Страница 16 из 18
– Что это у вас там? – спрашивает из-за стойки мисс Фелисия, вытягивая шею.
Из другого коридора в своей простой желтой форме выходит наша мама, а за ней заплаканный мальчик с матерью. Мальчик посасывает леденец – награду за то, что выдержал прививку.
– А вот и мои малыши, – говорит мама, когда видит нас. – Да еще и с обедом. Ну, пойдем.
– Оставь и мне чуть-чуть! – кричит нам вслед мисс Фелисия, и мама просит ее помолчать.
В комнате отдыха мы ставим еду на столик. Мама достает несколько бумажных тарелок и пластиковые приборы, которые хранит в тумбочке как раз на такой, как сегодня, случай. Мы молимся и приступаем к трапезе. Ест мама сидя на столешнице.
– М-м-м-м! То что надо. Сэвен, солнышко, спасибо. Я сегодня только пачку «Читос» успела ухватить.
– Как, прям без обеда работаешь? – спрашивает Секани, набив рот рисом.
Мама указывает на него вилкой.
– Я кому говорила не болтать с полным ртом? Но если хочешь знать, то да, без обеда. В перерыв у меня была встреча. Теперь расскажите, как у вас дела. Как школа?
Секани, по обыкновению, болтает дольше всех, потому что не упускает ни малейшей подробности. Сэвен лишь коротко отвечает, что все хорошо, и я тоже не разглагольствую:
– Все нормально.
Мама отпивает газировки.
– Что-то случилось?
Я испугалась, когда мой парень ко мне прикоснулся, но…
– Нет, ничего.
Тут в дверях возникает мисс Фелисия.
– Лиза, не хочу тебя отвлекать, но у нас проблема.
– У меня перерыв, Фелисия.
– Да я знаю. Там это… Бренда хочет тебя видеть.
Мать Халиля.
Мама ставит тарелку на стол и, посмотрев мне в глаза, говорит:
– Оставайся здесь.
Но я очень упрямая, а потому иду за ней в приемную. Мисс Бренда сидит, закрыв лицо руками. Волосы ее растрепаны, а некогда белая футболка вся в грязи. Руки и ноги у нее все в ранках и струпьях, и, поскольку кожа у нее светлая, ранки эти особенно бросаются в глаза.
Мама садится рядом с ней на корточки.
– Брен, привет…
Мисс Бренда отнимает руки от лица. Ее красные глаза напоминают мне о том, как когда-то в детстве Халиль сказал, что его мама превратилась в дракона, и добавил, что однажды он станет рыцарем и спасет ее.
И поэтому я не понимаю: как он мог торговать наркотиками? Мне всегда казалось, что боль от утраты собственной матери ему не позволит…
– Мой малыш, – рыдает его мать. – Лиза, мой малыш…
Мама берет ее ладони в свои и потирает их, забыв о том, как отталкивающе они выглядят.
– Я знаю, Брен.
– Они убили моего малыша.
– Я знаю.
– Его убили.
– Знаю.
– Господи Иисусе, – вздыхает мисс Фелисия, стоя на пороге приемной.
За ней возвышается Сэвен, обнимая Секани одной рукой. Кое-кто из посетителей в приемной сочувственно качает головой.
– Но Брен, тебе нужно завязать, – говорит мама. – Он бы этого хотел.
– Я не могу. Моего малыша больше нет.
– Еще как можешь. У тебя же есть Кэмерон, и он в тебе нуждается. И твоя мама тоже.
И Халиль в тебе нуждался, хочу сказать я. Он плакал и ждал тебя. Только где ты была? Теперь уже плакать нет смысла. Нет. Слишком поздно.
Но она плачет. Плачет и покачивается на месте.
– Мы с Тэмми тебе поможем, Брен, – шепчет мама. – Но на этот раз ты должна очень этого захотеть.
– Я не могу так жить.
– Я знаю. – Мама жестом подзывает мисс Фелисию и передает ей свой телефон. – Поищи у меня в контактах номер Тэмми Харрис. Позвони ей и скажи, что ее сестра здесь. Брен, когда ты в последний раз ела?
– Не знаю. Я не… Мой малыш…
Мама выпрямляется и гладит мисс Бренду по плечу.
– Я принесу тебе покушать.
Я следую за мамой в комнату отдыха. Мама идет быстро, но проходит мимо еды к столу. Потом опирается на столешницу, стоя спиной ко мне, и, не произнеся ни слова, опускает голову.
Все, что я хотела сказать в приемной, вырывается наружу.
