Будда

Сангье спал. Я на всякий случай одела маску. Подошла, потрогала лоб. Кипяток. Одежда вся сырая. Начала растягивать его рубашку. Он открыл глаза.

— Что ты делаешь? — Раздеваю тебя, ты весь мокрый. — Не надо. Уходи. Заразишься. — Вообще-то, «денге» от человека к человеку не передаётся.

Гордо проговорила я, типа «умная». Он смотрел сдвинув брови. Я продолжила.

— И я принесла лекарства и уколы. Так что, оголяй зад. И одежду сними. Она мокрая и грязная. — У меня другой нет. И ты не будешь ставить мне уколы.

Вот же баран упёртый.

— Ещё как буду, не выдумывай, давай! А одежду я прополощу вечером и принесу завтра. Поваляешься голый. Кто тебя тут видит. — Ты видишь. — Я же не прошу тебя трусы снимать. Я тебя видела после купания, глаза не сломала.

Он попытался снять рубаху через голову. Скривился.

— Руки не слушаются. Болит все. — Я сейчас поставлю один укол обезболивающего и второй от температуры. Приложу холодный компресс, оботру тебя и будет лучше. Давай помогу.

Я помогла ему раздеться и перевернуться на живот. Приспустила подобие трусов, надетое на него.

— Ты хоть это когда-то делала? — Все бывает в первый раз. — Ты шутишь?

Он даже попытался привстать. Но я уже засандалила ему первый.

— Тише, пациент. Все идёт по плану. Визуально делишь полупопие на 4 части. И метишь в верхнюю крайнюю. Больно? — На удивление, нет. — Второй будет больней. Так в аптеке сказали. Что вот эти красненькие болючие. — Потерплю. Ты же не отстанешь? — Ни за что.

Второй он мужественно стерпел. Перевернула его. А он тяжелый. Хотя и худоват. Наверно мышцы так весят. Накрыла его простынкой до пояса.

Я смочила маленькое полотенце в холодной воде. Положила ему на лоб. Полотенце побольше (ну как полотенце… тряпка), тоже смочила, дотронулась до его шеи.

— Не надо, давай я сам. — Мне не сложно. А тебе тяжело двигаться, я же вижу.

Он вздохнул. Я продолжила. Этот процесс завораживал. Очень темная кожа обтягивала его крепкие руки, торс… грудь его была покрыта короткими выгоревшими на солнышке волосками.

Когда я дошла до живота, он заметно напрягся. Дорожка волос от пупка пряталась под простынкой. Я остановилась. Мало ли щекотно ему.

— Ноги обтирать ты мне не будешь. Просто полей из бутылки.

Он свесил ступни с кровати. Не буду перечить. Ему и так от чего-то неловко.

Померила температуру через час. 37.5 — уже прогресс. Я поставила несколько бутылок с водой и морсами у кровати.

— Чтобы к утру все выпил! Надо много пить! Может тебя покормить? — Аппетита совсем нет.

Он улыбнулся, я забрала его одежду, вернулась на побережье. Набрала воды, постирала. Машинки в бунгало нет. Повесила сушиться на улице.

Анка совсем пропала. Познакомились на Калангуте с каким-то русским и отрывается по полной. Я так не умею. Даже если бы можно было.

Поужинала, легла спать. Надо завтра пораньше к нему. Мало ли.

Утром осмотрев одежду, обнаружила, что она вся рваная. Но я девушка запасливая. Нитки и иголка с собой. Ну подумаешь не совсем в цвет. Лучше, чем дыры.

Захватила завтрак, ещё напитков. Пошла подниматься. Я, кстати, бегая туда-сюда в гору, тоже глядишь фигуру отточу.

Сангье уже не спал.

— Привет. Как чувствуешь себя?

Я положила руку на лоб. Опять кипяток.

— Хочу уколы. — Похвальное желание. И твоя личная медсестра сейчас все организует. Или сначала завтрак? — У меня ужин протух и завтракать не хочу. Кушай сама. — Я покушала. Это ничего, что аппетита нет. У меня всегда так, когда болею.

Поставила уколы. Дала таблетки антигистаминных. Компресс на лоб. Обтерла верхнюю часть туловища. Собрала ему волосы в хвост. От них, наверно, ещё жарче. Обратила внимание, что овал лица его красивый. Скулы высокие.

— Одеваться будешь? — Если тебя не смущает, то нет. — Не смущает. Отдыхай, я пойду на веранде «помедитирую» в гамаке, чтобы не мешать. — Ты мне не мешаешь. Шла бы лучше на побережье. Скоро отдых закончится, а ты в океане не наплескалась. — Ничего страшного. Ещё 8 дней. Надеюсь, ты поправишься быстро и искупаемся вместе.

