Страница 1 из 4
Гаянэ Абаджан
Жизнь как предмет роскоши
Стоять/ бежать
Что для меня мой родной город? Насколько мы с ним связаны? Если бы им был Париж или Милан (кстати, я там бывала, и много ещё где), то ответ ясен. А если это Рубежное? А! Вы про Рубежное никогда раньше не слыхивали? Только вот сейчас впервые через новости о затяжных боях этой не-войны? Ну, зря! Наш город – в узких кругах широко известен.
Особенно для любителей джинсов "Levi's" хорошо бы знать, про наш "Краситель", всё же его анилиновая краска тонким слоем лежала на ваших ногах. А полу подземный комбинат "Заря"? Когда там кто-то из лаборантов колбы путал, то такие толчки из под земли шли, что Фукусима отдыхает.
Чулочная фабрика обувала всю страну в отечественное. Кроме того, к нам на Картонный комбинат из банков ветхие купюры на уничтожение свозили, это был отдельный праздник посвящённых. Народ после их уничтожения ходил в сапогах по бумажной квашне и из кусочков банкноты склеивал. Тетрис вместе с пазлами – просто детские игры! Эти возрождённые денежки затем несли в ближайший от "Картонки" продмаг, очень скандалили с привередливыми продавщицами, а за тем магазин сдавал вот эту свою выручку опять в банк.
Да полно чего у нас было интересного.
Дороги! По карте мы прямо живая иллюстрация перекрёстка: Кременная, Рубежное, Север, Лисичанск, Старобельск… И это только райцентры в непосредственной близости. Если я говорю "непосредственной", то это: "Ну-тпры. Вставай, приехали".
По нормальному всё это, кроме Старобельска, один город, по местному – Бермудский треугольник. Лисичанск – историческая часть, Кременная – пригород через парковую зону, Север – спальник при комбинате, Рубежное – промзона.
Короче, познакомила я вас с нашим краем, но в гости звать – воздержусь, так как и сама отъехала. И только начинаю собирать себя до кучи, как те ветхие купюры из квашни.
Всё же война нас сильно тряхонула! Не только физически – дом сгорел, знакомые погибли, руки/ ноги трясутся… А может даже главнее – тонкие материи. Вытащила она из нафталина и вытрясла на воздухе полностью все наши души. Кому чего о себе грезилось? Кто восемь лет рассказывал, что он – Герой и патриот? У кого была Депрессия "просто жить не хочется"? Способностей к языкам и всему новому не хватало? Кто всегда был неунывающий живчик? Вот пришла всем нашим способностям и особенностям концентрированная пора свершений и преодолений. И время тикает очень громко.
Кто происходящее на какой момент понял, тот из такого положения на старт и выходит: из даты 25 февраля, 16 марта, любой другой. И в каждую дату – оно совсем по разному. Не хуже / лучше, а весь маршрут по другому: страна, город, знакомые, пули, осколки, объезды.
Это я теперь так драйвово рассуждаю, потому что наша семья после всего очень ускорилась. Мне теперь очень легко – жизнь за меня многое порешала, пока я в процесс включалась. Само легко в жизни с решением это загнанной крысе наверное – только вперёд. Кстати крыски -прелестные существа, у меня в детстве жила одна белая, Кирой звали, глазки умные, мордочка прикольная. Я её обожала.
Я всегда же жизнь любила: и свет, и цвет, и свежий воздух. А сейчас люблю ещё большей пронизывающей любовью. И чувство у меня уже проверенное. А ну-ка когда туда-сюда тянут! То есть тянут только как раз "туда", а "сюда" – это я сама выдералась. Так я столько раз "сюда" и себя, и сына, и мужа, и родителей вытянула. Хоть от них чего только в "благодарность" не послушала, что научилась и абсолютно не реагировать, и не обижаться, и настаивать на своём занудно. А что делать? Они же все – мои. Так что про себя теперь твёрдо знаю – жизнь я обожаю и она – моя, для меня бесценна.
Сколько я усилий приложила за всё прошедшее время, чтоб раскрасить эту самую свою жизнь, чтоб было не так мрачно, как трубы, торчащие из наших рубежанских пейзажей. Берегла, копила каждую копеечку, и в день начала отпуска – сразу в путешествие. С мужем, с сыном, с подругами, но обязательно в путешествие.
