Страница 2 из 9
Серые будни никогда не снились Москве. У нее было особое отношение к ним. Скучно никогда не было. Я привык не выделяться, не отсвечивать, не брать на себя лишний негатив. Всегда старался, но не всегда получалось.
Сжечь мосты. Это самое трудное. Пойти туда, не знамо куда, принести то, не знаю что. Вечные неразрешимые загадки подкидывает мне жизнь. Вот уже седьмую жизнь подряд одно и то же. Как же я устал. Жаловаться на судьбу не входило в нашу компетенцию, и я приказал плакальщице внутри меня заткнуться. Вечно разводит свои нюни в моей душе, а мне потом отвечай. Я нес ответственность за все, что происходило в моей душе. Всегда и везде. Я должен был нести ответ перед Всевышним. Главное – быть внимательным и сдирать овечью шкуру с каждого серого волка, обманом и хитростью проникающим в душу. Тихой сапой крадущим покой. Каждая волчья мысль надлежит немедленному отстрелу. Все, что сводит вас с ума, выжигает изнутри – вполне возможно, что и не ваше. Прилетело, прижилось, село, засиделось, обжилось – и вот вы уже вполне себе уверены, что эту мысль родил ваш мозг и она принадлежит вам. И заранее обжигаетесь, ужасаетесь, паникуете. Хрен там. Вороны, пролетающие мимо вашей головы не должны вить там гнездо. Уж за этим то вы в состоянии проследить. Видите – тащит ветку в гнездо на вашей голове – отстреливайте. Помотайте головой из стороны в сторону – слово «нет» как правильно говорить вы знаете с детства, гнездо из черных мыслей немедленно разлетится. Слово «нет» – отличный оберег от всякой херни, которую темные пытаются свить в виде гнезда на вашей башке. Алло, именно вы там рулите у себя на кумполе. Вы. А не кто-то там, пытающийся внушить вам то, что ему выгодно. Ну, или просто разрушить все на фиг. Но вы же не позволите, правда?
Я отвлекся. Смотрел у цирка как дети фоткаются с Никулиным, трут его бронзовый нос. Не зарастает народная толпа к истинному любимцу публики и не зарастет никогда. Да… любил его народ, ничего не скажешь. Можно править миром и никто доброго слова о тебе не скажет после смерти. А можно прожить жизнь так, что вокруг твоего памятника вечная движуха из детей и в твой нос так затерт, что в него можно смотреться вместо зеркала. Мне пока не грозило уйти на покой, хотя, признаюсь честно – хотелось. Планетка была не из самых лучших. Да что там – она была худшая во всей Вселенной. Чистилище, вечно совершающее свои никому не нужные обороты вокруг солнца. Ну камон. Ничего в ней никогда не было привлекательного – «голубой шарик» – да это просто вынужденная реклама от наших космонавтов, на самом деле планета черна от зла, грязи, скорби, грехов, страшных преступлений, тоски, горечи, похоти, убийств и насилия. Ну камон, кого вы обманываете? Жаль, что решения послать сюда принимает Он. А то так бы я оспорил. Ну, видать, я не так хорош, чтобы попивать сейчас коктейльчики на любой другой планете. Ну, видать, и вы не так уж хороши, раз читаете эти строчки на планете Земля. Видимо, ваш личный счетчик грехов не позволил вам нормально жить на любой другой планете. Только чистилище, только хардкор. Я никого не осуждаю (что я, дурак что ли?) но раз вы тут, и я тут, очевидно, что никто из нас не совершенен. Мы не ангелы. Мы не святые. Мы копошимся на этой планете, состоящей из греха, насилия и разврата, потому что мы не заслужили ничего лучше. Все что мы можем – это смотреть на небо и максимально пытаться очистить свою душу от налипшего на нее за годы жизни дерьма. Нужно понимать, что мы можем делать только то, что можем. Внезапно левитировать не получится.(а вот медитирующие десятилетиями монахи в Тибете – сейчас бы поспорили). Я не то чтобы ставлю цели пониже, я о том, что мы должны работать над собой. Паши, как можешь, сильно и будь что будет. Я всегда придерживался этого золотого правила. Всю мою недолгую жизнь оно работало.
Да что я все брожу вокруг да около, что там говорить, я жил свою маленькую жизнь, как умел. Как мог, как умел, как получалось. Небо не отверзалось надо мной, я жил как мог.
Я очень любил черный цвет. Черный цвет позволял уйти в тень. Скрыться, спрятаться, сбежать. Для меня ничего лучше не было черного пальто, воротник которого я так же поднимал. Черный цвет позволял быть невидимкой. Я был именно таким, и за подолом моего плаща стлался звездный трассирный путь.
