Страница 18 из 18
– Нам надо на юг. – Перси ведет пальцем в воздухе, показывая движение солнца, и указывает направление: – К морю. Дорога вела на юг.
– Хорошо, – говорит Фелисити, – идем на юг, пока не выйдем на дорогу, и надеемся встретить Локвуда или какую-нибудь телегу или повозку – вдруг кто-то согласится нас подвезти? Локвуд и остальные прибудут в Марсель уже скоро, если, конечно… если с ними все в порядке. – Фелисити сглатывает и вытирает нос. – Давайте будем надеяться, что все живы. Если окажется, что все не так радужно, тогда решим, что делать.
Перси кивает. Они, похоже, все уже твердо решили, а я здесь самый глупый.
– Что ж, – заявляю я с таким видом, будто я тут главный, – так и поступим. – И пытаюсь подняться на ноги. Меня тут же с новой силой начинает бить дрожь, подгибаются ноги. Я падаю на колени в траву, выпачкав брюки в мокрой земле.
– Не вставай так резко, – советует сзади Фелисити. – И вдохни поглубже, а то сознание потеряешь.
И хочется поспорить, но сестра, кажется, знает, о чем говорит. Я переворачиваюсь на спину и смотрю в бескрайнее небо над головой, похожее на скатерть без единой складочки.
– Ну хоть скрипка Перси целехонька, – произношу я, и Перси громко счастливо смеется.
7
Мы идем почти до самого заката, но деревья и не думают расступаться, и, конечно, можно не надеяться найти нашу карету. Наконец мы выбредаем на пустую дорогу; не видно ни фонарей, ни жилья. Перси первым озвучивает нашу общую мечту – остановиться на ночлег: сегодня мы уже явно не найдем крова, чего доброго, еще заснем прямо на ходу. Лето жаркое, как огонь дворцовой кухни, ночной воздух густой и влажный. В траве поют сверчки.
– Да уж, не так привык я проводить вечера, – замечаю я, когда мы ложимся в теплой сени белого тополя.
– Не нравится? – уточняет Перси.
Мне смертельно хочется выпить: последние несколько часов я только и делаю, что высчитываю, как скоро мне наконец удастся раздобыть чего-нибудь покрепче. Но я только смеюсь в ответ.
Перси ложится совсем рядом, и я весь покрываюсь гусиной кожей – но он тут же демонстративно кладет между нами свою скрипку. Придется держать себя в руках. С другого моего боку ложится Фелисити, сворачивается калачиком и кладет руки под голову.
– Если так и будешь мять руку, – замечает она, – действительно сломаешь.
Надо же, я сам не заметил, что никак не оставлю свою руку в покое.
– Так больно же!
– Кто ж виноват, что ты драться не умеешь?
– Откуда мне было знать, что можно уметь или не уметь? И кстати, ты-то откуда все это знаешь?
– А ты почему не знаешь? – не отстает сестра. – Не поверю, что ты раньше никого не бил.
– Можешь не верить, но не бил.
– Ты однажды ударил меня, тогда, у пруда, – вспоминает Перси.
– Точно, но мы же были детьми. И не бил, так, легонько шлепнул. И вообще, я не хотел нырять, а ты дразнился, сам виноват!
– Ты же из Итона приехал весь в синяках, – удивляется Фелисити.
Я пытаюсь небрежно рассмеяться, но горло перехватывает, и звучит это так, будто я задыхаюсь.
– Я получил их не в драке.
– А матушка сказала – в драке.
– Знаешь, родители иногда говорят неправду.
– Зачем ей было меня обманывать?
– Ну…
– А по-моему, это ты врешь, – заключает Фелисити.
– Не вру.
– По-моему, тебя исключили за то, что ты ввязался в драку. Ты приехал домой избитый до полусмерти…
– Спасибо, я помню.
– Что же ты такого натворил, что какой-то юноша решил разукрасить тебе лицо?
