Доминум

– Чего? Какую, мать твою, свободу?

– Ту самую. – Коул обернулся к нему. – Услуга за услугу, как говорится. Так поступают порядочные люди.

– Опять он со своей порядочностью, – вздохнул Дан.

Стеф дернул плечами.

– Это потому что он британец. Пять часов, чай, в задницу Европу, «боже, храни Королеву» и порядочность.

– Напомни мне потом, чтобы я рассказал тебе поподробнее о культуре англичан, – попросил его Дан. – А то ляпнешь еще что-то подобное на людях, и придется говорить, что я тебя не знаю.

– Поздно, так уже делаю я, – донеслось от Ламии.

– И в чем же свобода? – спросил Гектор. – Убьете меня? Так вы ведь и так это сделаете.

Коул покачал головой.

– Нет, я не хочу марать собственную душу убийством. Но и падшим мы тебя оставить не можем. Потому я и предлагаю тебе освободиться. Обнуление. Ты полностью забудешь, кем был, при этом мы запечатаем в тебе Тьму до приемлемых процентов.

Гектор во все глаза вытаращился на Змееносца. Я не понимал: хочет ли падший поверить ему или же просто изумляется столь странному и идиотскому предложению. Остальные так уж точно считали его как минимум неправильным.

– Прежде чем ты решишь, – тихо сказал Коул, обходя падшего по кругу, – я хочу напомнить, что вариантов у тебя немного. Ты прав, в случае отказа нам придется тебя убить, ведь ты занимаешь место Цербера. А вместо тебя кто-то уже мог бы приносить пользу миру.

Напряжение нарастало, пронзало меня ледяными иглами. Падший сник, усердно обдумывая услышанное, а Коул упорно давил.

– Ты ведь боишься смерти, не так ли? – с холодным участием спросил он. – Я помню, как ты был среди нас, и тебя нельзя было назвать плохим человеком, Гектор. Неужели тебе нравится вести такую жизнь? Тебе нравится быть на побегушках у Шакары? Она заставляет вас всех причинять боль другим ради собственных больных фантазий, тебя это устраивает? Калечить и губить других для очередной передышки в безопасности. Что это за существование? А я скажу тебе: это неправильная жизнь, следы которой мы можем стереть, будто ничего и не было. И для этого ты должен только сказать, где остальные падшие. После этого все будет в порядке. Я обещаю.

Казалось, падший клюнул. Было видно, в какое волнение его привело предложение Коула. Я сам недавно бежал от обнуления как от огня, а вот Гектор был бы рад ему. Какую жизнь надо вести, чтобы видеть в этой процедуре спасительный путь?

Гектор напрягся и спросил:

– И тогда вы отпустите меня к приземленным?

– Мы можем лишь зачистить твои эфиры и стереть память, но ничто не сможет исправить того, что в тебе звездный Свет. Его никак нельзя ни спрятать, ни загасить. Сплиты будут продолжать охотиться за тобой.

– Так вы просто заставите меня быть протектором?

– Зато ты будешь прощен.

И тут Гектор залился неприятным клокочущим смехом. От меня не укрылось, как Стеф сжал кулаки до побелевших костяшек, а Дан стиснул челюсти. Я чувствовал исходившую от них безысходность. Но они огорчились не тому, что от них ускользнул шанс отловить падших. Просто Коул лишний раз напомнил нам о том, почему протекторы все еще здесь и почему никто не может уйти.

– Он не хочет просто забыть, – мрачно произнес Дан. – Он мечтает, чтобы этой жизни, связанной с миром Эквилибриса, не было.

– Но он уже его часть, – отметила Ламия, опустив плечи. – Как и мы все. Если ты узрел мир Эквилибриса, то уже не найдешь дороги обратно. Тебе придется сражаться…

– …и умирать за него, – договорил я.

Коул ждал, пока Гектор, успокоившись, не выдал:

– Иди на хер со своим прощением! Ты совсем кретин?! Это одно и то же! Та же смерть, тот же Обливион! Забвение! Вот как все закончится, если жить под гнетом звезд. А если вы просто убьете меня, то моя душа спокойно отправится по дальнейшему пути. Так что этот вариант самый гуманный, не находишь? И я лучше выберу его, чтобы попасть туда, куда твоя душа уж точно не доберется, ты, жратва сплита!

