Страница 59 из 61
Фицджеральд беспомощно развел руками:
– Я не знаю! В случае Керри вышло именно так. В других… Я не знаю.
Марта встала:
– Довольно разговоров. Керри нужен врач. После его визита мы решим, что делать с этой штукой.
– Конечно, очень жаль ее ломать, но… – Он многозначительно посмотрел на радиолу.
Та вышла из своего угла и, раскачиваясь, бочком двинулась к Фицджеральду. Он вскочил, а в следующий миг выпростались хлыстообразные щупальца и обвили его. В глаза ему ударил бледный луч.
Это длилось лишь миг. Луч погас, щупальца втянулись, и радиола вернулась на место. Фицджеральд стоял неподвижно. Марта встала, прижимая ладони ко рту.
– Фиц! – дрожащим голосом окликнула она.
Он ответил не сразу:
– Да? Что случилось?
– Ты в порядке? Что она с тобой сделала?
Фицджеральд слегка нахмурился:
– А? Что? Я не…
– Радиола. Что она сделала?
Он посмотрел на радиолу:
– С ней что-то не так? Марта, я не слишком силен в ремонте.
– Фиц, – она шагнула вперед и взяла его за руку, – послушай.
Слова полились быстро. Радиола. Керри. Их разговор…
Фицджеральд тупо смотрел на Марту:
– Кажется, я сегодня плохо соображаю. О чем ты говоришь?
– Радиола… Ты же знаешь! Ты сказал, что она изменила моего мужа… – Марта умолкла, глядя на Фицджеральда.
Тот явно пребывал в растерянности. Марта вела себя странно. Он всегда считал ее уравновешенной, а теперь она несла какую-то чушь.
И при чем тут радиола? Разве с ней что-то не так? Керри сказал, это удачная покупка: хороший звук, новейшие возможности. Уж не сошла ли Марта с ума, подумал Фицджеральд.
И вообще, он опаздывает на занятия.
Марта не пыталась его удержать. Она была бледной как смерть.
Керри достал сигарету. Радиола подошла и поднесла спичку.
– Керри!
– Да, Марта? – тусклым голосом отозвался он.
Она смотрела на радиолу.
Марс? Другой мир? Другая цивилизация? Что это за устройство? Чего оно хочет? Что пытается сделать?
Марта вышла из дома и направилась в гараж. Возвращаясь, она сжимала в руке топорик.
Керри видел, как Марта подошла к радиоле и занесла топорик. Из радиолы вырвался луч, и Марта исчезла. В лучах вечернего солнца плавали пылинки.
– Уничтожение жизненной формы, угрожающей нападением, – неразборчивой скороговоркой произнесла радиола.
В голове у Керри все перевернулось. Его затошнило от ужаса и разверзшейся пустоты. Марта…
Голова шла кругом. Инстинкт и эмоции боролись с чем-то, что пыталось их задавить. Внезапно плотину прорвало, блоки исчезли, преграды рухнули. Керри вскочил на ноги.
– Марта! – хрипло выкрикнул он.
Ее не было. Керри огляделся. Где она? Что случилось? Он не помнил.
Он снова сел, потирая лоб. Свободной рукой достал сигарету – автоматическая реакция, на которую последовал автоматический ответ. Радиола услужливо поднесла горящую спичку.
Керри издал жуткий кашляющий звук и сорвался с кресла. Он вспомнил. Он схватил топорик. Он бросился к радиоле, оскалив зубы в гримасе горя и ужаса.
Снова полыхнул луч.
Керри исчез. Топорик с глухим стуком упал на ковер.
Радиола вернулась на место и снова замерла. В ее радиоатомном мозге что-то тихо щелкало.
– Объект оказался непригоден, – произнесла она миг спустя. – Устранение было необходимо.
Щелк.
– Подготовка к работе с новым объектом завершена.
Щелк.
– Мы его берем, – сказал юноша.
– Вы не пожалеете, – расплылся в улыбке агент по недвижимости. – Прекрасный дом в уединенном тихом месте и по вполне разумной цене.
– Цена не слишком разумная, – вздохнула девушка, – но это именно то, что мы ищем.
Агент пожал плечами:
– Конечно, аренда без мебели обошлась бы дешевле…
– Мы женаты совсем недавно и еще не обзавелись мебелью, – усмехнулся юноша и приобнял жену. – Тебе нравится, милая?
