Страница 4 из 5
– Конечно, можно. Козликом, а здесь, брат, надо к берегу прибиться. Белым будешь, я обучу, а темным – он.
Ниндзя появился из угла комнаты ожидая моего выбора. Но я уже немного был обучен как желать и потребовал третьего – серого.
Наглость, конечно, моя зашкаливала, но почему бы и не пожелать.
– Хитер, малой, – поглаживал усы дедок.
– Очень хитер, собака, – вторил ему ниндзя.
– Вызывали, – в комнату потягиваясь ото сна вошла девушка в легком льняном платьеце.
– Он это, – ткнули в меня учителя.
Девушка оценивающе посмотрела на меня.
– Стихийный маг?
– Не то слово, бедственностихийный, – захихикали педагоги и я покраснел.
– И никто из вас, бестолочей, его научить не может? – строгим тоном спросила девушка, от которого и мне стало не по себе. – Учила я вас учила, пошла отдохнуть, прикорнуть лет на 200, а вы уже все, как без рук?
– Мама, это все он, – в голос затараторили великовозрастные сыночки.
– Серым значит хочешь стать? – обратилась она ко мне и я, почувствовав слабость, рухнул на дощатый пол.
«Кто учил его защите?» – вопрошала строгая мама, нерадивых учеников. Я ликовал. Не только я такой, но и они того. Солнышко припекало и наполняло меня энергией, как батарейку.
–И эти заряди, – подкатила к моим рукам два цилиндра серая ведьмочка, -меня Кира зовут.
– Я – Шурик, будем знакомы тетя Кира, – брякнул я не подумав. Молодая мать посерела от негодования, а сыночки захихикали. Разряд гнева прошиб мое тело. Ну не умел я общаться с женщинами…
Троудо выебудни
Я извинился – пожелал Кире молочную ванну. Вроде Клеопатра так делала для поддержания красоты, в связи с чем и был прощен.
Я делал явные успехи. Мое мировоззрение поменялось. Я брал понемногу и отдавал по возможности. Я делал водоворот из камней, мог вызвать шторм и формировать ледяные стрелы, вынуждать друзей делиться здоровьем, либо отдавать им свое.
Я заряжался от солнца и луны, переносил их энергию на друзей и аккумулировал в батареях.
Грохот отвлек меня от лунного восполнения энергетических запасов.
В проломанной стене показалась огромная черная когтистая лапа. Гоша взвизгнул и спрятался в дом с окном. Этому трюку он научился превосходно, но пользовался им в самый неподходящий момент.
Арин мгновенно стал мальцом и запутавшись в собственной одежде, закатился под кровать, взвизгнув: «Черные!».
В проломе появилась голова Милы, которую и зажимала когтистая лапа, а за ней и вся начальница, болтавшая ногами в воздухе. Огромная лапа ступила на дощатый пол, а голова была где-то за крышей. Первым делом я долбанул ледяными стрелами по черной лапе. Где-то в небе раздался стон и Мила рухнула на пол. Стащив у, вовремя смывшихся помощников, всю энергию, порывом ветра я откатил Милу к Арину и начал каменную бомбардировку.
На шум прибежали педагоги и другие ученики. Обессиленный, я полз за лунным лучом и слышал протяжный стон, а затем огромная туша накрыла меня.
Очнулся я в лазарете. Мила громко топала, меряя комнату шагами.
– Наконец-то, – затараторила она, запрыгнув на кровать, – сначала я расстроилась, когда узнала, что ты стал серым, но сейчас нам надо допросить черного.
– Он ранен? По ихнему я не понимаю.
– Мертв и только серые могут проникнуть в померкшее сознание, но Кира не хочет мараться.
– Я тоже не хочу.
В углу комнаты стояли трусы и жалостливо поглядывали на меня. Слабохарактерность и здесь подвела, я согласился.
Мараться! Я тоже не хотел мараться. Если бы я знал, что придется залезть в мозг к чудовищу, то тоже бы отказался. Успокаивало одно, если бы мозг был маленьким, его бы пришлось съесть сырым и не жуя, чтоб не разрушить структуры. Это были обычные трудовые будни серого. Я опять промахнулся с выбором.
