Утраченное наследие

– Может, из соседних храмов кто-то и приходит, чтоб хоть иконостас протереть иногда… – сказал Андрей, – тут ведь в центре много церквей…

Он достал сигареты и зажигалку, закурил.

– Здесь, наверное, нельзя… – смущенно заметил Гриша.

– Так он недействующий же, – парировал Андрей.

– Ну, в общем, да…

– Будешь? – протянул пачку Андрей.

– Нет. Здесь все-таки не хочу, – отказался Гриша.

– Ханжа ты! – обозвал его друг. – Со школы любишь всякий старинный пафос.

– А при чем тут пафос? – обиделся Гриша. – Старинную архитектуру люблю – да. А курить сейчас просто не хочу.

Вдруг Гриша увидел, как глаза Андрея увеличились, лицо стало испуганным и взгляд устремился куда-то в центр храма. Он начал, не отрывая изумленных глаз, быстро тушить окурок о подоконник, на котором сидел.

– Ты что?.. – испуганно спросил Гриша, и дрожь передернула его тело.

– Вон… – выдавил Андрей. – Кто это там?

Григорий заставил себя повернуть голову и посмотреть, куда указывал Андрей…

В голове его быстро мелькнула мысль: «Странное дело… Только что отметелили двух идиотов на набережной, а теперь неизвестно чего испугались в заброшенной церкви…»

Он напряженно вглядывался в темный центр храма. Глаза не сразу со света различили темную фигуру, двигающуюся медленно, но уверенно.

– Да кто это? – нервно переспросил Андрей и, схватив Григория за предплечье, встал с окна, но не сделал шага вперед.

Гриша с трудом разглядел грузную фигуру в длинном платье… На голове что-то непонятное. Но слух различил явное шарканье шагов. Интуитивно Гриша понял, что фигура крестится пред алтарем.

– Значит, есть все-таки вход с улицы… – выдал Гриша вслух и как-то сам успокоился.

– Прихожанка, что ли? – недоуменно посмотрел на него Андрей.

Гриша пожал плечами:

– Отсюда не вижу толком…

Вдруг фигура развернулась к ним и замерла.

Друзья переглянулись между собой и снова стали всматриваться напряженно в центр храма.

Фигура постояла немного и двинулась к ним.

Гриша тоже встал с окна рядом с Андреем. Оба ничего не говорили, но чувствовали страх друг друга, казалось, передававшийся теперь по воздуху.

По мере приближения фигуры стали все более слышны шарканья мягких шагов и скрип паркета. И пару мгновений спустя свет заходящего над Волгой солнца, настойчиво проникающий сквозь пыльное стекло открытого Андреем окна, озарил лицо старика в одежде церковнослужителя. Длинный подрясник скрывал грузное старческое тело, и звук шагов не соответствовал той легкости, с которой передвигался старец по паркету. На голове его был клобук, от которого развевался слегка при движении шлейф. Лицо старца было морщинистым, и густая седая борода скрывала рот. А глаза были строгими и темными.

– Сейчас отругает нас, что мы здесь… – еле выдавил из себя Гриша.

Тем временем старец подошел к ним совсем близко.

– Да не отругаю!.. – ответил он за Андрея и рукой сделал жест сверху вниз, по которому оба парня послушно присели обратно на подоконник. Только позы их были теперь напряженными, и оба смотрели во все глаза на подошедшего к ним монаха.

– Здравствуйте, – нерешительно выдавил Гриша.

– Здравствуйте, – весело отозвался монах и улыбнулся немного озорной улыбкой. При этом сквозь густую седую бороду стал виден его старческий рот, в котором сохранился, из передних, всего один зуб сверху. Вокруг глаз заиграли лучики морщинок, а сами черные глаза сделались радужней.

У парней немного отлегло на душе.

– Мы тут случайно оказались… – начал было объяснять Андрей.

– От милиции, что ли, прячетесь? – весело подмигнув, спросил старец.

Парни переглянулись и тут же оба виновато опустили головы.

– Да неприятность вышла, – выдавил Григорий исподлобья.

– Знамо, какая неприятность, – строго отозвался монах, – драка…

Ребята еще раз удивленно переглянулись между собой.

– Вы что, ясновидец? – спросил Андрей. – Отсюда же не видно набережной… – и он оглянулся в окно, чтобы убедиться, что место события никак не может быть видно из храма. Тут же вспомнил, что и окно-то было закрыто ставнями. И он сам только что еле-еле смог открыть их, такими они были тяжелыми и старыми, что, понятно, их давно никто не трогал.

