Лаборантка

Лаборантка неловко приподнялась со стула, забыв привычно поправить смявшийся задравшийся халат. Сбивчиво осмотревшись, она едва не рухнула на пол, но я дрожащими руками удержал её за плечи, и мы продолжили недвижимо стоять в тишине. Мне было до горечи стыдно смотреть в женские заискивающие глаза, исполнившиеся какой-то удивительной нежностью и высматривающие мой то и дело падающий на пол взгляд. Я видел последствия того, что ляпнул что-то обнадеживающее… Дана и я испытывали сейчас диаметрально разные чувства. Сколько же мы были в отключке?.. И как бы я не хотел прикоснуться к её медленно приблизившимся губам, я лишь нервно сглотнул и отодвинул лаборантку за плечи, которые продолжал отчаянно сжимать. В солнечном сплетении жалобно заныло.

— Дана, давай выйдем отсюда, — я метнул взгляд к распахнутому окну, затем к включённой вытяжке — они нас плохо спасали сегодня… А от осознания того, что летучие пары, скопившиеся в помещении, продолжали травить наши мало сопротивляющиеся организмы, я чуть откашлялся. Но Дана ведь каждый рабочий день вдыхала очищенные продукты синтеза напрямую, без респиратора, полагая, что получила душистое вещество.

Не то от пробирающего холода, не то от невротического тремора, я весь дрожал и боялся выпалить вслух что-то лишнее, глядя в её помятое личико. Реальность, происходящая в моей голове, отказывалась стабилизироваться: я не мог верить её неосведомленности. Лаборантка расчувствовалась признанию в том, что я дорожу ей, но эти же самые обозлённые обиженные глаза я видел под признания в преступлении. Вещество подчинило себе мою психику, и даже сейчас я сомневался в происходящем.

Мы вышли из лаборатории. Меня мало волновало, что подумает Дана после несостоявшегося поцелуя, который я не смог допустить, но точно знал, какой след оставлю в её душе, если всё вскроется.

Отравленный воздух остался за захлопнутой дверью. Девушка плелась по коридору вслед за моим торопливым нервозным шагом — я вышел из лаборатории другим человеком. Нужно было продолжать жить, словно я Антон Кулибин, а не Конченная Мразь… Но глаза широко и бесповоротно открылись на то, кем я являюсь на самом деле.

Мы вернулись в кабинет.

— Тебе плохо? — я схватил стакан, в другую руку — графин с кипяченой водой и принялся наполнять звенящее от соприкосновения пустое стекло. Неаккуратно разлитые капли потекли по ладони и запястью, впитались в рукав рубашки. — Возьми.

Дана опустилась на один из стульев за переговорным столом, который я со скрипом отодвинул на середину прохода, и двумя руками взяла стакан.

— Не очень… — она смерила меня затуманенным, но встревоженным взглядом прежде, чем отглотнула. Вода потекла по подбородку и шее, девушка отстранилась от стакана, утерев рот.

Я не мог поверить в то, что наговорил. "Ты стала мне дорога" — да я сам уже сомневался, а прошло лишь пару мгновений… Зря ляпнул.

Дождавшись, когда девушка напьётся, я и себе наполнил стакан, затем громко осушил.

— Иди-ка домой, Дана. Запри дверь на все обороты, спрячь ключи, телефон. Зашторь шторы и выспись, наконец.

Лаборантка была словно не в себе — хотя это же справедливо и для меня — голову слегка потряхивало, взгляд рассеянный, непонимающий. Стало страшно, кожа теперь словно состояла из холода.

— …Можно ещё? — она чуть просипела так, что едва удалось разобрать. Я непонимающе опустил взгляд на стакан в своих руках и снова схватился за графин. — Во рту как-то сладко…

Действительно, слюна была до противного приторная, гниловатый цветочный привкус вязал на языке. Я сглотнул посильнее, вновь вода заплескалась по стеклянным стенкам.

— Держи, — передал лаборантке стакан, и прошёлся к окну, отвернувшись от девушки. — Обещай, что послушаешься.

Спиной я остро ощутил, как Дана съежилась от неловкости, тишина кабинета выстелила пространство смущением. Ей не зря казалось, что на доброго директора я не похож, а извинения и любезности, зависнувший поцелуй на складе, "ты мне дорога" — это инородный компонент моего нормального поведения. "Откровенничать" входило в планы лишь до того момента, пока я считал важным притворяться, но в какой-то чёртов момент это недоразумение стало важнее дела.

