Страница 5 из 12
Ещё короткая затяжка.
— Импульс разбил мне шестой позвонок. Я был подключен к машине, которая всё делала за меня: дышала, испражнялась. Иногда даже думала. Пока меня не привезли сюда, и врач — кстати, тоже вампир — не поставила меня на ноги. Забавно: с вашим братом мне всегда было легче общаться, чем с людьми. Боб такого не поймёт.
И ещё.
— Врач сделала так, что эта машина стала моим телом. Я уже не замечаю — контроль доведён до автоматизма. Я привык думать, что переставляю ноги, привык думать, что нужно дышать. Это не мои чувства, святой отец. Мои пропали и никогда не вернутся.
Илай снял с пояса фляжку и сделал большой глоток. Крякнул от крепости, скосил взгляд.
— А вы так не можете.
Разумеется, он имел ввиду алкоголь.
Разумеется…
— Я не отец.
Какое-то время Толлер сидел молча. Игра органа подчёркивала тишину. Илай не оборачивался, но слышал, как между образами ходили люди. Прихожане?..
— Я х-отел себя убить. В-вернее не так: я нашёл в Сети, как устроен пояс смертника, и начал его собирать.
Настала очередь Илая удивляться. Толлер продолжал:
— У меня ден-… — он выдохнул. — Д-егенеративное заболевание нервных клеток. Название вам ни о чём н-не скажет. В-важно знать, что люди могут его лечить. А мы — только ку-купировать. Н-но я этого не знал. И м-меня обманули. У-у меня забрали все деньги, и я решил, раз всё равно умирать, — ра-зобраться по-своему.
Илай присвистнул.
— Жёстко.
— Отчаянные времена тре-буют отчаянных мер, — Толлер грустно улыбнулся. — Я п-ришёл в церковь случайно. Была ночь, она б-была открыта. Мы говорили до утра, я ос-остался. От-ец Эдвин Толлер убедил меня жить. Потом, через фонд, на-шли деньги на лечение.
— И как?
— Два года ремиссии, — Толлер опустил глаза. — З-знаете, сколько погибает, согласно статистике? Один из двенадцати. Забавно. В Писаниях эта цифра тут и там.
Илай забыл, когда на него в последний раз смотрели без жалости. Мягко, по-доброму. Толлер смотрел на него так, что казалось, будто он знает всё. Для него Илай не был очередным делом в списке или «дико интересным случаем» — он… просто был. Сломленная душа, которой нужно, чтобы её выслушали. Вот почему Илай вернулся.
У Ступени нет недостатка в новобранцах, поэтому, когда тебя демобилизуют, тебе говорят открыть своё дело, закончить учёбу, найти девушку. Говорят, что многие тебя не поймут. Предлагают пройти тесты, в которых нет неправильных или правильных ответов. Вот только, сначала они превращают тебя в оружие — а потом предлагают найти мир. И, приходя домой, ты по-слепому, на ощупь тыкаешься в замочную скважину — а детский плач звучит для тебя, как сирена.
Толлер смотрел на него.
— Пока ты не сдался — н-никто тебя не победит.
Илай встретился взглядом.
— Похоже на печенье с предсказаниями.
Толлер улыбнулся, открывая клык.
— Иногда Бог похож на печенье.
***Самолёт сквозь облака. Илай стоял, запрокинув голову, прикрывая ладонью глаза от солнца. Церковь в колодце высоток, кусок неба… И самолёт. Инверсионный след от двигателей проглядывает сквозь неплотные облачные слои. Яркий и блестящий, он набирает высоту. Растворяется. Теряется и появляется снова…
___Голубой Сапфир, 83х-этажное офисное здание принадлежащее корпорации Ступень 6
Мужчина шёл по коридору между закрытых дверей с планом этажа в руках и роящимися на нём яркими точками. На ключ-карте значилось: Энди Грош, уборщик. Каждый день он приходил сюда — с шестидесятого по шестьдесят пятый этаж — настраивал армию бесшумных роботов, включал их и отправлял по этажу. Дальше работа заключалась в том, чтобы следить за ними, пока не пройдёт полный цикл уборки, принять и подключить на станции. Энди любил то, чем занимается — роботы никогда не доставляли ему неудобства. Даже если они путались в проводах или застревали в луже отработанного термопластичного клея, с ними было намного легче, чем с людьми.
