Страница 37 из 53
— Я не хочу втягивать тебя в свои проблемы, — говорю я ей.
— Твой беспорядок — это мой беспорядок, — мягко отвечает она. — Они втянули меня, а не тебя. Они наняли частного детектива, чтобы следить за мной, появлялись на моей работе, знали мое расписание. Я бы хотела знать, зачем они все это делают. Позволь мне помочь тебе. Дай мне знать, с чем мы имеем дело.
— Это слишком, детка, — говорю я, не в силах остановить слезы. — Я не возьму тебя с собой во тьму.
— Кто такая Мисси? — спрашивает она, не желая отпускать меня от себя.
Я качаю головой.
— Тебе не нужно отвечать на этот вопрос. Я и так знаю. Она твоя жена. — Слова звучат злорадно, но ее тон — нет. Она расстроена, немного зла, но держит себя в руках ради меня. Она чувствует мою боль.
— Она моя бывшая жена, — уточняю я, как мне кажется, в сотый раз.
Мисси превратила развод с ней в ад и убедила своих родителей нанять лучшего адвоката по разводам, угрожая повеситься в своей камере. Я боролся с ними, отказался от нечестивых сумм денег и в конце концов победил. Я бы все еще боролся, если бы у меня не было приятеля, который был одним из лучших судебных адвокатов в штате.
Я теряю связь с Лорен, когда она встает с кровати и берет с пола письмо, которое я всегда буду узнавать.
— Похоже, жена не понимает, что ты развелся. — Ее рука падает на бок, письмо все еще зажато в руке, а на лице — обида. — У тебя ребенок?
Я провожу руками по лицу. Был. У меня был ребенок от нее.
— Это сложно.
— Ты ненавидел меня, потому что я скрывала от тебя секрет о такой простой вещи, как расставание, а ты ведешь себя так, будто я сатана, но ты скрывал тот факт, что у тебя есть ребенок. Где он? Почему он не здесь, с тобой? Он у ее родителей? Боже, у меня так много вопросов. Ты думаешь, что хранить от меня такой секрет — это нормально?
Гнев сменяется пониманием, пока она вышагивает передо мной.
Проблема в том, что люди не думают о худших сценариях, потому что они видели это только в новостях, видели в документальных фильмах о настоящих преступлениях; большинство людей не знают никого из близких, кто пережил ад реальной жизни, 20 из 20.
Я опускаю голову, делаю несколько глубоких вдохов, а затем медленно поднимаю голову.
— Мисси была моим партнером в Чикаго.
Она прекращает свой бессвязный лепет и вышагивание, услышав мое первое признание. Ее спина прямая, и она неподвижна. Я вижу, как работает ее мозг, придумывая вопрос, чтобы получить как можно больше информации.
— Что ты имеешь в виду, партнер? Партнер по жизни… партнер по сексу?
— Мы оба были полицейскими… партнерами.
Ее глаза расширяются в понимании.
— А потом вы начали спать вместе? Разве это не противоречит кодексу поведения?
— Не было никаких правил, ограничивающих офицеров от отношений с другими офицерами. На самом деле это обычное дело. Партнеры понимают друг друга.
— Значит, ты начал спать с ней, потому что она тебя понимала? — Обида снова появилась на ее лице.
— Я не уверен, как это началось. Это не было запланировано. Мы выпивали на дне рождения друга. Одна вещь привела к другой, и мы занялись сексом.
— Только один раз?
Я похлопал по месту рядом с собой, и она села.
— Мы занимались сексом без перерыва в течение нескольких лет.
— Я так запуталась. Вы занимались сексом несколько лет, пока были женаты? Разве это не должно оставаться неизменным?
— Это было до и во время нашего брака.
— Ты сказал, что женился в качестве одолжения для нее? — Она указывает на стопку фотографий на полу. — Не хочу показаться грубой, но этот маленький мальчик не похож ни на одного из вас. Неужели Мисси была беременна чужим ребенком, а ты женился на ней, чтобы помочь вырастить его?
О моей истории с Мисси никто не догадывается. Она сложная. Проповедник, который нас обвенчал, назвал это добрым жестом и сказал, что мы святые за то, что сделали.