Змееносец потерял терпение и, махнув остальным, вышел к нам. Пабло собрал свои инструменты и, вслед за Сарой покинув камеру, закрыл дверь.

– Черт, – проворчал Коул, приглаживая черные волосы. Нерв у его правого глаза заметно подрагивал. – Нам нужно узнать, где падшие. Такой шанс выпадает нечасто.

– Гектор не рассказал ничего полезного, – сообщил ему Пабло, просматривая заметки. – Но было несколько эфирных всполохов. Я все обработаю и сообщу, на какие темы давить, чтобы он поддался.

– Еще разговоры? Бросьте, я же предупреждала, – хладнокровно сказала Сара, положив руки на грузный рабочий пояс. – Нужно показать ему, что мы настроены решительно.

– Мы не можем его пытать. – Дан резко посерьезнел. – Во-первых, мы не звери, во‐вторых, это грязно и неэтично, в‐третьих…

– Давайте отрежем ему лицо! – воодушевился Стефан, впервые на моей памяти так светло и чисто улыбаясь. – Ну пожалуйста. Это недолго, я…

Дан посмотрел на Коула.

– Пытки – это, конечно, замечательно и все такое, но наше рандеву с падшими продолжается уже не одну тысячу лет и может иметь место еще некоторое время. А вот что точно нельзя откладывать – так это вопрос с Поллуксом и Антаресом.

Коул вымученно потер переносицу. На лбу его залегли морщины.

– Да, ты прав. Я как раз хотел собрать отряд.

– В котором для меня места не найдется? – напрямик спросил я. – Сара уже начала тебя убеждать, что мне опасно идти в «Белый луч»?

Сара прожгла Дана таким взглядом, который вполне бы мог спалить стену.

– Ты уже всем растрепал, да?

– Но он же спрашивал! – воскликнул тот, словно это было достойным оправданием.

– Да, я хотела попросить, чтобы ты оградил монструма от этой операции, – сказала Сара Коулу. – Да и вообще от всех включающих в себя малейший риск для жизни.

– Опять ты за свое? – вспыхнул я, сжав кулаки. – Мне нужно увидеть ту орнега!

– И увидишь, когда мы ее приведем, – непоколебимо ответила она. – А до этого ты должен беречь Антареса. В случае его смерти всем нам придется очень и очень туго, и все это будет на твоей совести.

Я еле уговаривал огонь в груди не яриться. Почему-то он начинал распаляться, когда эта бестия вновь пыталась преградить мне дорогу.

– Да к черту Антареса, если он не сможет постоять за себя в такой мелкой разборке! Он должен защищать Армию Света, а тут не справится с кучкой преступных заоблачников? Какой из него тогда защитник?!

– Ты не можешь применять его силу, – не уступала Сара. – Она сожжет тебя.

– А вот тут ты не совсем права. – Ламия приложила стилус к подбородку. – После того как Максимус объединился с разумом Антареса, его регенерация улучшилась в несколько раз. Звездный эфир такой мощи залечивает раны, которые светозарный огонь наносит человеческой оболочке. То есть Максимус может использовать Свет Антареса. Понемногу, разумеется.

– Это все равно слишком рискованно.

Коул взмахнул рукой, призывая нас к молчанию, и тяжко вздохнул.

– Я не могу запретить ему находиться там, где он должен быть. На самом деле Свет Антареса – единственное, что сейчас может помочь нам.

– Ты в своем уме? – набросилась на него Сара. – Мы не можем так рисковать! Протекторы и без него справятся!

– В том-то и дело, что нет. Сара, там заоблачники. Как ты себе это представляешь? Просто прийти к Поллуксу и потребовать, чтобы он отпустил орнега, которую ненавидит всей душой? Да в лучшем случае он просто посмеется и вышвырнет вас. А штурмовать «Белый луч» мы не можем – не та весовая категория. Но Антарес сильнее всех этих эквилибрумов, вместе взятых.

Змееносец выдавил из себя невеселую улыбку, при этом потирая запястье правой руки, на которую была надета перчатка.

– А ведь он прав. – Коул оглянулся на полупрозрачную стену и сидящего за ней падшего. – У нас, протекторов, все и всегда имеет один исход. Но сейчас нужно пойти по альтернативному пути во имя личного и общего блага. Макс, я надеюсь, ты сможешь напомнить «Белому лучу», что на этой планете они лишь гости.