Будда

— Я попробую!

Я опять потерял дар речи. Мы прошли чуть вглубь острова. В полюбившееся мне кафе. Я уже знал хозяина лавки.

— Привет, Паван. Две порции вегетарианского карри, рис, чапати, джалеби, чёрный чай.

-

*от автора: Карри — традиционное индийское блюдо из бобовых, овощей и, конечно, целого букета специй. Чапати — лепёшка. Джалеби — вид сладостей, которые готовят из жидкого теста, которое выливают в кипящее масло, а затем вымачивают в сахарном сиропе.

-

— Привет. Сангье. Ты сегодня не один.

Индус привычно был счастлив всем вокруг. Девочка, на удивление, тоже улыбалась вполне приветливо, не смотря на внешний вид хозяина кафе и по совместительству нашего сегодняшнего официанта.

— Это Иренка — туристка из Польши. Я нахвалил ей твою кухню. Не оплошай.

Я подмигнул Папану. Зачем опять же? Никогда так не делал. Но он словно и не заметил.

— Все сделаю самым вкусным.

Через пятнадцать минут на столе появились тарелки. Без приборов. Это мне привычно. Я и сам давно ем руками, как местные. Иренка взглянула с непониманием.

— Это же типа овощного рагу? Как есть без ложки?

Я взял половину чапати, обмакнул в карри, собрав краями лепешки основу блюда, как бы заворачивая внутрь неё, откусил. Второй рукой зачерпнул пальцами рис и отправил в рот.

Индийский рис отличается от привычного нам. Он клейкий, не рассыпается и не размазывается.

Она внимательно смотрела за моими манипуляциями.

— Если тебе не хочется есть так или не приятно видеть, как я ем руками, скажи — я попрошу приборы. Надеюсь они здесь есть. Я понимаю, что смотрится не слишком эстетично. Но я уже привык.

Это все я проговорил, наблюдая все ещё сведенные ее брови.

Непривычно для себя отметил, что мне даже такое мизерное обстоятельство, как то, на сколько культурно я принимаю пишу, имеет значение.

Даже с ужасом представил, что скорее всего, соус замарал растительность на лице, и стало неподдельно неловко.

Как будто кинет сейчас мне в лицо не самой первой свежести бумажной салфеткой со стола. А потом уйдёт. Навсегда.

Я пару похожих сценариев прокрутил в голове за несколько секунд. Даже выводы успел сделать — если так, то я конченый придурок, а она — … нет, даже в мыслях она идеальна, какой бы реакция не была. Ведь она будет права.

— Все нормально, я тоже так попробую.

— Карри острый. Сначала попробуй чуть-чуть.

Она съела больше половины порции, на удивление.

— Я объелась! — Попробуй хотя бы немного джалеби. Это сладкое. — Вы давно здесь живете?

На самом деле, раз мы говорили на английском, в котором нет разницы между «ты» и «вы», обращались мы к друг другу одинаково. Однако мой мозг почему-то автоматически переводил на русский ее обращение ко мне как «вы». Наверно, потому что она не смотрела на меня как на потенциального мужчину. Скорее как студентка на преподавателя, которым восхищена.

— Чуть меньше года. — А вам не бывает тут скучно одному? — Мне комфортно наедине с собой и природой.

Я уже расплатился. Она, кстати, порывалась схватиться за кошелёк. Но мои сдвинутые брови ее остановили. Мы шли вдоль берега, по направлению к тропинке, которая вела в горы.

Она робко спросила.

— А у вас есть семья? — Родителей давно нет. Жениться ещё не успел. Да и кто согласится на такую жизнь какую веду я. По этой же причине нет пока детей. — Да, если честно, детей в вашей хижине растить было бы проблематично. — Дело не в конкретном месте. Хижина — это просто дом. У меня нет цели жить затворником вечно. Сейчас мне комфортно там. Но это не исключает того, что условия могут меняться при серьезных изменениях в моей жизни. Просто сейчас я к изменениям не стремлюсь. — Почему тогда вы думаете, что никто не согласится разделить с вами жизнь? — Жизнь это не только дом. А образ мыслей, принципы, установки. Мало кто способен принять себя таким, какой он есть, осознать свою сущность, предназначение. — То есть ваша избранница должна быть буддисткой? — Нет, не обязательно. Я сам не с рождения проповедаю буддизм. И не рассматриваю его изначально как религию. Буддизм — это в первую очередь философское учение. Но разделять суть и основные идеи — да, это принципиально. — А можно я буду приходить к вам? Мы ещё 2 недели здесь будем. — Можно. А подружка твоя? — Она умотала на Северный Гоа. Там весело. Но у меня датчик слежения. Отец узнает, если я покину пределы Колы. — Датчик? В телефоне? — Хуже.