– Ничего я не натворил.
– Я знаю, ты обычно не нарываешься на драки, но хоть сдачи-то дал?
– Меня избили не в Итоне. Меня избил отец.
Повисает тишина, тяжелая, как мокрая шерсть. Шепчутся на ветру ветви деревьев, мерцают в лунном свете листья. Между ветвями видно яркие звезды, они рассыпаны густо, будто сахар.
– Господи, – наконец выдыхает Фелисити.
У меня начинает щипать глаза, и я изо всех сил морщусь, чтобы не расплакаться.
– Чудесный у нас отец, а?
– Я не знала, честно, мама сказала…
– Зачем мы вообще это обсуждаем? – Я пытаюсь обратить все в шутку – а что еще делать? Выпить хочется так отчаянно, что я готов бежать без остановки до ближайшего города. Я тру кулаками глаза и судорожно вдыхаю: запястье простреливает боль. – Нет, я точно сломал руку.
– Ничего ты не сломал, – раздраженно повторяет Фелисити, и от ее раздражения мне становится чуть легче.
– Похоже, сломал.
– Нет, не сломал.
– Давайте уже спать, – вмешивается Перси.
– Давайте. – Я переворачиваюсь на бок и оказываюсь с ним лицом к лицу. В лунном свете его лицо кажется вырезанным из обсидиана. Он улыбается мне, и в его улыбке столько жалости, что я весь сжимаюсь. «Бедный Монти», – будто говорит он, и от мысли о том, что Перси меня жалеет, хочется умереть.
Бедный Монти, отец бьет тебя до синяков.
Бедный Монти, тебе достанется имение и куча денег.
Бедный бестолковый Монти, вечно ты куда-то влипаешь.
– Спокойной ночи, – желает Перси и переворачивается на другой бок, ко мне спиной.
Бедный Монти – влюбился в лучшего друга.
Увы, на земле особенно уютно не устроишься: как известно, она состоит из грязи, камней и всяких острых штуковин, которыми никто в здравом уме не набьет матрас. За день я устал так, что кости ноют, и меня так трясло, что теперь болит все тело, но я долго лежу на спине, на боку, на другом боку, тщетно пытаясь расслабиться и заснуть или хотя бы думать не о том, как паршиво быть трезвым или как отец избил меня за то, что меня выгнали из Итона. Мысли бегают кругами, снова и снова подбрасывая мне самые ужасные подробности той недели. Лицо отца, когда директор рассказал ему, что случилось. Удары, которых было столько, что в конце концов я перестал их чувствовать и только слышал. Изощренную пытку поездки домой в карете: ребра ходили ходуном на каждой колдобине, а голову будто набили сухой шерстью. Все бранные слова, которыми тогда назвал меня отец: я никогда их не забуду. С тех пор отец избивал меня лишь яростнее, но хуже всего мне было в тот, первый раз.
Наутро я проснулся от ужаснейшей боли и едва сумел подняться, но отец заставил меня спуститься к завтраку и сидеть подле него; впрочем, я ни разу на него не взглянул. Матушка никогда не спрашивала, почему я приехал домой с таким видом, будто с разбегу врезался лицом в каменную стену, а Фелисити, наверно, не смогла бы и предположить, что меня отделал до полусмерти ее собственный отец.
Посреди завтрака я спросил разрешения выйти, дошел до садика на заднем дворе, и меня вывернуло. Никто так и не вышел меня проведать, и я просто лег на газон у пруда и лежал, не в силах подняться. Погода была точно такой, как в день нашего отбытия в гран-тур, – пасмурной и душной, ночью прошла гроза, воздух еще не посвежел, а небесные хляби грозили вот-вот разверзнуться вновь. Садовые дорожки еще не просохли и тут и там темнели, а трава была такой сырой, что я в пару минут промок до костей. Но не вставал. Я лежал на спине, глядел на тучи и ждал дождя, а внутри, как жук в банке, метался стыд.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.