Наугад

Фред остался верен себе. Сумку с долларами, опять засунутую в брезентовый мешок, тащил я. Он заявил что диктофон — гораздо более унизительно, но так уж и быть. Игорь открыл мне багажник, я закинул туда сумку. И мы вполне дружески простились.

— Если что- звони в любое время, Коль. — сказал Фред. И они уехали.

Я закурил, и постоял, опершись о перила канала Грибоедова. Дождь кончился и не холодно. Будет мне наука.

Глава 5

В связи с окончанием семестра, я позволил себе поспать в субботу подольше. Обычно я бегаю совсем рано, еще в сумерках. А сегодня вышел из дома после девяти утра. Посмотрел на небо, затянутое облаками, на тихий Канал Грибоедова, свистнул, попрыгал и побежал. Когда я бегаю в обычную для меня рань, на улицах почти никого. А те, кто попадаются, уже примелькались. Дворничиха, через несколько домов от моего, что подметает перед домом. Мужик с сенбернаром, в переулке, спешит на набережную. Какие то, по виду чиновники, видимо, работающие далеко от дома.

Сегодня совсем не то. Сегодня суббота. Банный день у коренных питерцев. Сейчас, в восемьдесят пятом, настоящий коренной житель Питера, это житель коммунальной квартиры. По субботам идет в баню. Прелесть здесь в том, что многим из них, предлагали переезд в нормальные квартиры, но на окраинах. Но упрямое старичье такие предложения отвергает. И по субботам идет в баню. Отличить их легко. Пожилой дядя/ тетка, с тазиком или веником подмышкой.

Мой обычный маршрут пролегает мимо двух общественных бань. На Плеханова, и в Фонарном. И я не мог не увидеть идущую туда публику. Бег, кроме поддержки формы, позволяет еще упорядочить мысли. Не сразу, конечно.

Поначалу я с раздражением думал, о том, что все, что я видел в Туркмении, было первоклассным. Машины, напитки, одежда, и даже гранаты. Все распоследнее и модное. И даже скотч. Я искал его здесь, в Питере. Не все даже слышали о таком, думали речь о бухле. Понятно, делаем скидку на партфункционера с нетрудовыми доходами. Но все равно, я с трудом представляю себе питерского чиновника на Волге 24–24. Очевидно, что туркмены получали все лучшее. А что до населения не доходило, так на то и социализм.

Но я эти мысли откинул. В конце концов, в Туркмении добывают то, чем потом до поноса будет гордиться патриотичная публика РФ. Газ и нефть. Торгуя туркменским газом, Россия будет вставать с колен. И рассказывать населению о том, что запад только и хочет, что забрать наши ресурсы. Хотя, и ресурсы не совсем наши, да и торговать ими будут за сколько дадут. Ну да ладно.

И эти мысли я отбросил, задумавшись, о последствиях моего полета в Туркмению, для меня. Фред вряд ли врал, рассказывая мне подоплеку этих событий. В общем то, о том, что из Афгана к нам гонят дурь, в девяностых кто только не говорил.

И можно бы уже успокоиться. Но мне не нравится один момент. Здесь замешана политика. И не какая то местечковая, а самая наивысшая. То ли случайно, то ли намеренно, Фред обозначил участников. Грубо говоря, в той или иной мере, это кадры, завязанные на старших членов ПолитБюро.

Поэтому понятен внушительный подход к решению этого вопроса. Если я правильно уяснил, там решили в качестве прикрытия использовать знаменитое «Узбекское Дело» — результат конфликта еще Андропова и товарища Рашидова, главы Узбекистана. Во многом от него отпочковалось множество других дел. Хлопковое, Торговое, Киргизское, рыбное. Ну и Туркменское никого не удивит, решили те, кто может принимать решения. И всех фигурантов так или иначе убрали, трафик остановлен.

Свернув на Мойку, я вспомнил, что в восемьдесят восьмом году, когда прокуроры по Узбекскому делу, Гдлян с Ивановым, рассказывали о вопиющих нарушениях в Узбекистане, от них так и не смогли толком добиться внятных примеров. Все как то обобщенно и многозначительно. «Все факты в деле», говорил Гдлян депутатам.

