Тайна происхождения. Трилогия

– Я и не говорил, что видел. – Следующие слова я адресую Крейгу: – У вас проблемы с метаном.

– Да, возникли не так давно. Мы начали натыкаться на карманы только в прошлом году. Очевидно, мы были не совсем готовы. Мы предполагали, что главную опасность при этих раскопках будет представлять вода.

– Разумное предположение. – Метан – неизменная опасность многих угольных шахт. Я ни в коем случае не ожидал бы встретить его здесь – в месте, где вроде бы нет ни угля, ни нефти, ни иных месторождений природного топлива.

Крейг указует вверх.

– Вы, несомненно, заметили, что ствол идет под неизменным углом – около девяти градусов. При этом вам надлежит знать, что дно моря над нами опускается с уклоном приблизительно одиннадцать градусов. Оно над нами примерно в восьмидесяти ярдах… как мы полагаем.

Мгновенно сообразив, что из этого следует, я не могу скрыть изумления.

– Вы считаете, что это метан со дна моря?

– Да, боюсь, что так.

Рутгер ухмыляется, будто мы две сплетничающих пожилых тетушки.

Я озираю остальную часть выработки. Крейг вручает мне каску и небольшой ранец. Потом щелкает рычажком сбоку, и на каске вспыхивает огонь. Я мгновение удивленно разглядываю его, но потом просто надеваю, решив сперва разобраться с более серьезной загадкой.

Скальные породы потолка сухи. Это добрый знак. Невысказанная угроза заключается в том, что если метановый карман взорвется и если этот карман достаточно велик, чтобы простираться до морского дна, произойдет чудовищный взрыв, а следом хлынет потоп, который почти мгновенно обрушит весь свод выработки. Тут уж либо сгоришь, либо захлебнешься, либо будешь раздавлен насмерть. А может, всё разом. Одна-единственная искра – от кирки, от упавшего камня, от трения колес вагонетки о рельсы – может поднять на воздух все вокруг.

– Если газ над нами, между этим штреком и морем, иного выбора я не вижу. Я бы рекомендовал закрыть его и найти другой путь, – заявляю я.

– Говорил же я вам, Мэллори, – презрительно бросает Рутгер. – Он непригоден. Мы только попусту время теряем с этим колченогим американским трусом.

– Минуточку, Рутгер, – вскидывает ладонь Крейг. – Мы оплатили мистеру Пирсу приход сюда; так давайте же выслушаем, что он хочет сказать.

– И что бы вы сделали, мистер Пирс?

– Ничего. Я бы бросил проект. Добыча не оправдает затрат – ни человеческих, ни капитальных.

Возведя очи горе, Рутгер начинает разгуливать по выработке, игнорируя нас с Крейгом.

– Боюсь, мы не в состоянии так поступить, – вещает Крейг.

– Вы ищете сокровища.

Сцепив руки за спиной, Крейг идет вглубь зала.

– Вы же видите размеры выработки. Вам известно, что мы не охотники за сокровищами. В 1861 году мы утопили в Гибралтарской бухте корабль – «Утопию». Небольшая шутка для посвященных. Мы потратили пять лет на погружения к месту кораблекрушения, служившего ширмой для наших поисков внизу, где мы обнаружили сооружение приблизительно в миле от побережья Гибралтара. Но мы решили, что не в состоянии добраться до сооружения со дна моря – оно погребено слишком глубоко, а наши методы подводных работ пока просто слишком примитивны, и на быстрое их усовершенствование рассчитывать не приходится. Притом мы боялись привлечь внимание. Мы и так слишком уж подзадержались на месте затопления купеческого судна.

– Сооружение?

– Да. Какой-то город или храмовый комплекс.

Подойдя к нам, Рутгер становится спиной ко мне и лицом к Крейгу.

– Ему незачем это знать. Он захочет большей платы, если подумает, что мы откапываем нечто ценное. Американцы почти так же жадны, как евреи.

– Спокойно, Рутгер! – возвышает Крейг голос.

Проще было проигнорировать этого молокососа. Я заинтригован.

