок, правда, не доходило, но ссоры возникали регулярно. С подачи Стаса, в конце концов, решили, что Ленка половину игры играет за одну команду, а вторую – за другую. Сама Ленка не возражала. Это казалось справедливым решением, и это всех устроило.
Как-то раз, когда делились на команды, не хватило игрока, и, чтобы было поровну, я сдуру вызвался играть, – меня обычно никогда не брали, и я подавал мячик, когда он вылетал с поля.
Вдруг, Стас злобно сказал:
– Ещё чего! Под ногами путаться! – и добавил: – Наблядовыш!
Внезапно, Ленкина рука метнулась молнией и ударила его ладонью по губам. Ленка подскочила к нему, взяла за грудки и, наступая на него, злобно зашипела:
– Что… ты… сказал?!! Что… ты… сказал?!!
Она продолжала наступать, а он пятился и озирался. Я стоял сбоку и видел её лицо. Это лицо я не забуду никогда…
Потом Ленка отпустила его, отступила на шаг и посмотрела на меня. Я похолодел от ужаса… Все напряжённо ждали, что произойдёт дальше: дрался Стас очень хорошо.
Я на мгновение представил себе, что он размахивается и бьёт Ленку. Дикая ярость наполнила меня. Страха уже не было. Я чувствовал, что сжался в пружину, готовый прыгнуть на него, вцепиться в его горло зубами и гр-р-рызть, гр-р-рызть, гр-р-рызть! Я почти физически ощущал вкус его крови и был готов даже умереть, если он хоть пальцем тронет моего брата Ленку! Мою сестру Ленку! Мою Ленку!
Это длилось несколько мгновений, показавшихся мне бесконечными.
Но Стас, на удивление, опустил руки и спокойным голосом сказал:
– Извини, вырвалось…
– Вот и держи свой язык за зубами… – прошипела Ленка.
Этого ожидали меньше всего.
Моя ярость прошла. У меня закружилась и заболела голова. Боль была пульсирующей и, казалось, голова вот-вот лопнет. Я покачнулся, но устоял. Постепенно всё прошло, но голова ещё немного болела. Я ловил на себе удивлённые взгляды мальчишек и не понимал, что происходит…
Подумав немного, Стас сказал:
– Славка в арифметике силён: пусть счёт ведёт. – И, видимо, чтобы не потерять авторитет, строго добавил: – Только не мухлевать!
На том и порешили. С того происшествия, это стало моей почётной обязанностью, а Стас стал относиться ко мне уважительно. Счёт я чертил на земле палкой. Да, той самой палкой, что на фотографии.
Сердобольный Валька сбегал домой и принёс холодной воды в бутылке. Её приложили Стасу к губе. Кровь остановилась, но губа распухла, и он потом ещё долго ходил с синяком.
Вечером я спросил у Ленки:
– Страшно тебе было?
– Нет, – ответила она. – Я даже не успела ничего подумать: всё получилось само. Голова была пустой и холодной.
– А почему ребята на меня так пялились?
– Ты бы видел себя… Дикий зверь… Я даже испугалась. Даже Стас опешил…
Посмотрев на меня, она обеспокоено воскликнула:
– У тебя глаз красный!
Маме решили ничего не говорить, к тому же, когда мы вернулись домой, она уже ушла на дежурство. Когда пришла бабушка, мы рассказали всё ей. Бабушка включила лампу и осмотрела мой глаз. Потом она стетоскопом слушала моё сердце, потом надела мне на руку чёрную резиновую штуку и надувала её грушей, – было больно.
После этого бабушка сказала:
– Всё вы правильно сделали. Вы должны защищать друг друга – вы же брат и сестра.
– Во дворе – мы братья, – возразил я.
Это, в моём понимании, была чистая правда: во время игр во дворе я воспринимал Ленку, как старшего брата: там она была озорным и задорным мальчишкой. А дома… Дома она была обычной девочкой и старшей сестрой.
– Вы везде, – брат и сестра, – с нажимом и немного сердито сказала бабушка.
Потом глаз промывали холодной водой и прикладывали примочку…
Много позже, мы смотрели мультфильм про Маугли. Когда я увидел там пантеру Багиру, у меня сразу же ёкнуло: это же Ленка!
Были и комичные случаи.
Как-то раз, в схватке за мяч, Ленке попали ногой в промежность. Она застонала и согнулась. Я чувствовал её тело как своё, и у меня тоже сразу заболело… ну там, пониже живота, просто свело.
Игра остановилась. К Ленке подбежал Валька:
– Что Лен, по яйцам попали? Ты приседай, – так быстрее пройдёт!
Тут чей-то голос резонно заметил:
– Ты что, дурак что ли?! Какие яйца?!
Все захохотали, заулыбалась и Ленка. У меня отлегло. Боль отпустила…
Вопреки опасениям мамы и бабушки, Ленка никогда не забывала, что она девочка.
Однажды, в нашем дворе появился новый мальчишка – Валерка. Он был задиристым и любил, как тогда говорили, «нарываться».
Во время знакомства с новыми мальчишками, Ленка всегда представлялась не «Леной», а именно «Ленкой». А Валерка воспринял имя Ленки, как «Лёнька» и как-то раз обратился к ней, как к «Лёньке». Его легко понять, – с её мальчишечьим обликом обмануться было нетрудно.