– С чего вдруг она грустит? Ее рядом с Халилем никогда и не было. Знаешь, сколько он по ней плакал? На каждый свой день рождения, на каждое Рождество… Зачем она плачет теперь?
– Старр, пожалуйста…
– Она никогда не была ему матерью! А что сейчас – он ни с того ни с сего стал ее малышом? Черта с два!
Мама резко ударяет по столешнице, и я вздрагиваю.
– Замолчи! – кричит она и поворачивается ко мне. По лицу ее катятся слезы. – Он был ей не каким-то дружком! Он был ей сыном, понятно? Сыном! – У мамы надламывается голос. – Она выносила этого мальчика и родила его. И у тебя нет права ее судить.
Во рту у меня пересыхает.
– Я…
Мама закрывает глаза и потирает виски.
– Прости, – говорит она тихо. – Принеси ей поесть, ладно, малыш? Принеси ей поесть.
Я накладываю еды в тарелку – чуть больше обычной порции – и отношу ее мисс Бренде. Она забирает тарелку и бурчит что-то похожее на «спасибо». И когда она смотрит на меня сквозь красный туман в глазах, я вижу взгляд Халиля и понимаю, что мама права. Мисс Бренда – его мать. Несмотря ни на что.
Шесть
Мы с мамой приезжаем в полицейский участок ровно в половине пятого.
Одни копы говорят по телефону, другие – печатают что-то на компьютерах или просто стоят. Ничего особенного, все как в «Законе и порядке»[49], – но у меня перехватывает дыхание. Я считаю: раз. Два. Три. Четыре. Дойдя до двенадцати, я сбиваюсь со счета, потому что здесь у каждого есть кобура, а в ней пистолет.
У каждого. А нас только двое.
Мама сжимает мою ладонь.
– Дыши.
Я не сразу понимаю, что вцепилась в ее руку.
Я делаю глубокий вдох, затем еще один, и она каждый раз кивает и говорит:
– Вот так. Все хорошо. Все хорошо.
Появляется дядя Карлос, и они с мамой ведут меня к его столу; мы садимся. Я чувствую, как в меня со всех сторон вперились взгляды. Легкие сдавливает еще сильнее. Дядя Карлос протягивает мне запотевшую бутылку воды, и мама подносит ее к моим губам.
Я медленно глотаю и осматриваю стол дяди Карлоса, дабы не встречаться взглядом с любопытными копами вокруг. Здесь почти столько же фотографий со мной и Секани, сколько с его собственными детьми.
– Я везу ее домой, – сообщает ему мама. – Сегодня я принуждать не буду. Она не готова.
– Я понимаю, Лиза, но рано или поздно Старр придется с ними поговорить. Она играет ключевую роль в расследовании.
Мама вздыхает.
– Карлос…
– Да, я понимаю, – произносит он, заметно понизив голос. – Поверь, понимаю. Но, к сожалению, если мы хотим, чтобы расследование провели как полагается, ей придется заговорить. Не сегодня, так в другой день.
Другой день – и снова сомнения и страх в ожидании того, что неминуемо случится. Я этого не выдержу.
– Я хочу покончить с этим сегодня, – бормочу я. – Не хочу тянуть.
Они удивленно переводят взгляды на меня, словно только сейчас обо мне вспомнили.
Дядя Карлос садится рядом со мной на корточки.
– Ты уверена, зайчонок?
Я киваю, пока совсем не оробела.
– Хорошо, – вздыхает мама. – Но я пойду с ней.
– Конечно, так тоже можно, – говорит дядя Карлос.
– Да мне плевать, можно или нет. – Мама смотрит на меня. – Одна она туда не пойдет.
Эти слова согревают меня, как объятия.
Дядя Карлос приобнимает меня одной рукой и ведет в маленькую комнату, где нет ничего, кроме стола и нескольких стульев. Спрятанный где-то кондиционер громко гудит и гоняет по комнате ледяной воздух.
– Ну все, – говорит дядя Карлос. – Я подожду снаружи, ладно?
– Ладно, – отвечаю я.
Он, как обычно, дважды целует меня в лоб. Мама сжимает мою руку – так крепко, что я понимаю, о чем она думает: «Я с тобой».
Мы садимся за стол и все еще держимся за руки, когда входят два детектива: молодой белый парень с блестящими черными волосами и латиноамериканка с морщинами вокруг рта и взъерошенной короткой стрижкой. У обоих на поясе пистолеты.
49
Американский телесериал.