Ваш выход, помощница!

Повертев горошинку в пальцах и не найдя, как ее отцепить от цепочки, я с сомнением поинтересовалась:

– А что, цепочка тоже растворится?

Профессор в этот момент что-то искал в шкафу. Услышав мои слова, он так круто обернулся ко мне, что взлохмаченные волосы встали дыбом:

– Что-о-о?

Я невольно втянула голову в плечи, настолько разительным оказался контраст, и тихо пояснила свою мысль:

– Но ведь все средства от икотки нужно глотать, а как отцепить жемчужину я не поняла…

Мой голос и без того еле слышный, увял окончательно после того, как я увидела с каким зверским выражением лица смотрит профессор на пыльный потолок комнаты.

– Святой дух! Чем я перед тобой провинился?! За что ты мне послал это чудовище? Ну не мог я пройти мимо, когда девчонка летела прямо под копыта лошади. Это что ж теперь: никого спасать нельзя, чтобы не наградили вот таким…

Последнее слово профессор торопливо проглотил. Но и так было понятно, что ничего хорошего для меня там нет. Я насупилась:

– Выдавая непонятно что другим людям, неплохо хотя бы вкратце рассказывать, как оно работает. Откуда я знаю, что это такое?

Профессор пристально посмотрел на меня:

– Откуда ты такая свалилась мне на голову? Ты что же, никогда ранее не видела артефакты?

Я пожала плечами.

– А хотя бы слышала, что это такое?

– Ну-у-у…– Я торопливо выискивала в памяти хоть что-то связанное с этим предметом. В голове упорно вертелась самонагревающаяся плитка на кухне приюта. – Я знаю, что это такие предметы, которые призваны делать жизнь чуть-чуть легче. Как самонагревающаяся плитка на кухне приюта.

– Хмм… Если ты видела плитку в работе, то почему болтаешь подобные глупости?

Придумать достойный ответ я не смогла. Плитка-то стоять стояла. Но на ней никогда ничего не грели. Так что, как она работает, я описать не могла. Рассказывали, что однажды конюх одной из дам-патронесс чуть не зажарил живьем на этой плитке приютскую послушницу. Уж не знаю, чего они там не поделили, но болтали, будто он снял с нее панталоны и посадил голой задницей прямо на плитку. Не знаю правда то, или нет, но будто бы у служанки долго не заживало то место. Как будто ее сам демон поцеловал туда. Пока она не отстояла службу в часовне на коленях, да наш слепой служка не окропил болящее место. А на утро все зажило. Плиткой с тех пор не пользовались. Боялись открыть врата демонам Нижнего мира к нам.

Вместо ответа я состроила самую жалобную моську, на какую только была способна, и, мысленно пообещав эльфийке самую страшную кару, горестно протянула:

– Так я ж воспитанница приюта, а не кухарка…

Профессор шумно вздохнул:

– Понятно. Тогда тебе придется сложно в моем доме. Я артефактор. И тут полно таких приспособлений. И они имеют самый разный вид: украшения, плитки, части доспехов, книги, шкатулки. В общем, почти каждый предмет можно превратить в артефакт, если следовать определенным правилам. И надевать, тереть, сдавливать их категорически запрещается! Ты меня слышишь? Лучше вообще не прикасаться! Кстати, как тебя зовут?

Я обомлела. Икотка, было ушедшая от стыда и шока, едва не вернулась обратно. Но все же у меня получилось кивнуть и выдавить из себя свое имя.

Профессор кивнул, показывая, что меня услышал. И только тогда до меня дошло: не тереть!

– Погодите, а как же я буду наводить порядок? Те бытовые заклинания, что я знаю, не справятся с очисткой не гладких поверхностей! Допустим, стол, подоконник и пол я ими очищу. А дальше?

– В доме вообще бытовые под строжайшим запретом! – Громыхнул профессор.

А я оторопела:

– А как же уборка?..

– Молча, Мариэлла! Ручками!

На этот раз я промолчала, пытаясь осознать всю глубину ямы, в которую угодила с подачи эльфийской дряни. И молча, но от души, пожелала ей мужа, такого же красавчика, как и ее приятель. Я, конечно, не белоручка, но одной отмыть вручную огромный дом?!