Она показала на предплечье. Там было небольшое красное воспаление под пластырем. Что это, черти, такое? В Европе уже чипируют своих детей? Я сглотнул.

— А что этот датчик отслеживает, кроме местонахождения? — Да много чего, пульс, частоту дыхания, я сама, честно говоря, не до конца понимаю зачем это нужно.

Мы уже пришли к хижине. Чтобы отвлечься от негативных мыслей об ее отце, я принялся ремонтировать лавку во дворе.

— Ложись в гамак, отдыхай. Это место для меня часто оказывает положительное воздействие. Правильные мысли в голову приходят.

Она полежала часа полтора. Потом пришла снова ко мне.

— Я уснула. Правильные мысли не успели посетить мою голову. — Сон — это работа нашего сознания. Что тебе снилось? — Океан. — Хороший сон. Мне редко снятся сны. — Может быть я могу чём-то помочь? Ты не думай, я убраться могу дома. — Зачем? Я привык жить так. Но если ты хочешь, можешь делать. В этом доме все разрешено, что имеет добрый посыл.

Она ушла. Я закончил лавку. Начало вечереть. Девушка вышла. Мне показалось, что весьма довольная собой. Ждёт похвалы. Я улыбнулся ей, прошёл внутрь. Обалдел это мало сказать. Моя лачуга никогда не выглядела так. На полу ни листвы, ни песка и земли. Он как будто блестит. Вещи разложены. Кровать застелена. Чайные кружки перемыты до блеска.

— Завтра окна помою. Только надо ещё воды. Та, что была в бочке вся израсходовалась. Это ничего? — Ничего. Это дождевая вода. Питьевую я покупаю. — Теперь можно снимать обувь, проходя внутрь. — Врядли мои ноги чище вьетнамок. Пойдём, я провожу.

Я шёл, рассказывая ей про опознавательные знаки, позволяющие найти дорогу с первого раза. Иренка первая, кому я показал их. Она внимала.

На ужин звать не стал, мало ли она из вежливости кушала местную еду. Врядли она к такому привыкла.

Поужинал, помылся и вернулся обратно. И снял обувь. Ополоснув с дороги ноги и ощутив давно забытое ощущение от соприкосновения босых ног к чистому полу.

Утром встал в отличном настроении.

Пробежка, заплыв — в этот раз мое появление оказалось ожидаемым.

— Я заметила, что вчера ты не мог сосредоточиться при мне. Я пойду поплаваю, позагораю. Позови меня, когда пойдёшь кушать, пожалуйста, мне понравилось.

Да, в моем воображении, она бы перешла на ты, если бы говорила на русском.

— Хорошо.

Я все равно не мог полностью отдаться процессу. Я ждал продолжения общения с ней.

Медитация — это состояние, в котором миры, внешний и внутренний, соединяются в пустоту, что позволяет найти ответ на вопрос: кто ты есть?

Сегодня я его не нашёл. Точнее нашёл, но это точно не правильный ответ: я мужчина, который хочет девушку, плещущуюся в океане.

Уже в кафе я решил задать интересующие меня вопросы.

— А кто твой отец?

Она пожала плечами.

— Миллионер, основная деятельность связана со строительством морских ветряных электростанций в Балтийском море. — А будущий супруг? — Мой сводный брат.

Я ужаснулся. Что за нравы? Даже если сводный. Она продолжила.

— Родители категоричны в этом вопросе. Не хотят чтобы активы уходили из семьи. Его зовут Томаш. Старше на 4 года. Мы росли вместе с моих 10 лет, и первые 5 были дружны. Когда ему исполнилось 18, отчим обьявил о своём желании нашей свадьбы, когда мне исполнится 20. Мы оба были против тогда, посмеивались вместе над выдумкой родителей. Но ещё через год, Томаш начал странно на меня поглядывать. Совсем не по братски. Кидать недвусмысленные намеки. И пытаться постоянно дотрагиваться до меня. Мне было 15, я нажаловалась родителям. Те приказали ему забыть обо мне в этом плане до 18 лет, но и после — все только по взаимному согласию. По крайней мере до свадьбы.