— Станция была безопасным убежищем, — говорю я. — Однажды ночью кто-то подбросил ребенка, и мы с Мисси были теми, кто нашел его. Мы привезли его в больницу. Он был недоедающим, зависимым от всех мыслимых наркотиков и грязным.
Я запомню этот день на всю жизнь. Мы заканчивали смену, шли в участок, чтобы закончить бумажную работу, когда услышали громкий крик, донесшийся сквозь прохладный ветер. Мы пошли на звук по ступенькам, и как только он увидел нас, он остановился.
Мой голос ломается.
— Три месяца от роду и наркоман. Мы ежедневно навещали его в больнице, и Мисси влюбилась в него. Я влюбился в него. Она связалась с его социальным работником, чтобы усыновить его. Поскольку мы много раз спали вместе, и у нас были доверительные отношения, она предложила сделать это вместе и стать совместными родителями. Я согласился, и мы поженились.
— Почему вы не могли стать его совместными родителями, не вступая в брак?
— Они не хотели, чтобы Мисси была приемным родителем-одиночкой. Социальный работник сказал, что они рассмотрят возможность отдать его в семью, а не к ней, но до тех пор он будет в системе. Мы не хотели, чтобы он оказался в системе, поэтому мы приняли решение стать той семейной парой, которая сможет его взять.
Она кивает, чтобы я продолжал.
— Первые несколько лет нашей договоренности прошли гладко. Мы жили в одном квартале друг от друга, проводили время вместе, и да, мы по-прежнему спали вместе. Я сказал ей, что не ищу ничего серьезного, прежде чем мы переспали в первый раз.
— Вы поженились и усыновили ребенка. Ты не можешь сказать, что это ничего серьезного.
— Ты права. Я понимаю это сейчас, и должен был понять раньше, но все казалось таким простым.
— Тогда, что случилось? Почему она в тюрьме?
— Я рассказал ей о тебе, о своей жизни здесь, о том, почему я уехал. Легко говорить о личном с тем, с кем проводишь так много времени. Мисси сказала, что понимает, и согласилась, что мы никогда не будем настоящей семейной парой, но она начала меняться, когда Энди стал старше. Она стала больше меня опекать. Звонила мне без остановки. Появлялась у меня дома в любое время суток. Стала больше пить. Ее отстранили от работы из-за агрессии с арестованными. У нас были ключи от квартир друг друга, и однажды вечером я вернулся домой с Энди и застал ее в моей спальне. Она нашла коробку с твоими фотографиями и спросила, люблю ли я тебя до сих пор. Я честно ответил, что да. Следующий ее вопрос был, люблю ли я ее, на что я также ответил, что люблю ее как мать Энди, но не испытываю к ней никаких романтических чувств. Она знала, что я не люблю ее, когда мы поженились. Мы планировали развестись после получения полных прав на Энди и разделить опекунство пятьдесят на пятьдесят. Этого так и не произошло.
— Почему?
Я подавил рыдание и посмотрела на пол, качая головой.
— Потому что Мисси убила Энди, — шепчу я.
ДВАДЦАТАТЬ СЕДЬМАЯ ГЛАВА
Плечи Гейджа сотрясаются от боли.
Я умоляла его о правде, требовала ее, но сейчас я жалею, что сделала это.
Его правда слишком сильна, чтобы принять ее всю сразу.
Энди был его сыном.
Мисси убила его.
Его тогдашняя жена убила их ребенка.
Иисус.
Я не готовилась к такому мощному взрыву правды.
Как медсестра скорой помощи, я была свидетелем смерти — родители теряли детей, дети теряли родителей, мужья теряли жён.
Смотреть, как люди страдают, нелегко.
Еще тяжелее, когда это кто-то, кого ты любишь.
Его неглубокое дыхание наполняет комнату, а на лбу выступает пот. Я смахиваю свои слезы, прежде чем сделать то же самое с его.
Готова ли я к этому?
Готова ли я услышать подробности его трагедии?
Я провела всю ночь, читая письмо Мисси и снова и снова просматривая стопку фотографий, пока мои глаза больше не могли оставаться открытыми. Я никогда не хотела, чтобы он узнал, что я видела их. Это моя карма за то, что я шпионила.