Я ушла. Пусть поспит. Сон — лучшее лекарство. Заглянула днём.

— Давай я до кафе схожу, хоть бульончик тебе принесу. — Можно. Извини, что так напрягаю тебя в отпуск. Можешь, в принципе попросить Павана. Он отправит кого-то из детей до меня. Местные знают тут тропы. — Ага, а уколы вечером тебе тоже ребёнок делать будет? Я сама.

Неспешно прогулялась. Туда, потом обратно. Себе тоже взяла ужин. За компанию обязательно поест хоть немного. Нарвала цветов по пути. Небольшие сиреневые соцветия. Для настроения.

Пришла. Спит. Поставила цветочки в бутылку с водой.

Сангье открыл глаза. Я помогла ему сесть.

— Покормить или сам? — Сам.

Но руки его все ещё не слушались. Он только плескал, не донося до рта. Так что, я все равно забрала у него ложку.

— Ты знаешь, что это за цветы? — Знаю. Это неелакуринджи. Интересный факт, что цветут они один раз в 12 лет. Нам повезло увидеть это явление.

Я удивилась.

— Ого… так редко? Не надо было рвать наверно. — Ничего страшного. На другом склоне их ещё больше, целый сиреневый ковёр. — Давай выздоравливай быстрей, и сводишь меня посмотреть.

Потом я уже привычно поставила уколы, дала таблетки, напитки и ушла, пока солнце не село.

Утром пошла купаться. Действительно, плавать надо хоть утром и вечером. Воду я люблю.

Купила завтрак на двоих. Потом пошла к хижине. По пути наткнулась на двух девушек. Они шли в купальниках и парео. Как только комары их тут не жрут в лесу. Смеялись, что-то бурно обсуждали. Потом увидели меня.

— А ты тоже пошла хижину затворника искать? Знаешь куда идти?

Я смотрела на них… две силиконовые блондинки. Обложки дешёвого аналога PlayBoy. Мисс июнь и мисс июль.

— Нет, я уже от туда.

Я махнула рукой в совершенно противоположную сторону. А для верности добавила.

— Но его нет. Там записка на двери, что он уехал. — Как жаль… такое приключение обломилось.

Я пошагала дальше. Нечего шастать к нему всяким там.

— Как сегодня? Привет. — Температура есть. — Эх. Ну ладно, значит уколы.

День прошёл не заметно. Днём ещё ходила на побережье. Искупаться и купить ужин.

— Мне вроде к вечеру полегче стало. — Как замечательно.

Я искренне обрадовалась. По крайней мере, я первый раз за эти дни вижу его не лежачим приходя.

Он достал из шкафа деньги. Я стояла рядом и обратила внимание, что в шкафу денег мягко говоря дофига. И не боится, что украдут. Хижина то не закрывается на ключ.

— Вот, возьми. А то покупаешь мне и лекарства и еду со своих.

Не стала спорить. С ним это бесполезно. Взяла столько, сколько потратила. Остальные вернула.

— Этого хватит. Уколы будем ставить? — Наверное нет, после утра температура не поднималась выше 38 и боли не такие сильные. — Отлично. Но жидкости пей все равно больше.

На следующий день Сангье выглядел ещё лучше. Болезнь отступала. Но на побережье идти ему я запретила, так что за ужином пошла сама. А вечером потянуло на размышления.

— Сангье. Я бы хотела когда-нибудь вернуться сюда. Смогу ли я найти тебя здесь? Возможно ты уже уедешь. Приду, наткнусь на заброшенную хижину. — Я не знаю, сколько буду жить здесь. Пока мне хорошо. Может год, а может больше десяти. Кто знает. — У тебя нет ничего для связи? Телефон? — Телефона нет. Я подключаюсь к интернету. Но только раз в месяц.

Я изумилась. Сангье и интернет… кто бы мог подумать.

— Правда? А у тебя есть соцсети?

С неуверенностью проговорила я. Он засмеялся.

— Я не всегда был отшельником. Я знаю что такое соцсети. Но я удалил все аккаунты. Я могу дать тебе адрес электронки рабочей. Можешь писать мне, когда скучно будет. А я буду раз в месяц читать и отвечать сразу на все сообщения. — Как здорово! Я так рада. Я не хочу потеряться.

Я искренне радовалась.

— Ты выхолишь замуж, врядли тебе будет до меня, Иренка.

Почему-то мысли о замужестве в присутствии Сангье покидали мою голову, а ведь правда. Я задумалась. Радость сошла на нет.