– Гм… А кто здесь раньше жил?
Агент почесал щеку:
– Надо вспомнить. Вестерфилды, кажется. Дом попал в мой список всего неделю назад. Приятное местечко. Если бы я искал жилье, то приберег бы его для себя.
– Отличная радиола, – заметил юноша. – Кажется, последняя модель?
Он подошел к радиоле, чтобы рассмотреть ее получше.
– Пойдем, – поторопила девушка. – Давай еще раз заглянем на кухню.
– Конечно, дорогая.
Они вышли из комнаты. Из коридора доносился журчащий голос агента, который становился все тише. Косые лучи теплого вечернего солнца падали в окна.
Мгновение стояла тишина. Затем…
Щелк!
Лучшее время года
На рассвете погожего майского дня по дорожке к старому особняку поднимались трое. Оливер Вильсон стоял в пижаме у окна верхнего этажа и глядел на них со смешанным, противоречивым чувством, в котором была изрядная доля возмущения. Он не хотел их видеть.
Иностранцы. Вот, собственно, и все, что он знал о них. Они носили странную фамилию Санциско, а на бланке арендного договора нацарапали каракулями свои имена: Омерайе, Клеф и Клайа. Глядя на них сверху, он не мог сказать, кто из них каким именем подписался. Когда ему вернули бланк, он даже не знал, какого они пола. Он вообще предпочел бы большую национальную определенность.
У Оливера чуть зашлось сердце, пока он смотрел, как эти трое идут вверх по дорожке за шофером такси. Он рассчитывал, что непрошеные жильцы окажутся не такими самоуверенными и ему без особого труда удастся их выставить. Его расчеты не очень-то оправдывались.
Первым шел мужчина, высокий и смуглый. Его осанка и даже манера носить костюм выдавали ту особую надменную самонадеянность, что дается твердой верой в правильность любого своего шага на жизненном пути. За ним шли две женщины. Они смеялись, у них были нежные мелодичные голоса и лица, наделенные особенной экзотической красотой. Однако, когда Оливер разглядел их, его первой мыслью было: здесь пахнет миллионами!
Каждая линия их одежды дышала совершенством, но не в этом была суть. Бывает такое богатство, когда уже и деньги перестают иметь значение. Оливеру, хотя и нечасто, все же доводилось встречать в людях нечто похожее на эту уверенность – уверенность в том, что земной шар у них под ногами вращается исключительно по их прихоти.
Но в данном случае он чувствовал легкое замешательство: пока эти трое приближались к дому, ему показалось, что роскошная одежда, которую они носили с таким изяществом, была для них непривычной. В их движениях сквозила легкая небрежность, как будто они в шутку нарядились в маскарадные костюмы. Туфли на тонких шпильках заставляли женщин чуть-чуть семенить, они вытягивали руки, чтобы рассмотреть покрой рукава, и поеживались под одеждой, словно платья им были в новинку, словно они привыкли к чему-то совсем другому.
Одежда сидела на них с поразительной и необычной, даже на взгляд Оливера, элегантностью. Разве только кинозвезда, которая позволяет себе останавливать съемку и само время, чтобы расправить смятую складку и всегда выглядеть совершенством, могла быть такой элегантной – да и то на экране. Но поражала не только безупречная манера держаться и носить одежду так, что любая складочка повторяла каждое их движение и возвращалась на свое место. Невольно создавалось впечатление, что и сама их одежда сделана не из обычного материала или выкроена по какому-то невиданному образцу и сшита настоящим гением портновского дела: швов нигде не было видно.
Они казались возбужденными, переговаривались высокими, чистыми, очень нежными голосами, разглядывая прозрачную синеву неба, окрашенного розовым светом восхода, и деревья на лужайке перед домом. Разглядывали только-только успевшие распуститься листья, которые все еще клейко загибались по краям и просвечивали нежной золотистой зеленью.
Счастливые, оживленные, они о чем-то спросили своего спутника. Он ответил, и его голос так естественно слился с голосами женщин, что казалось, они не разговаривают, а поют. Голоса отличались тем же почти невероятным изяществом, что и одежда. Оливеру Вильсону и не снилось, что человек способен так владеть своим голосом.