Совок 2

Глава 4

Ничего на поляне не изменилось. Впрочем, я это еще вчера заметил, когда привез сюда инвентарь. Отгородив машиной обзор с дороги, я углубился в кусты. Мои припасы были на месте. Двух рук хватило на одну ходку.

Вызволять из багажника пленников оказалось еще труднее, чем их туда утрамбовывать. Разрезав соединяющие их вязки, я выдрал сначала старшего ублюдка, а за ним и Дамира. Сопротивляться они не пытались, потому что не имели такой возможности. После такой тесной укупорки шевелиться они смогут не раньше, чем минут через пятнадцать.

Этого времени мне как раз хватило для того, чтобы приготовиться к работе. Пытки даже самых конченых злодеев могут доставлять удовольствие только идейным маньякам, а для психически нормальных людей это нелегкая и грязная работа. Прислушавшись к своим внутренним ощущениям, я понял, что пока еще я нормальный. Во всяком случае, мне хотелось так думать.

Размотав глаза Хасанычу, я оставил его немым и глухим. Усадив мычащего бабая спиной к переднему колесу «копейки», я потащил связанного Дамира к многоразовой могиле. Вчера я в третий раз копал ее. После визита сюда в компании Ягутяна и его группы поддержки, земля еще не слежалась и мне хватило трех часов. Тренированные профессиональные могильщики, привезенные в прошлый раз сюда прокурорскими, управились гораздо быстрее.

Прислонив Дамира к дереву, я размотал ему глаза и уши. Понимая, что открывать душу и говорить правду он еще не готов, освобождать рот я ему раньше времени не стал. Наверное, он с таким моим решением был не согласен. Это стало заметно по его громкому мычанию и по тому, как дико он вращал глазами. Его старший товарищ по колбасному бизнесу, наоборот, вел себя спокойно и внимательно наблюдал за моими действиями. С самого начала было понятно, что из этих двоих, старика ломать будет намного сложнее. Слишком уж битый он и тертый. Еще в машине, когда его паковали и пуговицы на его рубахе разлетелись, я заметил его расписанную грудь и живот. Даже не видя пока еще его спины, я уже имел какое-то представление о том, с кем я затеял свару. Из формы 126 я уже знал часть криминальной родословной своего оппонента. И потому иллюзий относительно контрафактности живописи на его тулове я не допускал. За меньшие грехи, в местах, где провел полжизни этот бабай, неминуемо убивали. В лучшем случае, уродовали, а потом загоняли в «петушиный» продол. И кто знает, что из этого было лучше..

Одним запросом по сто двадцать шестой в ИЦ областного УВД я не ограничился. Больше месяца назад, точно такой же бланк с данными Хасаныча я отправил в Москву. В ГНИЦУИ МВД СССР. И оттуда я получил гораздо больше информации, чем из области. Как старику удалось отойти от стенки при наличии судимости за измену Родине во время войны, я даже не буду у него спрашивать. Мне бы свое успеть узнать. Узнавать я умел.

В первую чеченскую командировку мы поехали в составе сводного отряда. Кто знает, тот поймет, какая это жопа. Чаще всего сводный отряд состоит из разношерстной толпы залетчиков, набранных из самых разных подразделений МВД. Уничтожать вместе с временными сослуживцами привезенные запасы водки и спирта мне быстро наскучило и я нашел себе другое развлечение. Неподалеку, на берегу Сунжи было армейское стрельбище, где разведчики каждый день жгли патроны цинками. К ним я и прибился. Вспомнив далекие армейские годы, я с удовольствием палил из СВД и ПКМ. В армии это у меня получалось очень хорошо. Оказалось, что нажитое в Советской Армии мастерство никуда не делось. Отсекая по два-три патрона, я короткими очередями по одной успевал сбить десяток бутылок, пока армейцы расправлялись с половиной. И их СВД мне пришлась по руке. Инициатива с огневой подготовкой вскоре вылезла мне боком. Духи неподалеку расколотили колонну. Из КШМки в горы увели штабного подполковника, двух связисток и нескольких срочников. От группы разведчиков, кроме старшего, на базе оказалось всего четыре человека. Ждать, пока развиднеется хмарь и вертушка доставит спецов, старший не захотел. Он быстро договорился с командованием группировки. И мне пришлось идти с ними. Задача была пройти по следу в горы, найти банду и навести на них две роты армейских.

