Страница 13 из 29
Кто же станет юным победителем, достойным лаврового венка?..
Не дарданский подросток – его стрела воткнулась куда-то в плечо мишени.
Не Нестор – он почти попал, но наконечник его стрелы замер на границе между соломой и красной линией круга.
Одиссей. Только его выстрел вновь поразил самый центр!
Со зрительских мест раздались возгласы одобрения, предназначенные юному итакийцу. Особенно громко вопили и победно потрясали кулаками моряки, приплывшие в Иолк вместе с ним. Ясон с трудом подавил огорченный стон. Бросив взгляд на сидевшего поодаль Нелея, отца Нестора, мальчик увидел, как у того поникли плечи от разочарования. Ясону стало его жаль: не будь Одиссея, победа досталась бы именно Нестору и город Пилос мог восторжествовать.
Одиссей принял возложенный на его голову венок как должное. Когда царевич Итаки покидал поле, на его лице снова красовалась улыбка, которая так раздражала Ясона и его друзей.
***
Глубокая ночь опустилась на Иолк, давно смолкли все уличные звуки. Темнота, прочно опутавшая своими нитями улицы города, проникла и в царский дворец. Не спали лишь стражники на своих местах, а вместе с ними и владыка Эсон, бродивший по мегарону.
Царь Иолка страдал от недомогания, отравлявшего ему жизнь еще с прошлого лета. Сильнейшая головная боль могла возникнуть совершенно из ниоткуда, лишая способности здраво рассуждать. В такое время Эсону казалось, что разум полностью его покидает, но царь держался как только мог.
Сослаться на усталость и прервать собрание, отказаться от еды, уйти помолиться Афине… Эти простые способы помогали владыке не терять лица перед подданными, укрыться и не допускать слухов. Но вечно так продолжаться не могло.
Ужин окончился плохо: разрывающее череп ощущение появилось, когда на стол подали великолепную телятину. Извиниться перед гостями и уйти царь не мог – в зале находился его ни о чем не подозревавший сын. Лишь когда пиршество завершилось, Эсон поспешно выбежал на воздух, где его и вывернуло – мучительно, наизнанку. Боль отступила лишь отчасти. Повелитель Иолка решил пойти в мегарон и там переждать приступ.
Этой ночью выспаться ему было не суждено. А завтра – второй день игр!.. Будет непросто продержаться до конца. Но царь уже привык к подобным вещам. Пока он расхаживал по мегарону, терзавшие голову боли то резко усиливались, то на время ослабевали. Иногда он не мог даже повернуть голову без страданий.
Эсон догадывался: все очень серьезно. Его муки не имели ничего общего с теми, что свойственны старикам при переменчивой погоде. Трое опытных лекарей не смогли облегчить боль. Пришлось лишь взять с них слово, что они никому об этом не расскажут.
Скрип сандалий стал для него неожиданностью. Он повернулся чуть резче, чем следовало – и едва не застонал от накатившего приступа.
– С тобой все в порядке? – услышал царь через бессознательную муть знакомый голос.
Это был Пелий, его брат. Эсон расслабился, глядя на родное лицо, тускло освещенное огоньками факелов.
– Ты не очень хорошо выглядишь, – добавил ночной гость, подходя ближе.
– Это потому, что сейчас темно, – улыбнулся Эсон. Видя, что брат ему не поверил, он добавил после некоторого колебания:
– Кажется, за ужином я что-то неудачно съел. Мне слегка подурнело, но это быстро пройдет.
– Вот как? Велю проверить все кушания. Если на столах была несвежая пища – тому, кто ее приготовил, сильно не поздоровится. Я лично возьмусь за плеть.
– Ладно, об этом мы поговорим в другой раз, – поспешно заметил старший брат. – Отчего ты сам не спишь?
– Победа покоя не дает, – криво ухмыльнулся Пелий. – Все ворочаюсь с боку на бок, никак сон не идет. Решил пройтись, освежиться… А тут и ты разгуливаешь.
– Ну надо же! Днем казалось, что первое место в метании копья совсем тебя не заинтересовало.
– Не люблю проявлять свои чувства слишком явно. Ты меня знаешь.
