Страница 12 из 13
– Выходим, товарищи офицеры, – капитан оборвал ход моих мыслей.
Мы по очереди вошли в дверь контрольно-пропускного пункта на первом этаже трехэтажного здания из красного кирпича.
Два крепких спортивных парня в гражданской одежде тщательно проверили наши удостоверения личности и командировочные предписания.
После этого капитан повел нас на третий этаж. Мы зашли в большой просторный кабинет.
– Здравствуйте, товарищи офицеры. С прибытием. – Хозяин кабинета пожал каждому из нас руку. – Генерал-майор Эйтингтон.
Он был в полной генеральской форме с рядом орденских колодок на груди.
– Прошу, присаживайтесь. – Генерал указал на ряд стульев у стены. – Чаю, извините, не предлагаю, время у нас более чем ограничено. – Лицо генерала стало серьезным. – Вы прекрасно знаете о событиях на Дальнем Востоке. Уничтожение нашего аэродрома – это была разведка боем. И она у американцев прошла более чем успешно. Уничтожены девять наших самолетов. За несколько дней до этого они сбили наш самолет-разведчик над Желтым морем в районе Порт-Артура. Кроме того, каждую неделю с моря и с воздуха на советскую территорию забрасываются шпионы и диверсанты. Бывшие латышские и украинские эсэсовцы, каратели и полицаи. Руки у них по локоть в крови. Только хозяева теперь другие. – Генерал обвел нас всех усталым взглядом. – В любой момент можно ожидать атомную бомбардировку. Поэтому вы, товарищи, и откомандированы из своих частей. Для каких задач, я думаю, вам объяснять не надо. Вы все профессионалы с серьезным боевым опытом. Вы в войну служили в Смерше ВМФ[60]. – Генерал посмотрел на моряков. – А вы, насколько мне помнится, в отделе Селивановского[61]. – Эйтингтон перевел взгляд на армейцев.
– Так точно, товарищ генерал, – негромко сказал один из танкистов, большеголовый капитан со шрамом на подбородке.
– То, что сейчас происходит в Корее, вы тоже знаете. Эта война вполне может перерасти в третью мировую. Наши летчики, моряки и прочие специалисты уже находятся в пути. Поэтому формируется отряд для действий во вражеском тылу. Причем не только из офицеров нашего ведомства. В основном там будут соседи.
Мы поняли, что речь идет о военных разведчиках.
Генерал встал и подошел к окну.
– Вы не хуже меня знаете, товарищи, что в тыл врага идут только добровольно. Никого из вас не хочу обижать, но каждый имеет право отказаться. Никаких дисциплинарных последствий это иметь не будет. Просто вернетесь к своему месту службы. – Генерал обвел всех взглядом. – Давайте сделаем так. Кто согласен ехать в командировку, садится в автобус. Те, кто не согласен, пусть подождут возле моей машины. Свободны, товарищи офицеры.
Выходя из кабинета последним, я вдруг услышал:
– Товарищ Черкасов, задержитесь на минутку.
Я прикрыл дверь и подошел к генералу.
– Витя, это я про тебя кадровикам напомнил, – улыбнулся Эйтингтон.
– Да все нормально, Наум Исаакович. Ну, я пошел в автобус.
– Погоди. Я с тобой посоветоваться хочу.
Только сейчас, вблизи, я рассмотрел, какое измученное у генерала лицо. Синева под глазами говорит о том, что работать ему приходится сутками. Я близко знаю Наума Исааковича с лета сорок второго, со времен Битвы за Кавказ. Помню, перед нашим выходом в немецкий тыл он долго беседовал со мной, мальчишкой, как с равным. Хотя он уже был заместителем начальника нашего диверсионного управления. Вообще он прост в общении и внимателен к подчиненным.
Еще знаю, что все, что касается чисто военных операций и взаимодействия с военной разведкой, – это все забота Эйтингтона. Его очень уважают в военной разведке. Его опыт многогранен.
В двадцать пятом году он окончил восточный факультет Академии Красной армии. В качестве разведчика-нелегала работал в Китае, Турции, Греции. А во время войны с фашистами в Испании был на фронте. Там его знали как генерала Котова. Еще нас сближают, несмотря на разницу в званиях и возрасте, три месяца, проведенные вместе в Восточном Туркестане[62].
Английская разведка пыталась тогда сорвать добычу и отправку в Союз урановой руды. Англичане подготовили несколько отрядов уйгурских боевиков. Я тогда был в группе Прокопюка[63]. Мы быстро обнаружили и уничтожили базу боевиков без потерь. Вся наша группа была из бывших омсбоновцев. Кстати, в институте для всех слушателей и курсантов я был в дальнем морском походе к берегам Египта. Тем более, когда я появился в конце ноября, мое загоревшее, почти коричневое лицо это подтверждало.
