СССР

Ладно, хрен с ней! Времени поднимать её не было, я пошёл на военную хитрость, приставив указательный палец к ребру урки.

— Дёрнешься — застрелю, — проскрежетал я, стремительно «трезвея».

Ни бандит, ни его напарник не могли видеть, что роль «пушки» исполняет мой палец, поэтому угрозу восприняли максимально серьёзно.

— Ты кто такой и что тебе нужно? — с плохо подавленной истерикой спросил сухощавый.

Должно быть он обладал развитым воображением и уже явственно представил, как пуля проходит через тулуп, впивается в тело и дырявит лёгкое.

— Пусть твой приятель отпустит девушку! — игнорируя первую часть его вопроса, велел я.

Ну не представляться же мне перед всякой шушерой по форме!

— Отпусти, бабу! — сипло сказал главарь.

Дылда, привыкший к беспрекословному подчинению, сделал что ему велели, убрав руку с шеи Насти и толкнув её в сторону.

— Мордой в пол! — приказал я. — Ты, длинный, первым, а ты, сволочь, за ним!

Урки выполнили команду не хуже дрессированных пуделей. Однако я успел заметить, что главарь потянулся было за валявшейся на снегу финкой и, предвосхищая его намерения, наступил стопой на руку, размозжая пальцы.

А потом двинул ему по «кумполу», зная, что этот удар способен отправить человека в отключку. Аналогичным образом поступил и со вторым бандитом.

Всё это время Настя испуганно наблюдала за моими действиями, вжимаясь в стенку подворотни.

Убедившись, что бандиты находятся в нужной «кондиции», я связал их, пустив в ход ремень одного налётчика и веревочный кушак второго. На «дело» эти фраера пошли, прихватив с собой только финки. Теперь оба ножа перекочевали в мои руки. Хоть личную коллекцию холодного оружия открывай!

Зафиксировав субчиков, я прижал к себе Настю и поцеловал её в бледные щёчки.

— Страшно было, да? — с теплотой в голосе спросил я.

Настя кивнула.

— Ты… Ты… Не знала, что ты такой! — всхлипнув, произнесла она, глядя на меня снизу вверх.

Дылда вдруг захрипел и пошевелился.

Настя дернулась.

— Милый, где твой револьвер?!

Я с улыбкой показал ей палец.

— Вот он, солнышко! Но ты — не волнуйся, при желании я и из пальца могу пристрелить любого, кто посмеет поднять на тебя руку!

— Сумасшедший! — нежно прошептала она и прижалась ко мне всем телом.

Я ласково погладил её по спине.

— Я вернулся. Теперь всё будет хорошо, вот увидишь!

Пару незадачливых грабителей я передал милицейскому патрулю. Уладив все формальности, мы с Настей отправились домой.

— Только не говори ничего Степановне, — предупредил я. — Не хочу, чтобы она волновалась.

К счастью, Степановна если и заметила наш несколько взбудораженный и растрёпанный вид, восприняла это по-другому, как долгожданную встречу влюблённых.

Пока мои женщины стряпали блины, я ненадолго прилёг на кровать, чтобы собраться с мыслями. По пути Настя сообщила, что меня никто за время отсутствия в квартире так и не спрашивал. Неужели подруга Стряпчего обманула?

В таком случае я как тот старик из сказки, что остался у разбитого корыта. Придётся ждать нападения с любой стороны… Не в первой, конечно, но и хорошего в этом мало.

Гораздо лучше первым атаковать противника.

Кто ж ты такой, загадочный недоброжелатель? Где и при каких обстоятельствах я наступил тебе на хвост? Что тобой движет: месть или превентивная реакция?

Все эти вопросы порождали только новые вопросы и не давали ответа.

А ещё я остро ощутил собственную уязвимость. Одно дело, когда ты отвечаешь только за себя, и как меняется жизнь и подход к ней, когда на твои плечи ложится ответ за семью… За Настю, Степановну, моих будущих детей!

В прошлом бог одарил меня только красавицей дочкой, хочется, чтобы в новой реинкарнации у меня была целая куча наследников. Правда, им, рождённым в двадцатые, выпадет нелёгкая доля сражаться с сильным и коварным врагом, поставившим на колени полмира.