– А откуда вы знали, где затопить корабль, где копать? – интересуюсь я.

– Мы… имели общее представление.

– Откуда?

– Из исторических документов.

– А как вы узнали, что находитесь под местом погружения?

– Воспользовались компасом и рассчитали расстояние, принимая в расчет уклон тоннеля. Мы сейчас прямо под нужным участком. И располагаем доказательством.

Подойдя к стене, Крейг хватает камень – нет, потрепанную черную ткань, которую я принимал за породу. Сдергивает покрывало на пол, открыв взору… проход, будто люк в переборке массивного корабля.

Подойдя поближе, я свечу своей лампочкой в это странное пространство. Стены черные, явно металлические, но отблеск у них какой-то не такой, неописуемый; почти складывается впечатление, будто они реагируют на мой свет, как водяное зеркало. А наверху и внизу прохода мерцают огоньки. Заглянув за поворот, я вижу, что туннель ведет к какой-то двери или порталу.

– Что это? – шепчу я.

Крейг склоняется над моим плечом.

– Мы считаем, что это Атлантида. Город, описанный Платоном. Местонахождение совпадает. Платон утверждал, что Атлантида возносилась из Атлантического океана, будучи островом, расположенным прямо перед стремнинами Геркулесовых столбов.

– Геркулесовых столбов…

– Того, что мы называем Геркулесовыми столбами. Гибралтарская скала – один из Геркулесовых столбов. Платон утверждает, что Атлантида правила всей Европой, Африкой и Азией и служила путем на другие материки. Но она погибла. Говоря словами Платона: «Hо позднее, когда пришел срок для невиданных землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки вся ваша воинская сила была поглощена разверзнувшейся землей; равным образом и Атлантида исчезла, погрузившись в пучину»[20].

Крейг зашагал прочь от странного сооружения.

– Это она. Мы нашли ее. Теперь вы видите, почему мы не можем все здесь бросить, мистер Пирс. Мы очень, очень близки к цели. Вы к нам присоединитесь? Вы нам нужны.

– Вы попусту теряете время, Мэллори, – смеется Рутгер. – Он напуган до смерти, я по глазам вижу.

Крейг сосредоточенно смотрит на меня.

– Не обращайте на него внимания. Я знаю, что это опасно. Мы можем платить вам больше тысячи долларов в неделю. Скажите лишь, сколько это стоит.

Я заглядываю в тоннель, потом снова осматриваю потолок. Потолок сух.

– Позвольте поразмыслить.

– Что у нас с глубиной? – поинтересовался Роберт Хант у буровика.

– Только что прошли шесть тысяч футов, сэр. Остановиться?

– Нет. Продолжайте. Я доложусь. Дерните меня, когда будет шесть с половиной.

Пройдя свыше мили, они не обнаружили ничего, кроме льда – точь-в-точь как на последних четырех буровых участках.

Запахнув парку поплотнее, Роберт направился от массивного бурового полка к своей полевой палатке. Миновал по пути еще одного рабочего. Хотел что-то ему сказать, но не мог вспомнить, как его зовут. Два человека, которых ему выделили, всё помалкивают; ни один почти ничего не поведал о себе, но оба трудолюбивы и совсем не пьют – лучших буровиков в экстремальных условиях и пожелать нельзя. Наверное, работодатель скоро опустит руки. Скважина номер пять выглядит совсем как четыре до нее – ничего, кроме льда. Но весь этот материк – циклопическая ледяная глыба. Роберт вспомнил, как где-то читал, что Антарктика хранит девяносто процентов мировых запасов льда и семьдесят процентов запасов пресной воды. Если взять всю воду на свете – из каждого озера, пруда, ручейка и даже из всех облаков, не наберется и половины того, что заморожено в Антарктиде. Если весь лед растает, мир неузнаваемо преобразится. Море поднимется на двести футов, целые государства погибнут – а точнее, уйдут под воду, утонут; низменные страны наподобие Индонезии исчезнут с карты. Нью-Йорка, Нового Орлеана, Лос-Анджелеса и большей части Флориды тоже не станет.