Машину купили. Кто тянулся, экономил, выкраивал? Опять – я. Муж – её рулит, а тянулась – я. Он бы так на своём мопеде и проездил на службу – обратно, с графиком сутки – через трое. У других мужья хоть как-то крутились, а мой – нет, его всегда всё устраивало, лишь бы не мешали футбол смотреть. Ещё и сына пытался приобщить сиднем сидеть: "Смотри как Рональду бегает", – добро ж что в отличие от других отцов, наш – ну, всегда дома. Но парню семнадцатилетнему сейчас телевизор не интересен, он весь в смартфоне.
Короче говоря – на мне всё всегда и держалось: пока мамка команду не подаст – никто и не пошевелится что-то делать, ни то что решение какое принять. На этом мы чуть и не погорели, в прямом смысле. Я протормозила и всё почти накрылось. Сказано же – война не женское дело.
Когда началась война, я не сразу разобралась, что мне делать – у нас и без войны больше восьми лет не переставая постреливали. А работа моя – в Северодонецке, это новая столица Луганской области с 2014, когда старая – Луганск оказался за линией фронта.
Вот ехать мне в этот день – 24 февраля в Север на службу или нет? Приметы ситуации: "Я – в Рубежном, служба – в Севере. Там уже штурмовали, у нас – нет, хоть это и рядом". Стоять мне, или бежать? И с работы никаких команд не поступило. Я, как стойкий оловянный солдатик попёрла на остановку маршруток, но их там не оказалось, и слава Богу, а то бы мы куда ещё случайно заехали. Позвонила коллеге, та сказала: "Сиди, и не высовывайся", я потопталась, да и вернулась домой. У подруги должность повыше, так что будет на кого сослаться, если что.
С того и началось.
К вечеру я узнала, что вся наша контора организованно с семьями на автобусах увалила на Днепр – передислокация/ эвакуация. А я? А мы? А мы – не областное подразделение, у нас в названии отдела написано "… при Областном". Значит – выгребаться самостоятельно? Тут я этой хохмы несмешной не поняла, но факт остаётся фактом – все уехали, а я в своём Рубежном без предупреждения и осталась.
Сначала даже было и не плохо, газ, вода, электричество, интернет, всё – работало.
Отдалённая стрельба, всё такое… Мы засели ждать когда и чем окончится на этот раз. Опыт прошлого кошмара 2014 года сыграл злую шутку – тогда, в 2014 Рубежное как-то особо и не зацепило. Вот на это и сейчас понадеялись. Даже магазины пусть почти пустые, однако стояли открытыми. Но не тут-то было, 6 марта загрохотало.
Мы сидели по домам всей картины происходящего не понимая: рядом – не значит сверху. Мы как раз больше времени по подвалам проводили, что вокруг происходило знать не знали. У нас район не центральный – за правдивыми новостями пару кварталов идти надо. А кто ж пойдёт каждый день туда бегать? Голода пока не было, домашние запасы тянулись – мы, украинцы – народ запасливый. В подвале – консервов всяких с осени поостовалось, настойки, наливки к праздникам припасённые – сбереглись. Так что сидели, новости со всех сторон читали, молились и ждали чуда, чтоб война до нас не дошла.
Но чуда не произошло. Примерно числа 16 марта загрохотало прямо над нами. В прямом смысле над нами – город поделился и эта полоса прошла по нашему району.
У нас – старый район, тут и без миномётов всё на ладан дышит – только спичку поднеси. Перекрытия в домах – столетние деревянные, даже сортиры не везде есть. Может и везде, я же кругом не заходила, но и на улицах кое где деревянные домики пооставались. Как там уже строителями задумывалось – мне неведомо, но в домах – ванны чугунные ещё военный коммунизм помнят, а сортиры – кто куда дополнительно прилепил. Конечно, может наш район уже и не мешало бы снести, но не таким же образом.
Мужа тысячу раз за эти три недели спросила: "Что нам делать?" Он как раз пару раз в затишье ходил в центр города узнавать, что да как… Ну, если нет в мужике инициативы, то из него её и не вытрясешь. А с тех пор как он свою военную пенсию в сорок пять получать начал, то обрадовался: "Ура! Я- отставник", и – всё, уже и работы ему никакой в городе не находилось. Короче, всё что он выходил из своих экспедиций: "Эвакуации от Горсовета, но только для стариков, женщин и детей". И нет бы с этими автобусами колонной попробовать выехать, женщин с детьми отвезти, и самому там как-то задержаться. Стоит же машина под домом, ждёт чего-то. Нет, он – не лихач, он – не поедет. А я что – его тут одного брошу? Нет же. Сидим дальше.