Мой дед пошёл на войну с учебной скамьи военного училища, прошёл её с сорок первого по сорок пятый, защитив блокадный Ленинград. Геройский дед моей супруги вообще провёл в битвах и сражениях аж три войны: финскую, Великую отечественную и японскую, прослужив разведчиком.

Какая доля выпадет моим будущим ребятишкам?!

Ещё немного и я начну скрежетать зубами. Снова захотелось курить, в прошлой жизни я смолил как паровоз. Это помогало успокоиться, настроиться на нужный лад, поискать решение возникшей проблемы. Да и выражение, что любая работа начинается с перекура не было лишено толики правды.

Из приоткрытой двери потянуло жаренными блинами. Я невольно сглотнул слюну. Настя у меня мастерица, любое блюдо готовит так, что пальчики оближешь!

— Ты с чем будешь снедать: с маслом, сметаной или с вареньем? — заглянула в комнату Степановна.

— И с мёдом! — засмеялся я. — Со всем буду, до чего дотянусь, Степановна!

— Тогда мой руки и за стол! Настя уже со всем управилась! — улыбнулась женщина и столько добра было в её улыбке, что я в очередной раз вспомнил свою бабушку.

Я с трудом отучил Степановну от дурацкого обычая стоять рядом, пока мужчина не наестся. Было жутко неудобно, кусок в горло не лез.

Так что стол сели втроём. Нас ждала высоченная стопка ароматных блинов, миски со сметаной, маслом и вареньем.

— Ах да, ты же с мёдом хотел! — опомнилась Степановна и снова подскочила со стула, но я усадил её обратно.

— Пошутил я. Настины блины готов хоть с «таком» есть. И без того вкусные! — сказал чистую правду я и был вознаграждён за это улыбкой супруги.

Как же это приятно вновь оказаться дома в кругу семьи. Мне снова стало уютно и легко.

Из состояния неги и опьянения житейским счастьем вырвал звонок в дверь.

— Открою, — поднялась Настя.

— Посиди, милая. Лучше я, — сказал я и пошёл к прихожей.

Без глазка плохо, а накинутая цепочка — так себе защита от возможных проблем.

— Я, Георгий Олегович!

— Варвара?!

— Да. Впустите?

— Лучше подожди на площадке, я сам выйду, — ответил я.

Снова вернулся к столу, чтобы предупредить своих.

— Настя, Степановна, это ко мне по делу. Я на полчасика выйду поговорить.

— Пригласил бы товарищей к нам. Блинов и чая на всех хватит, — предложила Настя.

Я покачал головой.

— Это не те товарищи, которых я бы хотел видеть на семейном обеде. Так что побудьте немного без меня.

Поцеловав Настю в макушку, я снова отправился к входным дверям. На всякий пожарный прихватил карманную артиллерию в виде маленького револьвера — его я держал дома для всякого рода эксцессов, вроде сегодняшнего пусть и жданного визита.

Если честно, давно уже подумывал заменить штатный «наган» на «кольт» — всё-таки привык к пистолетам, с ними меньше геморроя (на мой взгляд, конечно), чем с револьверами.

Подруга Стряпчего — Варвара Смирнова покладисто ждала меня на площадке.

— Одна, надеюсь?

— Одна, — кивнула та. — Не переживайте, Георгий Олегович, мне Тоша всё ещё дорог. Я не собираюсь делать то, что ему выйдет боком.

— Меня ваши африканские страсти мало волнуют. Лучше скажи — нашла Чухонца?

Она радостно закивала.

— Как тебе это удалось?

Варвара хмыкнула.

— Думаю, вам, Георгий Олегович, а тем более моему Тоше, об этом лучше не знать.

— Понятно. — легко согласился я.

Для меня всё было очевидно как светлым днём: переспала с кем-то или выражаясь казённым языком протокола «вступила в половую связь с целью получить информацию». Только мне на её моральный облик плевать — мы с ней разный «коммунизм» строим.

— Чухонец залёг глубоко и даже не шорохается, — продолжила она. — Похоже, он боится кого-то.

— Кого?

— Не знаю. Сами у Чухонца спросите, когда найдёте, — повела плечом Варвара. — Скорее всего, кого-то из ваших…

— Уголовного розыска?

— Большевиков, — снова усмехнулась она, словно я был наивным несмышлёным младенцем. — И не сыщиков вроде вас, Георгий Олегович, а птицу высокого полёта.