Страница 7 из 17
Глава третья
АРТУР
Хадсон. Как река[6].
Лол, отвечает Джесси. Ты же в курсе, что это реально стремно – собирать чужой мусор?
Рыдающий эмодзи. Я знаю, клянусь, я не сталкер.
А даже если бы и был – что совершенно исключено, потому что я никогда бы до подобного не опустился, – из меня вышел бы худший сталкер на свете. Наклейка порвана и скомкана до такой степени, что я даже не понимаю, на какую графу смотрю – От кого или Кому. Адрес уцелел в лучшем случае наполовину, фамилия абсолютно нечитаема. Однако я все равно скидываю фотографию в групповой чат, пока еду на работу. В вагоне, как обычно, яблоку негде упасть. Слева меня подпирает мужчина в футболке с героями мюзикла «Кошки», справа – женщина с татуированными «рукавами».
Ну, там определенно имя Хадсон, пишет Джесси.
Я повисаю на поручне. Да, но это парень или его бойфренд?
Я готов запинать себя за то, что его упустил. Всю жизнь думал, будто это образное выражение. Запинать себя. Но нет, я в самом деле еду в подземке и от злости попинываю пятку носком другого ботинка. От меня требовалось всего-то взять его номер. Одна простая задача.
Ну почему я такой трус?
Что??? – пишет Джесси. – Это ты-то трус? Я в жизни не решалась заговорить с симпатичным парнем на улице. По сравнению со мной ты вообще оторва!
Черт, он был реально симпатичный. Ты даже не представляешь.
И это делает твою попытку только более впечатляющей! Эмодзи – мускулистая рука.
Согласен, – присоединяется Итан. – Ты заговорил с клевым парнем, это само по себе круто.
Ладно. Знаете, что действительно выбивает из колеи? Обсуждение парней с Итаном. И то, что он говорит сплошь правильные вещи, делает только хуже. Потому что я больше не понимаю, какой Итан настоящий. Поддерживающий из группового чата? Или игнорящий из приватного? Из моих сообщений, оставшихся без ответа, уже Китайскую стену можно сложить. И да, я в курсе, что это просто сообщения и глупо делать выводы из их количества. Моя мама считает, будто нам нужно откровенно поговорить, только и всего. Но я даже не знаю, что сказать. И заранее уверен, что он начнет отпираться.
Я открываю на телефоне фотогалерею. Какая-то часть меня хочет забыться – видимо, та же, которая в минуты уныния включает песни из «Отверженных». Ничего не могу с собой поделать. Если уж мне все равно суждено что-то чувствовать, лучше чувствовать это.
Я отлистываю снимки к началу. Одиннадцатый класс[7]. Джесси читает книгу, пока сборные Мильтона и Розуэлла пытаются надрать друг другу задницу. Итан вроде-как-в-шутку-но-вообще-серьезно примеряет шляпу-федору. Джесси дремлет на пассажирском сиденье моей машины. Десятый класс. Итан перед огромной тележкой с мороженым. Катание на коньках в «Авалоне». Крупный план вафель в шоколадном сиропе – потому что я всегда беру шоколадный сироп в «Ваффл Хаусе».
Затем я переключаюсь на видеогалерею. Примерно миллион клипов, где Итан поет. Иногда даже попадая в ноты. Достаточно сказать, что именно из-за Итана я годами думал, будто все натуралы фанатеют по мюзиклам.
Ненавижу этого придурка.
И жутко скучаю.
Я отрываюсь от экрана и замечаю рассматривающую меня старушку. Наши глаза встречаются, но она не отводит взгляда. И не улыбается. Просто продолжает таращиться, поглаживая свою сумочку, будто кошку. Нью-Йорк – реально странное место.
Хотя странное и в хорошем смысле тоже. Как вчера. Мысли неуклонно возвращаются к Парню-с-коробкой. Хадсону. Причем отчетливее всего вспоминается его улыбка – и особенно то, как он улыбнулся, когда я признался, что тоже гей. Клянусь, он был счастлив это услышать. Может, ориентация объединяет – будто Распределяющая шляпа, если бы ее изобрел Альфред Кинси[8]. «А ты, милок, отправляйся… К ГЕЯМ!»
*восторженные аплодисменты за столом факультета Гейдор, из палочки Хадсона вылетает радужный флажок*
А может, ориентация ни черта не объединяет. Может, дело вообще не в ней. Вчера это ощущалось скорее как судьба, мгновенное узнавание, «привет, вот мы и встретились». Я, конечно, не эксперт в сердечных делах, но могу поклясться, что он тоже заинтересовался. Непонятно только, почему ушел.