За два дня, пока шли, получилось прихватить двух бородатых. Армейская разведка в отличие от милиции руководствуется не УПК, а какими-то своими грушными наставлениями. Поэтому первого бородача они склонили к сотрудничеству очень быстро. На моих глазах отрезав ему всего четыре пальца и пригрозив отхватить яйца. Яиц мужик лишаться не захотел и рассказал все, о чем его спрашивали. Помер потом он быстро, но с яйцами. Со вторым было примерно также, только дольше. Информация пошла только после того, как моджахед лишился коленных суставов. Морщиться, глядя на мероприятие «вопрос-ответ» я перестал уже через минуту, как только услышал, что борцы за свободу и независимость делали с пленными солдатиками и связистками. Потом уже и самому приходилось проводить экспресс-допросы. И вот опять.. Все то же самое. С той только разницей, что вот эти твари убили мою Софу. Н-да..

— Говорить будешь? — задал я свой первый вопрос Гарифуллину, наперед уже зная как он на него мне ответит. А потому не стал торопиться и освобождать его речевой аппарат.

Как обычно бывает в таких пиковых случаях, пленный интенсивно закивал головой. Не думаю, что он захотел честно сознаться в своих грехах. Просто ему не понравился молоток в моей правой руке.

— Ты не торопись, Дамир и очень хорошо подумай! Меня в первую очередь не ваши вон с ним колбасные дела интересуют, — я показал инвентарем на бабая, — Мне надо все знать про убийство моей женщины. Ты меня понял, Дамир? — при последних словах я очень внимательно всматривался в глаза сидевшего передо мной.

Теперь девяносто девять процентов стали полной сотней. Соню убили они. Я это увидел. Очень трудно в такой ситуации уследить за своей мимикой и особенно, за собственными глазами. Даже, если ты этому специально учился. Учился ты и сдавал зачеты по ОРД в академической тишине. А такая вот ситуация очень сильно дезорганизует психику и контролировать себя намного сложнее. Да и не учился оперативно-розыскной деятельности Гарифуллин. И до сидящего сзади меня деда ему тоже далеко. Дед по-настоящему крепкий. Хотя и Дамир давно уже не сявка.

— Ты ее сбил? — задал я второй вопрос своему, теперь уже несомненно, кровнику.

И опять все, как обычно. Гарифуллин быстро-быстро закрутил головой, отрицая то, что я и без всякого ответа уже распознал в его глазах. Я кивнул головой собственным мыслям и отложив молоток в сторону, начал стаскивать со злодея ботинки. В нос шибануло сушилкой армейской казармы. В которой после долгого марш-броска сохнут портянки всей роты. Этот, наверняка, далеко не самый бедный персонаж из колбасной индустрии, носил нестиранные несколько дней синтетические носки. Стаскивать их с него я не стал. Не столько из-за брезгливости, сколько от нежелания забрызгаться гемоглобином их хозяина.

Первые несколько ударов молотком по ступне и по пальцам ног Дамир выдержал, не покидая сознания. Потом пришлось идти за водой. Припасенную двадцатилитровую канистру надо было растянуть на двоих. Совковый лозунг «Советская экономика должна быть экономной!» сейчас был уместен, как никогда.

Полив на голову истязаемого, я дождался, когда тот откроет глаза и присел перед ним на корточки. Взгляд у пациента был мутный от боли, но вполне осознающий текущую реальность.

— Ну что, Дамир, готов рассказать, как ты мою женщину убивал? — спокойно и не повышая голоса повторил я свой самый главный вопрос. Пока он не сломается и не ответит на него, задавать другие бессмысленно.

Из слезящихся от боли и напряжения глаз сидящего напротив меня мужика, исходил ужас. И трусливая ненависть. Он опять что-то замычал и заерзал по земле жопой. Если бы я предусмотрительно не пропустил ему через подмышки веревку и не притянул его к дереву, он бы сейчас крутился и катался по земле.