— А как же синтез? — я оторвался от пейзажей блёклого грязного двора и повернулся к лаборантке. — Мне нужно дождаться пяти вечера, потом провести очистку…

— Хрен с ним, — под шокированным пристальным взглядом я опустился за рабочий стол и обнаружил недоделанные накладные. От её пораженного трепетного внимания хотелось быстрее спрятаться, и я безвыходно накрыл своё лицо ладонями. — Иди домой, а Максим закончит очистку.

Друг постарался, чтобы лаборантка шарахалась от него, как от открытого пламени, не задавала неудобные вопросы, и моё перепоручение лишь ещё больше взволновало Дану Евгеньевну. Она начала заикаться, подбирая, кажется, аргументы в пользу того, что чувствует себя нормально и может справиться самостоятельно. Поэтому я добавил.

— Это директорское распоряжение. Иди домой, Дана.

Девушка растерялась. Мне самому показалось, что я ее прогонял и подгонял в сторону выхода. Ведь выносить её присутствие в компании с собственной виной становилось всё большей каторгой.

— Ну хорошо, — Дана встала и неуверенно поставила стакан на переговорный стол. — До свидания.

Она впервые упустила возможность назвать моё имя. Я не выдержал обидной тишины, последовавшей за прощанием, и зачем-то вскочил следом за уходящей девушкой.

— Стой! — зачем… Зачем я добивался её внимания, когда лучше бы избавился от любого напоминания о себе?! Что мне сказать… — Возьми аванс.

Лаборантка застыла в дверях.

— Вы вчера выплатили мне зарплату. Забыли? — она осторожно обернулась, придерживаясь за косяк.

Нет. Как я мог забыть, если после этого ты меня поцеловала… Я тут же прикинул, что за честную работу нужно выплатить сумму, на которую мы договорились. И если вдруг случится так, что этот день — последний, когда мы видимся, я должен сдержать обещание.

— Вчера — зарплата, а сегодня — аванс, — ей было явно не до денег. Да и мне тоже.

Дана в который раз растерянно забегала взглядом по кабинету. Я торопливо закопошился в ящике и вдруг вспомнил, как в первый день её трудоустройства пьяный искал здесь запасные ключи. Словно тысячу лет назад.

Передо мной теперь стояла девушка, в чьи глаза я больше не умел смотреть так нагло.

— Вот, — в руках, наконец, возникла внушительная пачка денег. Я толком и не считал их, собрал по толщине похожую на вчерашнюю зарплату, а сам не мог унять дрожь в сбившемся дыхании. Словно испытывал себя на прочность, не отпуская Дану домой.

— Спасибо, — неуверенно прикоснувшись к пачке, девушка задержалась на ней настороженным взглядом. Я протянул деньги ближе, дотронувшись до её ледяной кожи: заморозил нас обоих, когда открыл окно на распашку…

Стало страшно, что теперь-то я всё испорчу. И признаться обо всём в лицо — снова — язык не поворачивался, и продолжать этот цирк — непосильная ноша. Я чувствовал, что нужно предпринять меры, но не мог определиться, на чьей стороне оказался. Или мог… Просто этот мой бессознательный выбор неприемлем для человека, называющегося другом. Для того, кто не может предпочитать многолетней дружбе «мимолетную связь»…

Дана Евгеньевна поблагодарила и больше не попрощалась, лишь посмотрела грубо, пронзительно. Я с замиранием изнывающего сердца наблюдал, как она уходит, будто в последний раз. Вцепился в стол, чтобы не кинуться ей вслед, и пытался проглотить вертящуюся на языке правду. Что-то надломилось внутри после сегодняшнего рабочего дня… Но для меня он ещё не был закончен.

Глава 21

Механично отбирая шприцем жидкости, я разливал отдушки во флаконы, которые устанавливал на весах. Время за муторной нескончаемой работой летело молниеносно, словно одно мгновение — и, на самом деле, я тщетно тратил его на Дану. От того, что она так ничего и не знала, было скорее физически обременительно, чем легко. Я не мог выдерживать. Не хотелось думать, что малознакомая девушка стала важнее друга… Нет — наравне.