Я поднимаюсь из метро, и меня мгновенно окутывает удушливая жара. Вот уж чего не ожидал от Нью-Йорка – жарищи хуже, чем в Джорджии. В смысле, да, технически в Джорджии жарче, но в Нью-Йорке у тебя больше шансов испечься на месте. Тридцать два градуса? Топай пешком. Дождь стеной? Все равно топай пешком. Дома мы в летние месяцы даже парковки не переходим. Ты просто паркуешься у входа в супермаркет и идешь за продуктами. А потом садишься в свой оборудованный кондиционером автомобиль и проезжаешь сотню метров до «Старбакса». Здесь же я вынужден обливаться потом в застегнутой наглухо рубашке, а ведь еще и девяти нет. Угадайте, насколько круто быть потным стажером летом? Особенно когда ты работаешь в самом модном офисе в округе?
Серьезно, все здание сверкает. Претендующие на художественность минималистичные светильники? Есть. Обшитые зеркалами лифты? Есть. Хрустящие серые диваны и треугольные металлические кофейные столики? Есть и есть. Офис даже держит собственного швейцара по имени Морри, который упорно называет меня доктором – хотя мне только шестнадцать и о медицинском колледже я даже не думал. А все угадайте почему? Потому что моя фамилия – Сьюз. Отвечая на незаданный вопрос: нет, не родственники. И зеленые яйца с окороком я тоже не люблю[9].
Как бы там ни было, моя мама заседает на одиннадцатом этаже. Это та же фирма, на которую она работает в Атланте, только нью-йоркский филиал в три раза больше. Куда ни глянь – всюду юристы, их помощники, секретари и клерки, почти все знают друг друга, и абсолютно все знают маму. Надо понимать, она здесь вроде знаменитости, потому что училась на одном курсе с дамой, которая владеет фирмой. В общем-то, так я здесь и оказался – вместо того чтобы ставить «Скрипача на крыше»[10] с шестилетками в школьном драмкружке.
– Эй, – говорит Намрата. – Артур, опаздываешь.
Перед ней высится гора черных папок, а это значит, что утро предстоит веселое. Хотя Намрата любит мной покомандовать, на самом деле она классная. Этим летом в офисе только два настоящих стажера – она и Джульетта, – так что они постоянно завалены работой. Впрочем, это обычное дело, если учишься на юриста. Подозреваю, на их места претендовали еще 563 человека – в то время как мое собеседование свелось к одной лишь маминой фразе: «Такая строчка будет неплохо смотреться в твоем резюме».
Я плетусь за Намратой в переговорку, где Джульетта уже копается в горе бумаг не меньше. При звуке открывшейся двери она поднимает глаза.
– Материалы по Шумейкеру?
– Держи. – Намрата сваливает их на стол и падает в кресло.
Здесь нужно отметить, что кресла в переговорке потрясающе глубокие и на колесиках, что является чуть ли не главным достоинством всей работы. Я немедленно ныряю в соседнее и, оттолкнувшись от ножек стола, проезжаюсь по ковру.
– Это всё материалы для одного дела?
– Угу.
– Большое оно, наверное.
– Да нет, не особо.
Намрата на меня даже не смотрит. На работе девчонки регулярно становятся такими – сосредоточенными и раздражительными. Но если честно, они клевые. Не Итан и Джесси, конечно, но для меня они словно нью-йоркский филиал нашей банды. Или станут им, когда я завоюю их расположение. А я завоюю.
– Кста-а-а-ати, Джулье-е-е-етта. – Я подкатываю обратно к столу и достаю телефон. – У меня для тебя кое-что есть.
– Мне начинать волноваться? – Она все еще по уши в документах.
6
По-английски мужское имя Хадсон и название реки Гудзон пишутся одинаково – Hudson.
7
Американская школьная система образования предполагает 12 классов, в среднем с пяти (нулевой класс) до восемнадцати лет.
8
Американский биолог и сексолог, основатель института по изучению секса, гендера и репродукции при Индианском университете в Блумингтоне.
9
Доктор Сьюз (настоящее имя Теодор Сьюз Гайзель, 1904–1991) – американский детский писатель и мультипликатор. Одним из самых известных его произведений является книжка-картинка в стихах «Зеленые яйца и окорок».
10
Знаменитый бродвейский мюзикл, а также снятый на его основе фильм о жизни евреев в дореволюционной российской черте оседлости.