Профессор глянул на меня и ехидненько хмыкнул. И я не выдержала:

– Это просто какое-то издевательство над живым существом! В наше время все давно пользуются бытовыми заклятиями!..

– Да ну? Даже у вас в приюте?

Я сникла. Возражать было нечего.

– Ну вот, Мариэлла, мы все и выяснили. Остаетесь работать?

Кивнув с несчастным видом, я представила перспективы. За такое издевательство надо хоть жалование получше просить.

– Да, остаюсь. Поэтому нужно обсудить мое жалование. Кроме стандартной оплаты я хочу…

– Не женюсь! И не жди!

Я разинула рот. Это что только что было? При чем тут к профессорской свадьбе мое жалование?

– Да я как бы и не претендую, – начала я осторожно, – просто вы хотите, чтобы я руками отмыла весь дом. Думаю, в таком случае, будет вполне справедливо платить мне повышенное содержание. А мужа я себе найду и так. – Закончила я насмешливо. – С приданым, сэкономленным из вашей оплаты, это не составит труда. И я не претендую на вашу заросшую мхом от старости руку. Вдовой, даже мага, мне быть неохота. Живой под боком всяко лучше.

Профессор, казалось, сейчас лопнет от злости, услышав мои слова:

– Да ты!.. Да за мной бегают первые придворные дамы…

Я преувеличенно внимательно осмотрела свои зеленые ноги:

– Могу их понять. Не отчистите мне ступни, я тоже буду за вами бегать!

Профессора, казалось, хватит удар.

Глава 2

Мой первый в жизни хозяин и работодатель оказался не скрягой. И размер жалованья мне положил больше, чем я могла бы мечтать. Впору было благословлять остроухую стерву за то, что оказалась такой внимательной и не дала стянуть у себя кошелек. Теперь можно было не переживать за свое будущее. Да и мелким в приют всегда смогу гостинец передать. К тому же хозяин, окинув меня взглядом, что-то пробормотав себе под нос вроде «Слишком компрометирующе одета», снова принялся копаться в шкафу.

Я, грешным делом, предположила, что у него там ботиночки могут быть припрятаны. Ну, или длинная юбка. Чтобы прикрыть зелень ног. Но хозяин оказался продуманней.

– Есть!

Он вынырнул из шкафа и победно продемонстрировал мне самый обыкновенный стакан. Честно говоря, я обалдела. Зачем? Что такого в пыльном и, будем честными сами с собой, не совсем чистом стакане? Ему пить захотелось, что ли?

– Мариэлла!

– А?

Я подскочила на месте и оторвала взгляд от посуды, настоятельно нуждающейся в помывке.

– Я кому даю? Бери, что уставилась?

– З-зачем?

– Как зачем? – Хозяин удивленно уставился на меня из-под растрепанных прядей. – Пойдем тебя одевать и обувать. А то в мэрии не поймут, если я приведу оформлять на должность помощницы полуголую и босую девицу.

Как одежда связана со стаканом я не поняла, но тару взяла, буркнув себе под нос:

– Вы забыли еще уточнить, что у девицы зеленые ноги. Это в мэрии точно не оценят.

– Да, и это тоже.

Хозяин взял меня за руку и потянул в центр комнаты. А я оторопело заморгала. Ну и слух у него! Даже наш слепой служка, привыкший ориентироваться на звук, и то слышит хуже. Надо, наверное, быть поосторожнее с высказываниями. А то влипну.

Чтобы поставить меня в центре комнаты, хозяину пришлось отпихнуть в сторону массивное кресло неопределенной расцветки. Наверное, когда-то оно было серебристо-голубым. Ничем другим серый, словно присыпанный пеплом цвет я пояснить не могла. Да меня, если честно, цвет и не особо заботил. Просто потому, что я представила, как ставлю эту махину на место. Слова слетели с моих губ сами собой:

– А нельзя ли поосторожнее с почтенной мебелью? Мало того, что это бедное кресло от старости может развалиться под вашей рукой, так еще и всех пауков в комнате передавите! А мне потом выноси трупы и выслушивай жалобы родственников с других этажей!

– Что-о? – Хозяин настолько оторопел, что замер на месте. – Что ты болтаешь? Какие трупы? Какие родственники? Тем более, в доме всего два этажа!

– Это вы меня сейчас так успокаиваете? Что на втором этаже пауки не живут?