В прошлой жизни моим соседом, за городом, был отставной мент- генерал. Ушел в отставку в начале девяностых. Крепкий такой дед, неисчерпаемый на милицейские байки. Он иногда говорил вещи любопытные. Про Узбекское дело он как то сказал, что ничего там такого не было. Такие же грехи можно было предъявить практически любому главе региона в СССР. От Камчатки до Калининграда. В прорехи плановой экономики из всех щелей лезла экономика внеплановая. Которая эти прорехи хоть как то заделывала. Там, Петрович, обычно главы исполнительной власти были сильно замазаны. Но Секретари были как минимум вкурсе. А кое — где и руководили. С другой стороны, у него область на руках, ему нужно людей кормить — одевать. И если где то бунтовать начнут, то из Москвы таких получишь, мало не покажется. А за эти шалости обычно максимум переводили. Даже не всегда с понижением.

Так что можно предположить, что все эти дела — это всего лишь борьба за власть. Ну, история старая, на человека должен быть компромат. Этим достигается управляемость.

Еще понятно, что историю, в которую я влип, замнут. Те, кто ее и начал. И я, скорее всего, никому не интересен. Хотя бы потому что к ней не имею никакого отношения.

Заодно я думал, что оказывается, Фред уже сейчас на вполне, как говорили в двадцать первом веке, федеральном уровне. Но в принципе, можно это выбросить из головы.

С этой жизнеутверждающей мыслью я зашёл в свою парадную. Дома разделся прямо в ванной и принял душ. Прошёл на кухню, налил кофе и посмотрел на автоответчик.

Автоответчик Ford 110 °Code-a-Phone, я забрал у Суркова. Он пока ожидает контрабанду из Голландии. Многие сейчас теряются, услышав — говорите после сигнала. Поэтому цифра шесть в окошке ни о чем не говорит.

И действительно, два пустых сообщения. Требование Суркова перезвонить. Вика, сообщила что проснулась.

— Виктория! Тебя уже отчислили из института.

— Даааа? — я услышал как она сладко потянулась- меня как раз в «Театр- Буфф» пригласили, на главные роли. Режиссёр вчера весь вечер рассказывал, что меня ждёт успех.

— А я то думаю, куда это люди поутру бегут? Оказывается, спешат сдать билеты в «Буфф» этот. Говорят, пропал театр.

— Андреев! Немедленно ревнуй!

— Поехали в Петергоф? Там фонтаны пустили. Только пароходиком, а не Метеором. Будем стоять на корме, нарушать сухой закон и дразнить чаек.

— Там очередь на катер — километр.

— Вик. Ты с кем разговариваешь? Я — мастер проникновения без очереди на катера Ленинград- Петергоф. Обратно на электричке. Может, нас даже оштрафуют как безбилетников…

— Ну не знаааааю… я ещё в пижаме. Я тебе позвоню, ладно? Только выключи автоответчик свой…

Ещё два звонка были от Фреда. Точнее. один от его помощника Игоря. Вроде бы все обсудили. Договорились в понедельник созвониться, что там у него еще?

Там мне ответил Игорь. Рассказал что Фред хотел тебе документы завезти. Но тебя не было, и он просил передать, что оставит их у Суркова.

У Суркова было занято наглухо. У меня зародилось подозрение, что никуда мы с Вичкой не поедем.

Серега позвонил сам. Я, Дух, к тебе приеду. У меня здесь намечается бабий разгул, и мне нужно скрыться. Пообещал перезвонить ему, еще не знаю планов, Серег.

Вика рассказала про планы. Я сейчас к Ирке пойду, Коль. Еще Ленка приедет, и Близнякова. Будем к зачетам готовится.

— И какой алкоголь больше всего подходит для подготовки к зачетам, Вик? Шардоне? Или все строго, и вы сразу вискарь пользуете? Шпоры, кстати, лучше всего писать на полоске бедера между чулком и трусиками.

— Ну Коль, Ирка переживает. Позвала посмотреть детскую, что Сережа устроил. А в Петергоф поедем завтра. С нами Ленка с Пашей поедут. Лишь бы погода не испортилась. И не больно то воображай! Я никогда шпорами не пользовалась!

— А для меня? Я бы посмотрел…

Договорились, что я за ней зайду вечером. Верну Суркова жене и заберу Вику. Позвонил Сереге. Сурков, выдвигайся к двум в Фиглю. Её закроют со дня надень, хоть напоследок посидим.

В рюмочной, несмотря на борьбу с пьянством, народу было не больше чем всегда. Валентина Марковна, увидев меня, вздохнула и выставила обычную бутылку армянского. Грустно рассказала, что есть команда распродавать подсобку. Потом начальство решит, что здесь будет. То ли кафе-мороженое, то ли бар. Подумал, что бар все ж лучше.