Совок 2

Если взять эту версию за основу, то тогда и все остальные факты выстраиваются в логичную цепь. На встречу Сурин пригласил Соню не в свой обкомовский кабинет, как ему было бы проще. Проще, но хуже. Для него хуже, потому что в обкоме строгий пропускной режим и все посетители фиксируются. Встречаться в ресторане или кафе тоже никак нельзя, ибо для руководителей общепита в этой области Сурин есть царь и бог. А Соня барышня очень эффектная и заметная. Значит, без внимания и долгих пересудов такая встреча не обойдется. Не хотел товарищ Сурин, чтобы эта встреча у кого-то в памяти отложилась! Вот и вытащил он ее на нейтральную территорию в Торг, где Софья и без того регулярно бывает. А потому всегда потом можно сказать, что их контакт носил случайный характер. Соня поэтому и машину поставила через дорогу, так как стоянка перед управлением в этот день была забита. А пока сама она была в здании, тот, кто убивал, выбрал исходное место для «Москвича». Чтобы не оставить моей Соньке ни единого шанса. Наверняка чтобы…

Все это я и поведал Локтионову. Аргументов, чтобы как-то мне возразить, у него не нашлось. Про связь Мухи с Дамиром он знал, а вот Хасаныч с его перевалочной базой и холодильными камерами был ему неизвестен.

Я слишком хорошо отдавал себе отчет в том, куда я залез. Прикинув масштаб хищений и уже известных мне фигурантов, осуществляющих и крышующих эти хищения, я абсолютно не сомневался в том, что нас раздавят еще до того, как мы попытаемся подать голос. Эти ребята притормозят ненадолго свои левые дела и сосредоточатся на нас. Судя по тому, как бесцеремонно они расправились с Соней, процесс уже запущен и команда на уничтожение отдана. И с этим выводом майор тоже не стал спорить.

— Михалыч, я думаю, что верхушка шайки про нас с тобой знает только в общих чертах и непосредственного участия в организации нашей ликвидации вряд ли принимает. Согласен? — собеседник молча кивнул.

— Значит, надо выбить среднее звено и тем самым прервать на какое-то время исполнение нашего приговора. Пока старшие упыри соберут в кучу свои мозги, пока вычислят, что мы, это те самые, кто им нужен, пройдет какое-то время. И мы еще поживем, не особо скрываясь. А потом им еще понадобится подобрать новых организаторов нашей зачистки вместо Хасаныча и Дамира. И это тоже будет нам фора.

Я излагал майору свое видение ситуации, а сам при этом думал, что только Дамиром и Хасанычем я не ограничусь. Если доподлинно подтвердится, что обкомвец причастен к смерти Софьи, судить его буду я. И исполню тоже сам. Локтионову про это говорить не нужно, он продукт эпохи и зав отделом обкома КПСС для него священнее, чем корова для индуса. К тому же, Софа, возможно открыла Сурину, для кого она старается и тогда не убрать его, в этой ситуации будет смерти подобно. Но даже при таком бесспорном доводе, Михалычу лучше ничего не говорить о своих намерениях в отношении обкомовца.

— Когда? — сосредоточенная немногословность Локтионова меня порадовала. — И что нужно от меня?

То, что он начал конкретизировать свою роль, не пытаясь при этом руководить, мне одновременно понравилось и насторожило. Он, что, изначально стелет под себя солому на случай провала? Боится, что может пойти паровозом, как организатор двойного убийства? Эта мысль мелькнула и сразу ушла. В любом случае майор пойдет организатором, а не сопливый мамлей. И Михалыч изначально все понимает и, понимая, идет на это. Скорее всего, он еще не свыкся с мыслью, что только что перешел черту. Не нюхали он здесь еще девяностых! Счастливые. Как дети.

— Нужна машина на понедельник, Михалыч. И твоя силовая поддержка, — я не стал прятать своего взгляда, пытаясь рассмотреть реакцию на лице своего старшего инспектора, — Если с машиной получится раньше, то совсем будет хорошо. И, если у тебя случайно завалялись левые номера, пусть они тоже будут.

Локтионов напряженно слушал и при упоминании о номерах, машинально кивнул. Все-таки хорошо иметь дело с профессионалом, и понимание есть, и необходимая заначка нужных аксессуаров всегда найдется. Наверняка, как и у меня в той жизни, да и у любого толкового опера, у него есть оперативные номера. И, уверен, что это не те, за которые он расписался. Тырить знаки с машин, которыми пользуются люди, я не буду. Не то, чтобы людей жалко, просто лишний риск ни к чему.

