Страница 44 из 52
Глава 39.
Примерно через полчаса, придя, наконец, к согласию, друзья решили отправиться спасать Д‘Арнатьяна и Потроса. Засунув в помойку тела Фламарана и Коменжа, друзья остановили карету, и выпрягли из нее лошадей, предварительно выстрелив в муху, севшую на лоб кучера.
Примерно в это же время, началось сражение между королевскими солдатами и слегка подвыпившими повстанцами. Королевские отряды под предводительством принца Конде, подогретые обещанием объявить Париж свободной мародерской зоной на три дня, весьма решительно двинулись в бой. Повстанцы, крича “Анархия-мать порядка”, “Да здравствует Бофор, обещавший всем по пистолю” и “Ура, коадьютор Гонди обещал всем пиво”, весьма смело и необдуманно бросились бежать. Сражение могло бы еще долго продолжаться в виде догонялок, если бы не тактическая неточность, проявленная принцем Конде. Ввиду того, что у него двоилось в глазах после вчерашней попойки во дворце, он повел свои отряды влево, тогда, как повстанцы убегали вправо. Историки отмечают, что многие в этот день проявили доблесть, метко стреляя в спину зазевавшимся повстанцам, или же, притворившись мертвым, неожиданно ударяя ножом какого-нибудь сострадательного противника. В числе отличившихся в этой битве был маршал Планше со своим полком. Его полк засел на крышах, сбрасывая на головы сражающимся куски шифера. Однако доподлинно осталось неизвестным, на чьей стороне воевал этот отряд. Маршал Планше наградил полковника Базена, лейтенанта Гримо и рядового Мушкетона, подарив им конфеты петарды.
- Они взрываются во рту, а не в руках, - эта историческая фраза Планше известна и поныне.
Тем временем, Отос и Амарис пытались найти следы друзей. Обходя все публичные дома и трактиры, друзья повсюду расспрашивали о Д’Арнатьяне и Потросе. Совершенно случайно, Д’Арнатьяну удалось послать письмо Отосу. Он подкупил тюремщика, обещая тому награду, когда он вручит ему письмо Отосу. Тюремщик был настолько глуп, что поверил гасконцу и на полном серьезе потребовал вознаграждение за свои труды, чем немало огорчил благородного Отоса, считавшего, что добрые дела делаются из благородства, а не из-за денег. Все кончилось тем, что тюремщик остался лежать у обочины связанный как кукла с подожженной динамитной шашкой, засунутой ему глубоко за шиворот, а Отос и Амарис спрятались в придорожных кустах, чтобы показавшаяся вдалеке брачная процессия не помешала им прочитать письмо.
Взрыв, брызги крови и куски продажного тюремщика, надолго запомнились брачующимся и их гостям. Больше всего негодовал жених, возмущавшийся тем, что взрывом не убило тещу и тестя, вместе взятых.
Но для отважных друзей все остальное словно перестало существовать. Они с трепетом развернули письмо и прочли следующее:
«Дорогие друзья!
Я как раз собирался отослать Вам, граф де Ла Фер, мой дорогой друг, те самые полпистоля, которые как Вы почему-то утверждаете, я задолжал, ну да ладно. Так вот, только я, значит, хотел послать их Вам по почте почтовым переводом (три су за пересылку), как подлые негодяи и грязные подонки, эти гвардейцы кардинала, напали на нас с Потросом. Их было много, но мы смело сопротивлялись и убили семьдесят и ранили еще больше этих ублюдков, но их было гораздо больше, остальные арестовали нас и я так и не успел послать эти злополучные полпистоля. Если эти полпистоля все еще Вас интересуют, то приезжайте и спасите нас. Если можете, то спасите нас поскорее, а то Потрос уже надоел, храпит по ночам, как буйвол, поет песни, скоро я его сам прирежу, честное слово!
С уважением, Д’Арнатьян
P.S. Отосик, Амарисик, спасите НАС!
P.P.S. ПОЖАЛУЙСТА!
P.P.P.S. Все, Потрос меня достал, завтра прирежу толстого придурка!
- Д”Арнатьян, я спасу тебя, - воскликнул Отос, выстрелив в проходящего мимо гвардейца.
- Да, но как? – спросил рассудительный Амарис, обшаривая карманы трагически погибшего гвардейца. В поисках, по-видимому, новых писем от друзей. – Упокой господи его душу, - добавил он, увидев, что у гвардейца несколько зубов золотые. Воровато озираясь по сторонам, достопочтенный аббат Д’Эрблю вытащил клещи и принялся рвать зубы, или как он объяснял Отосу «собирать пожертвования для церкви».
- Действительно, как? – задумался Отос. – Этот придурок исписал полстраницы, но забыл написать свой адрес. – Но он мой друг, и я отдам жизнь за него, а он отдаст мне мои полпистоля, - мечтательно произнес благородный граф де Ла Фер.
В это время из-за угла вынырнул всадник-лихач, который, крича что-то неразборчиво, проскакал мимо и ни с того, ни с сего, выстрелил в Отоса и Амариса по два –три раза и скрылся за углом, страшно довольный. Вскоре за следующим углом вновь послышались выстрелы.
- Это же был Рауль, - изумленно сказал граф де Ла Фер. – Но он нас не узнал, - отеческая слеза радости появилась в левом глазу Отоса.
- Он ужасно похож на своего отца в молодости, - льстиво сказал Амарис. – Но он в нас не попал, и на том спасибо.
- Надо догнать его, мальчик совсем растерялся в Париже.
- Я бы так не сказал, - сказал Амарис, сопоставив вдруг, имена Рауля де Бражелона и известного бандита Рауля Пустая Башка, орудовавшего в этом районе. – Кроме того, нам надо спасти Потроса и этого прощелыгу Д’Арнатьяна, который еще в Англии украл у меня надувную резиновую женщину, которую я купил только для того, чтобы она изображала кающуюся Марию-Магдалену в нашем аббатстве. Честное слово, - добавил он.
Если бы благородный Отос не был бы так занят тем, что принялся с помощью карманной подзорной трубы изучать семейную жизнь коадьютора Гонди, то он бы непременно заметил как из кармана Амариса при его словах выпал велосипедный качок. Разочаровавшись в подзорной трубе, когда коадьютор задернул шторы, Отос решил идти к королеве, чтобы спасти друзей, о чем тут же сообщил своему другу.
Услышав это, Амарис предположил, что Отос опять накурился марихуаны. Однако Отос настоял на своем, ибо им двигали благородные мотивы, а это заставляли его отринуть заботы о собственной безопасности.
- Как хотите, - протянул Амарис, крутя пальцем у виска. – Но запомните, в тюрьме травку будет достать труднее, чем здесь.