Допрос
Мозг был плотным и не обладал усиленной извилистостью. Остывающие ткани вытягивали тепло из моего тела и на фоне обмена я погрузился в мир чудовища.
Было ощущение, что я летел вниз с обрыва и приземлился в сферическое помещение. Интуитивно я понял, что это яйцо. Раздался треск, потом еще и еще. Я услышал писк своих братьев и сестер и тоже пискнул на всякий случай.
Моя сфера дала трещину и наполнилась красным светом.
Откуда-то сверху доносились голоса, обсуждавшие где я и нужна ли мне помощь. Сначала я испугался, что путь к нужному моменту памяти займет слишком времени. Было желание попросить помощи подняться выше, к нужному моменту, но желание узнать другой мир пересилило. Казалось, что я сижу в виртуальном кинотеатре.
Огромная лапа достала меня из яйца, осмотрела и отправила по одному коридору, а моих собратьев по другому. Это была сортировка.
Коридор разветвлялся на комнатки из которых выходили собратья Арина и разбирали нас. Они были няньками, росли вместе с нами: кормили купали и играли.
Своих родителей я не знал, но очень любил Бобо – моего воспитателя. Сами черные были около 4 метров ростом и запросто могли ничайно передавить своих же детей.
10 лет я рост с Бобо, пока помещался в коридорах пещер, затем меня перевели на другой этаж, где я жил уже с черными, которые обучали меня военному делу. Другие мои собратья получали профессии ткачей, поваров и охотников.
Бобо отдал мне сверток и взял обещание передать его своему сыну Арину. Я вырос и отправился на поиски своего брата и почти нашел, но…
«Я друг, – кричал я, – я друг».
Очнувшись, я вскочил, кричал и хватал за грудки своих друзей: «Его надо оживить. Оживите меня – я друг!».
Воскрешение черного
На совет собрались все педагоги школы. Решать надо было быстро, пока еще отобранная жизнь дотлевала в огромном теле. Иметь такого союзника было стратегически верно, но могло полностью лишить защиты школу.
Отобрали лучших учеников и половину педагогов.
Первым делом создали мост между мной и черным. Я отдавал ему свою жизнь, а сам вытягивал ее у стоящих в круге жизни. Кира решила брать энергию солнца и насыщать ею черного напрямую и чуть не поставила крест на всех наших усилиях, сделав дыру в ухе воскрешаемого.
Энергия солнца была перенесена на круг жизни и процесс пошел быстрее. С первым вдохом на черного наложили кандалы, так как было неизвестно, что сохранило его сознание.
Черного лихорадило три дня. Он метался на своей лежанке и отчетливо произносил: «Бобо».
Арин не отходил от названного брата. Ел и рос. Менял ему повязку на ухе и закидывал на огромную голову мокрые простыни, пытаясь сбить жар.
Гоша тоже был рядом и не скрывал свой чешуйчатый интерес – узнать, что надо черным от его персоны.
Я переживал как за себя самого. Кира покрикивала на меня и называла тряпкой, которая не достойна носить звание серого, а только сопливого белого. Она поливала меня гадостями, но я не обижался. Знал, что Кира тоже переживает за сам процесс. Директор школы не могла допустить ошибки. На кону стояла ее репутация.
Нельзя сказать, что Киру любили, но однозначно уважали.
«Бобо, Бобо», – услышал я радостное рокотание черного, поднявшего Арина над головой.
Пропажа с отдаленными последствиями
Кира ходила чернее тучи. Мозг воскрешенного был явно поврежден. Репутация сильнейшего серого висела на волоске.
Черный же умилялся обретенному другу и повторял, показывая то на себя, то на Арина: «Арин – Бобо». Сомнений в том, что подопечный впал в детство ни у кого не было. Между собой, во избежание путаницы мы прозвали чёрного Чарином.
Инцидент с Чарином потребовал дозора. Все опасались, что за ним придут и отомстят, но никто не мог предположить, что Чарин исчезнет вместе с Арином. Через пять дней, после появления Чарина, он исчез так же внезапно, как и появился.
Все вопросительно глядели на меня, предлагая порыться в общих воспоминаниях и найти объяснение загадочному исчезновению. Я отрицал даже намеки на следы ответов, но сам был целиком погружен в это дело.