Утро не задалось. Метро равномерно расплющило меня, введя в обычный транспортный транс, и я бодро вышел на Кропоткинской. Пока ехал, не встретилось ни одного энергетического вампира, странно. Обычно они пялятся на меня, изо всех сил стараясь качнуть энергии, а я спокойно смотрю, как они пыжатся, чуть не рвутся на американский флаг и удовлетворенно хмыкаю, когда вижу их растерянный взгляд, когда они отступают. Ни хрена у них не получается, ни хренашечки. Не на того напали. Не для вас ягодиночка росла и мой запас энергии не по ваши вампирские зубы. Жуйте свой гематоген, давясь слюной, скоро вам больше ничего не перепадет. Я стал таким не сразу. Долгие годы выяснений, почему на ровном месте я теряю энергию. Почему после невинного мимолетного общения с некоторыми людьми мне хочется лежать пластом. Почему я обесточен в ноль после общения с моими родными. Почему, едва войдя в помещение, мне становится плохо. Почему после визита в храм ко мне пытаются подойти на улице незнакомые люди и завести с ходу разговор с максимально нелепым поводом? Вопросов, как всегда, было больше чем ответов. Скажем так, я был вынужденно крут. Мне ничего не оставалось, как начать ездить по местам силы и собирать невидимую броню. Я устал кормить местных вампиров, честно. Они прожорливы и неблагодарны. Сожрут вас, выпьют всю кровь до капельки, да так, что вы будете лежать пластом и ничего не в состоянии сможете сделать. Если не защищаться, то можно легко склеить ласты. Разумеется, без воли Всевышнего тут этот номер не пройдет, но «береженого Бог бережет», поэтому я принял решение не кормить своей энергией этих гадов. Ни капли крови от меня не получат, твари кровососущие. Я был относительно бодр духом. Купил флэт-уайт, жадно всосал его в себя. Кофе ухнуло вовнутрь, мозг радостно хихикнул. Тот еще кофеман. Ух, неблагодарный кофеманьяк! Ему вечно мало! Никуда ты от себя не денешься. Я знал, что и на жарком пляже в +40 я найду, где купить большой стакан кофе и насосусь его вдоволь, «по самое не балуйся», и никтониктоникто не остановит меня! Москва однако был сумасшедшим городом кофеманов. Как-то раз я, не глядя, зашел в кафе, буднично буркнул: «Мне большой капучино», не глядя в меню, про себя отметил, расплачиваясь картой, что как то всё, блин, подорожало, поднял глаза и увидел, что мне готовят кофе в лохань! Бочку! Графин! Таз! Стакан выглядел литровым оружием уничтожения не спавших ночь студентов! Потом оказалось, что он был 0,6 литра, но от этого было не легче, ведь я рассчитывал максимум на 0,3?! Никогданикогданикогда не говорите «Мне большой кофе» в Москве. Вам сделают литр, не моргнув глазом. Синяки под глазами от недосыпа и литр кофе в руке – обычный look москвича. Мы все так выглядим. Мы так живем. Такой life-style. Кофе позволяет немного казаться живым. Ни в одном городе мира на фразу «Мне большой кофе» бариста не притащит литровый стакан, не моргнув глазом. Только в Москве. Ну, может еще в Нью-Йорке. Максимальная изношенность организма витиевато залита горячим кофе. И мы можем еще пробежать эту стометровку, отработать рабочий день, спасти мир и снова не спать ночь. Не пристреливайте, пожалуйста, загнанных лошадей. Влейте в них литр кофе и они еще немного продержатся. Они переживут этот день. А это ли не главное?
Я был классным парнем. Я мог собрать себя из осколков. Кто-то кричит, что он птица Феникс и вечно восстает из пепла. Ок. Я на такое не претендую. Это действительно круто, нечего сказать. Я же по жизни разбиваюсь на тысячи осколков. И ночами скребу клей, приклеивая их друг к дружке. Если посмотреть внимательно – я же склеен во всех местах. Вы спросите, что за супер клей такой? Вы скажете: «Мы тоже хотим. Нам тоже нужно склеить себя после всех жизненных крушений». А я тихо скажу: «Бог и любовь – вот что еще держит меня живым». Вот из чего состоит тот клей, что склеил все мои осколочки. Без него я бы давно рассыпался в прах, в пыль, в ничто. Я знаю это и берегу себя, как хрустальную вазу. Легкая тень греха – и вот уже дрожат мои осколочки и грозят выпасть. Ни капли гнева, ни тени раздражения, ни грамма жалоб, ни полушки нытья. Находись во внутреннем дзене – и всегда будешь здоров. Однако, это легко сделать монаху и очень трудно для любого продавца на рынке. Мы все несем непосильную ношу самоконтроля, ведь душа наша как проказливая трехлетка – норовит наломать дров прямо перед вашим носом. Вы на секунду отвлеклись, а уже нагрешили. Время каяться и посыпать голову пеплом. В ужасе встают волосы от множества прегрешений – как, когда и зачем натворил я их? А ведь наверняка это еще не весь список, который будет оглашен на страшном суде. Горе нам, горе, грешным смертным людям. Но при вере тьма отступает. При молитве небо над головой расчищается. После поста душа порхает как бабочка. После святых мест чувствуешь себя заново родившимся, чистым, светлым, невинным. Стонут те, кто не сражается. Вопят и проклинают те, кто не верует. Тем же, кто борется с тьмой каждый день, просто некогда. Нет времени жаловаться на жизнь, если у тебя в каждой руке по мечу, и ты знаешь, кто ты и за что ты сражаешься. Доспехи гремят, меч оттягивает неимоверной тяжестью руку, забрало опущено. Я готов к бою. «Эк, жизнь помотала его,– скажете вы,– везде видит сражение». Ну что тут оправдываться. Я мирный атом. Но до времени, до времени. И тот, кто считает, что мы живем в мирное время и третья мировая не идет сейчас на всех уровнях, пусть первым кинет в меня камень.