— Завтра к вечеру найду я машину, — старшой еще больше напрягся и задал мучавший его вопрос, — Оружие у тебя есть?

— А зачем нам оружие? — сделал я удивленное лицо, — Чать не преступники какие мы с тобой, Михалыч! Нам не надо никакого оружия. Доброе слово и есть наше оружие, Михалыч!

Я сейчас, действительно, не шутил и не лукавил. Потому что не собирался я применять никакого оружия. Это я еще вчера решил, когда лицо Сони простыней накрыли. Без оружия обойдусь. Если только совсем немного ножиком. Для большей искренности в ответах. Уж больно много вопросов у меня накопилось.

— Сергей, ты не горячись! Я все понимаю, херово тебе, но ты все-же голову не теряй! — в глазах Локтионова проявилось участие, — Я это к тому, что есть наган и «Вальтер». Наган старенький, но к нему патроны есть. А к «Вальтеру» всего полтора магазина. Там патроны немецкие, найти трудно, — битый жизнью, женой и системой язвенник смотрел на меня как на свою собаку, у которой отказали ноги, но ее жалко усыпить.

— Херово. Ты, майор, даже помыслить не можешь, как херово! Только ты не беспокойся, я знаю, что говорю и, что делаю. А стволы не нужны, ты их даже не доставай из своих захоронок, мы так все сделаем. Ты лучше машиной озаботься.

Михалыч смотрел на меня, словно впервые видел и я чувствовал, что он хочет, но стесняется меня о чем-то спросить. Я даже знал, о чем, но помогать ему не хотел и пожелав выздоровления, пошел на выход.

На разводе Слон впервые забыл обо мне. Разгильдяям и волокитчикам доставалось на орехи по первое число, но привычное уже глумление в мою сторону, сегодня меня минуло. После завершения совещания ученые инспектора второй смены потянулись на выход. Встал со своего стульчика и я.

— Корнеев, ты останься пока! — глядя куда-то в сторону селектора, скомандовал Слон.

Не имея ни малейшего желания нарываться на препирательства и, как их следствие, на нудные нравоучения, я покорно замер, уставившись в носки своих ботинок.

Дождавшись, когда за последним инспектором закроется дверь, Слон поднялся с места и обойдя свой стол, а потом меня, подошел к двери и повернул барашек.

Вернувшись на место, он достал откуда-то снизу бутылку и два стакана. Потом пошарил в ящике стола и высыпал перед собой несколько карамелек.

— Садись, чего, стоишь, как не родной? — как-то бесцветно позвал Тарасов. — Закусить вот только нечем, уж ты, Корнеев, не обессудь, — ткнул он пальцем в «дунькину радость».

Пока я садился на щекаевский стул, он налил из бутылки по почти полному стакану. Обойдя свой стол, майор сел напротив. Стакан он поставил передо мной.

— Ладно, Сергей, ты только не думай, что только ты такой несчастный. Я дочь год назад схоронил. Рак. Тоже думал, что жизнь кончилась, а видишь, живу, — как-то без особой радости и все так же бесцветно улыбнулся Слон.

— Царствие ей небесное! — непонятно кому пожелал мой прямой начальник и крупными глотками выпил из своего стакана.

Выпил и я, думая, насколько несправедливая эта штука, под названием жизнь. Если бы поживший полной событиями зрелый мужик не воскрес в новом ментовском теле, то молодая, здоровая и очень красивая Соня, сейчас бы чему-то улыбалась. Или не улыбалась, но все равно, была бы жива. Но вот я здесь, живой и пью за ее уход из жизни.

— Эй! Ты чего?! — наклонившийся над столом Тарасов, с тревогой заглядывал мне в глаза. — Ты вот, что. Ты сейчас домой иди. Ты ведь у Валерки квартируешь? Вот и хорошо, я сейчас скажу, тебя отвезут, — он разлил остатки и опять получилось почти по стакану.

Опять выпили молча.

— И вот, что, Сергей, ты на этой неделе в оружейку не ходи, я там сказал, чтобы пистолет тебе не выдавали. А на службу через три дня выйдешь. Если что, потом подойдешь, я тебе рапорта на продление материалов подпишу. Иди, мне еще работать надо…