Страница 38 из 76
Григорий Михайлович Штерн собрал половину штаба армии и торжественно под ура вручил Брехту Золотую Звезду Героя Советского Союза. В реальной истории только через год до этой медали додумаются. Ну, жизнь-то налаживается, сейчас вот у него на груди «звезда» висит, и второго кровопролитного Хасана не случилось. Потихоньку, может, к лучшему ситуация вырулит. Не зря жизнью сто раз рисковал. Правда, арест Блюхера показал, что не всё так радужно. История вещь упрямая и не сильно хочет сходить с намеченной колеи, а если ей палки в колёса вставляешь, то она может взбрыкнуть и маршал проживёт на свете на два месяца меньше. Хотя, тоже ведь, кто его знает. Он и своей смертью мог умереть очень скоро, даже не так, при современной медицине, он бы сто процентов скоро умер. По результатам вскрытия определили, что причина смерти оторвавшийся тромб. Сто процентов, что пытки это ускорили. Но тромб, если с ним не бороться, рано или поздно один чёрт оторвётся. И не спросит, били там тебя, или нет.
После торжественного награждения Штерн отвёл Брехта к себе в кабинет и, выглянув назад из-за двери, сказал старшему лейтенанту, что сидел в приёмной, чтобы никого не пускал.
— Ты, Иван Яковлевич, слышал про … — Штерн кивнул на верх.
— Так точно. — Ну, раз начальство опасается прослушки, то и он побережётся.
— И что?
Ну, уж хрен вам, товарищ начальник, Брехт не собирался оценку деятельности Блюхера и НКВД давать. Не самоубийца. Сейчас жучки в телефоны ставят. Вон их на столе целых пять штук. И что характерно четыре из них производства артели Дворжецкого, их по футуристическому дизайну, Брехтом и нарисованному, ни с одним другим телефоном в мире не спутать.
— Мне обещали роту танков Т-26. — Понятно, же кто обещал, но запутать, если слушают надо. — Товарищ Мехлис на днях звонил, он своё обещание выполнил и тридцать новых танков БТ-7А (Быстроходный танк) отправил прямо с завода и на днях обещал отправить ещё десять химических танков.
— В курсе. А скажи, Иван Яковлевич, если тебе отправил Лев Захарович танки с мощнейшим двигателем в 400 лошадок и пушкой сорокопяткой, то зачем тебе эти недомерки Т-26 с движком всего девяносто сил и пушечкой 37-мм 5-К.
— Смешно. Сейчас в бригаде тридцать броневичков игрушечных, с игрушечным же пулемётиком и бумажной броней, а в течение года будет обязательно война с Японией. На этих машинках детских, что ли воевать? Там все японцы с баргутами со смеха помрут и стрелять не надо будет.
— Какими ещё баргутами?
Мать же ж, твою же ж. Следить за языком надо.
— Ну, думаю, что здесь, у нас, они нас уже на прочность попробовали и больше не сунутся, теперь будут в районе Читы проверять или в Монголии, а там тысячи монгольских всадников у них под ружьём. Только называются не монголами, а баргутами.
— Там у Монголии, думаешь, попробуют? — Штерн подошёл к карте, что висела на стене. Опять смешно. Карта Приморья и как раз до реки Халхин-гол и доходит, а дальше обрывается.
— Думаю, а ещё, уверен, что вам поручат руководить этой операцией. А вы сразу о моей бригаде вспомните. А я людей подготовлю, можете не сомневаться, но лишняя рота танков мне в тех боях, ну, и вам соответственно, не помешает. Нужно вдарить по милитаристам проклятым со всей силы, чтобы унялись, наконец.
— В течение года? — Штерн достал из пачки лист бумаги. Макнул ручкой в чернильницу и написал на листке несколько слов, подошёл к Брехту и показал листок. Там было написано: «Туда не ходи». Иван Яковлевич кивнул. Комкор смял бумагу, положил в пепельницу, вынул из ящика стола папиросы Герцеговина Флор, — Курить будешь? Ах, да, ты же не куришь. А я закурю. Чиркнул спичкой, зажёг сигарету, а потом поднёс огонёк к листочку. Тот окутался дымом, а потом вспыхнул. Брехт следил за язычками пламени и переваривал. Выходит, домой к Глафире уже НКВДшники пришли, да ещё и засаду, что ли, организовали. Повезло, что в форме попёрся. Получается, наврал Ваське, не сможет он помочь последней жене Блюхера. Иван Яковлевич точно не помнил, но, кажется, первую и вторую расстреляют, а этой только срок впаяют и она потом ещё долго жить будет и дочь воспитает. А вот грудного младенца, так и не найдёт. Сейчас грудного. Через десять лет, как найти мальчика, если государство специально и имя и фамилию меняло, а он ничего не помнит. А может и умер. Кто за крохой будет в детдоме ухаживать, да и есть ли детдома для грудных детей.
— В течение года обязательно. Зимой в тех степях воевать затруднительно. Думаю, весной начнётся, как реки ото льда освободятся, — Брехт ткнул пальцем в самый угол карты.
— Понял тебя, Иван Яковлевич. Будет тебе десять танков. Как только новые придут с завода, так к тебе и дам команду отправить. Ещё есть желания для золотой рыбки?
— Есть, Григорий Михайлович, я людей интенсивно готовлю, акцент делаю на стрельбу из пулемётов, мне бы к моим «Браунингам» и «Эрликонам» патронов побольше.
— Как бы это теперь проблемой не стало. Не хочешь на ШКАС перейти?
— Тогда лучше просто со штыком. Нужен крупнокалиберный пулемёт.
— Тогда ШВАК, там 12,7 мм.
— ШВАК давайте. Пулемёт не самый плохой. Там есть один огромный недостаток. В случае неполадок доступ к механизмам у него крайне затруднён — в отдельных случаях для устранения задержек в стрельбе требуется частичная или полная разборка пулемёта, представьте разборку пулемёта во время боя, или лётчиком в самолёте. Но мои умельцы подшлифуют, где надо. Я только слышал, что их по десятку всего в месяц выпускают. А мне сотню надо. Год ждать? — Брехт безнадёжно рукой махнул. Как бы не кончилась его лафа с «Браунингами» и «Эрликонами». Это Тухачевский был фанатом игрушек стреляющих, а потом Блюхер ему почти ни в чём не отказывал. А теперь, кто за него горой перед Москвой стоять будет?
— Ладно, Иван Яковлевич. Ты теперь Герой, имя на слуху, попробую прямо под тебя и патронов импортных раздобыть и ШВАКи достать. Всё, спешу, скоро совещание у Первого секретаря ВКПб Хабаровска. Должен быть. До свидания. — И пальцем на пепел показал.
Событие тридцать шестое