– Витя, подумай, что вам там из специального вооружения и средств связи понадобится? Все, что официально состоит на вооружении, у вас будет.
– Наум Исаакович, что тут думать, я сразу скажу. Винтовки СВТ[64] с глушителями «Брамит». К ним бы прицелы ночного видения. Помните, как мы их впервые на Кавказе опробовали? Ночные прицелы и бинокли тогда еще экспериментальными были.
– Помню, – кивает Наум Исаакович.
«Брамит» на винтовке Мосина и револьвере «наган».
– Что еще?
– Переносную аппаратуру радиоперехвата, которая у нас с сорок второго года была. Чтобы не вышло, как в Красной армии.
– Ты о чем? Напомни…
– Немцы перед войной здорово обогнали нас в радиосвязи. И англичан с американцами тоже. У них вся тактическая радиосвязь была на ультракоротких волнах, в истребительной авиации и на флоте тоже. У нас до войны таких радиостанций даже в глаза не видели. Поэтому немцы в сорок первом и сорок втором в тактическом звене вели радиопереговоры открытым текстом. К нашей радиоразведке относились с пренебрежением. Кстати, у армейских осназовцев УКВ-аппаратура так до конца войны и не появилась. Но ребята делали, что могли. Снимали радиостанции со сбитых немецких истребителей и танков подбитых. Ремонтировали и работали.
– А у нас что с этим тогда было? – с интересом спросил Эйтингтон.
– У нас все проще. Лаврентий Палыч в сорок первом дал команду кому надо. Попробуй не выполни. Уже летом сорок второго, когда мы на Кавказ улетали, у нас были УКВ-приемники и пеленгаторы. А с сорок третьего почти в каждом отряде, десантируемом в немецкий тыл, была такая аппаратура. Но, к сожалению, где работали наши, немцы уже открытым текстом не болтали. Кроме УКВ, и коротковолновые приемники нужны. Что еще? Естественно, альпинистское снаряжение, ведь в Корее везде горы.
– Все будет. Обещаю. – Наум Исаакович подошел ко мне и коротко обнял. – Ну, с Богом, Витя.
Из моих спутников никто не отказался ехать на войну. К вечеру автобус привез нас к окраине одного из подмосковных поселков. Там находилась воинская часть, окруженная длинным высоким забором. Часть эта была учебным центром одного из управлений Генштаба. Учебные корпуса, общежития, казармы и спортивный городок были вписаны в растущий за поселком еловый лес. Воздух здесь был всегда свеж и изумительно чист. Нашу «корейскую» группу поселили в длинной низкой казарме. Уже потом мы узнали, что здесь когда-то была конюшня. Тем не менее в казарме было тепло. Кроме того, была горячая вода и душ.
Спали на двухъярусных койках. Я сразу занял место наверху. Там всегда теплее. Питались в столовой батальона обеспечения, куда ходили строем. Водил нас самый старший по званию – капитан третьего ранга. Здесь я встретил Федора Кирилова[65]. В сорок третьем, когда он служил в РОН, мы вместе работали на Ладоге.
Пока нас было двадцать восемь человек. Причем не только офицеры. Среди нас было несколько мичманов, старшин и сержантов. Кое-кто был призван из запаса. Выделялся своей бесшабашностью старшина первой статьи Семен Агафонов. Потом от ребят с Северного флота я узнал, что в ноябре сорок первого он вполне мог попасть в штрафную роту. Тогда его спасло то, что штрафные роты и батальоны появились только летом сорок второго. Но с подводной лодки, где он служил коком, его списали со скандалом. Тогда за него поручился перед начальником разведотдела капитан Лебедев, командир флотского отряда разведчиков. И не зря. Еще знаю, что Семен был лучшим рукопашником отряда. Кстати, потом я убедился, что в минуты опасности Семен становится совершенно спокойным и хладнокровным.
60
С апреля 1943 года существовали три независимые военные контрразведки. Самая известная – это Смерш Народного комиссариата обороны. Кроме того, были Смерш Военно-Морского Флота и Смерш НКВД, отвечавший за контрразведку в войсках НКВД.
61
Данный отдел в Смерше НКО занимался диверсионными операциями во вражеском тылу.
62
Ныне Синцзян-Уйгурский автономный округ Китая.
63
Герой Советского Союза. В годы ВОВ командир отряда в ОМСБОН НКВД.
64
Самозарядная винтовка Токарева.
65
Федор Петрович Кирилов – участник финской кампании. В годы ВОВ командир взвода РОН. В 1950 г. награжден орденом Красной Звезды, в 1955 г. – орденом Красного Знамени. Уволен в запас в 1960 г. в звании майора.