– Да ухо у тебя, вон, опухшее, а у товарища – синяк на щеке, какое тут ясновидение! – рассмеялся старец. И снова тысячи морщинок-лучиков побежали весело по его лицу.

Гриша заулыбался тоже, и вслед за ними рассмеялся Андрей.

Напряжение теперь совсем спало.

– Что не поделили с неприятелем? – обратился старец к Андрею.

– Во взглядах на жизнь разошлись… – иронично ответил тот.

– Да-а-а, взгляды на жизнь – это дело такое… – задумчиво ответил монах, и густые седые брови его нахмурились.

– Да вы присаживайтесь! – вдруг спохватился Гриша, уступая место на подоконнике.

– Спасибо тебе! – старец тяжело присел на Гришино место. А Григорий встал перед ним и Андреем, с любопытством разглядывая монаха.

– Взгляды на жизнь часто бывают предметом споров, – продолжал тот. – Когда я был молод… ох, горазд был поспорить, хлебом не корми! – и он снова заулыбался всеми своими лучиками лица. – Бывало, сядем вот с другом после работы в каком-нибудь кафе в Праге… Я долго жил в Чехии… И давай рассуждать. Это сначала, значит, рассуждать. Закурим оба, кофе закажем, а то и пива… – он снова засмеялся, – какое пиво в Чехии. Эх, хоть и грешно мне, а вкусно вспомнить!

– Вы курили?.. – наивно переспросил Андрей.

– Курил и кофе и пиво очень любил, – весело ответил старец, – это ведь все зараза такая… Один раз попробуешь – и привет, зависимость!

– А в Чехии кем вы работали? – поинтересовался Гриша.

– Журналистом. Я журфак окончил. Хотел людям глаза на правду открывать, путь освещать, – иронично усмехнулся монах, – да потом уж понял, что не хотят они ее, правды этой. Тоже метался, спорил с властью… Бунтарь был! Рок-музыкой, вот как ты, увлекался, – обратился он к Андрею, – тогда это вообще модно было…

– И в итоге в монахи ушли?.. – удивленно спросил Андрей.

– Да. Не сразу постриг принял. Долго жил при старом храме. Не здесь. Далеко… Трудился, молился. А потом и совсем остался.

– Интересно… – протянул Гриша в задумчивости.

– Да, – взволнованно не отставал Андрей, – интересно, что может заставить человека с образованием, любителя рок-музыки и бунтаря, с такой интересной профессией, бывавшего за границей… уйти в монастырь?..

На лице Андрея блуждало негодование. Как-то очень лично он воспринял историю старца, сидевшего рядом с ним на подоконнике в старой церкви.

Монах грустно заулыбался:

– Э-э-э-э-эх, – протянул он, похлопав Андрея по плечу, – это тебе сейчас кажется, что ты знаешь, в чем смысл мирской жизни, думаешь победить мировое зло, бьешь обидчиков, которые виноваты всего лишь в том, что глупее тебя. Энергия в тебе бьет ключом. И кажется, что вот у тебя-то точно будет все гораздо лучше, чем у других!..

Андрей помрачнел, но слушал внимательно, широко раскрыв глаза.

– Но пройдет время… и ты начнешь искать куда более простые вещи, чтобы успокоить свою душу.

– Например? – спросил Григорий, который тоже не отрывая глаз смотрел на монаха.

– Семью, детей, дом за городом с грядками, – старец улыбался, – работу рутинную – попроще, но чтоб хорошо платили, футбол с друзьями и елку на новый год. Устанешь от несвершенных подвигов, тянущих за душу, и начнешь прилепляться ко всему земному и понятному. И будет тебе от этих простых вещей хорошо, потому что не тревожно. Потому что они не разочаровывают так глубоко… Не ранят сердце, как никому не нужные мечты…

Он вздохнул.

– И рок-музыка наскучит своей глубокомысленностью. Захочется чего-нибудь полегче, попроще, чтоб мозг просто отдыхал.

– Ну это уж точно не про меня, – возразил Андрей.

Старец засмеялся.

– С вами так и было? – спросил Гриша.

– Со мной-то? – монах сделался серьезным. – Почти так… Я так и не нашел себя ни в чем земном: ни в женщинах, ни в детях… – он поправил клобук на голове и тут же весело добавил: – И футбол я не люблю!