– Знаю, – вздохнул Эсон. – Все, как и всегда. Порой мне кажется, что из тебя получился бы лучший царь, чем я сам. Ты умеешь скрывать истинные намерения и не поддаешься на провокации.
– Ну, только не начинай, – Пелий пожал плечами. – Пока что мне достаточно и того, чем я владею сейчас.
Они помолчали. Каждый как будто задумался о чем-то далеком. Внезапно царь Иолка вспомнил, о чем хотел поговорить:
– Знаешь, а с Ясоном у тебя так не получается.
– То есть? – его брат вскинул брови.
– Он жаловался, что ты странно на него смотришь. И от тебя будто веет недружелюбием. Ясон ведь это чувствует. Полагаю, тебе стоит знать, что дети бывают удивительно прозорливыми…
– Могу лишь поверить тебе на слово, – тон Пелия стал заметно холоднее. Эсон отвел взгляд:
– Извини. Признаю, последнее было лишним.
Его брат был прекрасным атлетом и способным управленцем, но в семейной жизни познал лишь скорбь. Это повлияло и на его характер, отчего Пелия больше боялись, чем любили.
Мало кто знал, что в юности Эсон и Пелий добивались внимания одной и той же девушки из знатного рода. Полимеда остановила свой выбор на старшем царевиче и вместе с ним стала править Иолком. Между братьями пролегла бездонная пропасть: несколько лет они не могли говорить друг с другом так же свободно, как делали это в детстве.
Однако время способно залечить даже глубокие раны. Понемногу Пелий стал смягчаться. Он даже обрел утешение в любви к юной жрице Афины – невысокой, стройной прелестнице с волнистыми волосами. Ради него та оставила горячо любимый храм и перебралась во дворец. Пелий почти уже связал себя счастливыми семейными узами, но тут случилось несчастье.
Однажды его возлюбленная уехала навестить родственников в отдаленной деревне. На следующий день она не вернулась. Еще через сутки – тоже. Встревоженный Пелий направил отряд на поиски. Вскоре тот вернулся с неутешительными известиями: деревня подверглась нападению разбойников. Были жертвы.
Пелий не остался на похоронах. Лишь единожды бросив взгляд на истерзанное худенькое тело, которое ему показали, он взял с собой два десятка солдат и покинул Иолк, не говоря никому ни слова.
Когда он вернулся, уже наступила осень. От карательного отряда осталось лишь четверо людей, сам вид Пелия был страшен. Но зато в окрестностях Иолка перевелись разбойники. Поговаривали, что солдаты Пелия перед казнью оскопляли их заживо и выкалывали глаза… На окрестные деревни с тех пор никто больше не нападал.
Тем временем у царя Эсона родился сын. К сожалению, истощенная родами Полимеда не выдержала – спустя некоторое время она скончалась после, казалось бы, пустяковой болезни. Оба брата внезапно остались в одиночестве, их мир наполнился страданиями. Но маленький Ясон все же стал для своего отца путеводной звездой.
Эсон сумел понемногу оправиться от горя, на губах царя вновь появилась улыбка. У Пелия же не осталось ничего. Изначально более угрюмый, он еще сильнее погрузился в себя, с тех пор почти не прикасаясь к женщинам. Казалось, ему не приятны ни детский смех, ни прелести девичьего тела, ни очарование природы. Замкнутый и суровый, Пелий был хорошим царедворцем, прекрасным бойцом, но цветы в его сердце более не распускались.
К Ясону он и вовсе испытывал далеко не лучшие чувства. Если Эсон видел в своем сыне утешение после тяжелой утраты, то Пелию неприятно было даже встречаться с ним взглядом. Юный царевич слишком походил на мать, что всякий раз напоминало его дяде о горьких привязанностях юности. К тому же Пелий так и не обзавелся семьей и детьми. Трон Иолка достанется Ясону и его потомкам, а другой ветви царского рода суждено было оборваться… Так что при виде племянника Пелий либо сильнее замыкался в себе, либо с трудом подавлял неприязнь. Он понимал, что Ясон не заслуживал такого отношения, но изменить это было выше его сил.
Бездетный, одинокий и никем не любимый, этот мужчина не смог отыскать в себе хоть каплю тепла для мальчика, который был ему родней. Все, на что хватало Пелия, – безуспешные попытки хоть как-то скрывать свое недружелюбие к Ясону.