========== третья встреча ==========
Слово «дивона» (сумасшедший) также означает одержимого дэвом.
***Электронный писк медицинских приборов. Систола-диастола. Зубцы вверх-вниз на кардиограмме. Выше-ниже. Интервалы между ними. Ровный ритм. За время госпитализации, Илай выучил электрический рисунок своего сердца. За три года он ни на зубец не поменялся.
Затемнённые прозрачные стены процедурного кабинета. Везде какие-то стойки и приборы, большой сенсорный стол, за которым сидит доктор, детские весы с надписью Alex по борту. И огромное кресло, к которому подключен Илай.
У доктора на бейдже имя: Валентина Катринеску, доктор медицины. Смуглая кожа, миндалевидные глаза, почти чёрные, красивая линия губ… Кажется, Илай её здесь не видел. Доктор Валентина проверяла не спятили ли поддерживающие его тело нейромозги.
— Реакция на внешние раздражители в пределах нормы, — доктор выключила и отложила сенсорный щуп. — Я подключусь к вашей сигнатуре, чтобы проверить нет ли нарушений в импульсной системе.
Илай смотрел, как доктор Валентина настраивает стимуляционное кресло. Электроды подключены к разным группам мышц и к голове. Маленькие светящиеся проводки, которые будут посылать импульсы непосредственно в мозг.
— Я очень редко выбивал дверь плечом — болело адски. Использовал высаживатель. Что за хрень со мной творится?
— Ваш мозг сейчас реагирует иначе, чем до ранения, — доктор ввела проводниковую жидкость, отслеживая её распределение на экране, и села за стол, на место оператора. — Наиболее вероятная причина случившемуся: ваш сон был настолько ярким, что система, отвечающая за сенсорную возбудимость, поверила в реальность происходящего.
— И теперь каждый раз, когда мне что-то снится, я буду это чувствовать?
Жаль, эротические сны ему снятся реже, чем взрывы.
У неё профессиональная улыбка, но, вместе с этим, довольно приятная.
— Мы проведём ряд тестов и всё узнаем. После этого проведём необходимые корректировки в программе и выпустим вас на свободу бодрым и свежим.
Перед ней — проецируемый креслом интерфейс и программа взаимодействия. Илай знал, что она делает. Проходил такое при подготовке к управлению #52. Только, в случае с андроидом, все зрительные образы было необходимо визуализировать самому. Доктор Валентина посылала сигналы, минуя органы восприятия, сразу в зрительную кору головного мозга, меняя их интенсивность и чёткость. Маленькие светящиеся проводки, отходящие от его тела, фиксировали сокращения мышц. Если они были.
— Признайтесь, доктор, — Илай ухмыльнулся, — таких, как я, у вас много.
— Достаточно для того, чтобы написать в кресло программный пакет для бывших силовиков.
Она не отрывала глаз от экрана, а тот ровно подсвечивал её лицо.
— Я нечасто здесь бываю, но вас, кажется, не видел — вы новенькая?
— Меня перевели из Клермонта несколько недель назад.
— Туго вам здесь, наверное, приходится.
— Неомения весьма… специфичное место, со своими требованиями. Это лучшая клиника в штате, поэтому, я считаю, она имеет право на свои причуды.
Ответ на этот импульс Илай аж увидел.
— Охренеть! Это что было?
Рука двигалась сама.
— Вы открыли дверь.
Он… почувствовал холодную плоскую ручку в своей ладони. Вот только в реальности её не существовало.
— Твою мать… Это плохо, правда?
Доктор Валентина выключила программу. Положила ладонь на стол, активируя биометрический сканер, выводя перед собой проекцию экрана с клавиатурой и начала что-то печатать.
— Вас поместят в стационар для корректировки когерентности программы с вашим мозгом, — с запястья у Илая поднялась голограмма документа за личной печатью Валентины Катринеску. — Вам будет необходимо подписать форму на согласие, и мы приступим.
Илай читал документ, в принципе, всё грамотно и правильно, вот только…
Он поднял глаза.