Страница 5 из 10
Сказал – сделал. Он ухватил ее за плечо и направился прочь из подвала. Девушка не возражала – в памяти был жив способ доставки сюда. Закатить истерику и поболтаться на плече – еще успеется.
На узкой лестнице мужчина заставил Юлю идти впереди, и та ощущала ввинчивающийся ей под лопатку взгляд. Так и представлялась тюрьма, конвой и ствол автомата, смотрящий в спину.
Поднявшись, они оказались в широком мрачном коридоре. Теплый свет местных ламп лишь подчеркивал скорбный вид темно-серых, кое-где покрытых мхом камней. Через десяток шагов ее провожатый остановился, притормозив девушку за плечо. Он рассек ладонью воздух, камни на его браслете на мгновение полыхнули синим, пространство дрогнуло и подернулось рябью, а следом за этим проступил совсем другой интерьер.
Словно сквозь мутное стекло, Юля смотрела на огромный зал с высоченными колоннами, а собственные ноги приросли к полу, не желая делать шаг за грань.
– Испугалась? – поинтересовались сзади.
Девушка фыркнула – этого варвара бы в лифт или в метро, тогда бы они сравнили свои страхи.
– Кто знает, как хорошо ты учился в школе, – пробормотала Юля, не рассчитывая на ответ, но ей ответили.
Мужчина развернул ее лицом к себе, впиваясь злым взглядом:
– Сомневаешься в моих силах, чужачка?
Нависший над ее головой здоровяк, который был шире Юли раза в два, мог задавить девушку, просто прижав к стене, – даже меч не понадобился бы. И как-то сразу вспомнилось, что русский здесь понимают и надо бы следить за языком.
– Опасаюсь чужих технологий.
Мужчина хмыкнул, склонился еще ниже. Юля с удовольствием бы отступила, но за спиной была разорванная грань пространства. Пришлось терпеть.
– Опасаться здесь стоит только меня. И, чужачка, разве в твоем мире не принято говорить «вы» тем, кто выше?
– Ты хотел сказать – старше? – уточнила Юля. Нет, а что? Хочет на «вы», будет ему уважительное обращение к старшему поколению. – В моем мире, если тебе тыкают в лицо, нечего ждать вежливости в ответ.
– «Вы», – поправил Юлю воин, – не заставляй меня повторять, а с возрастом, о котором ты говорила, мы разберемся после. Нас ждут, – он подхватил ее под мышки, точнее сказать, попытался, потому как Юля со словами:
– «Вы говорили», – сделала шаг назад.
Нечего ее таскать, она и сама пойдет, а варвару придется выучить, что уважение должно быть взаимным.
Юля сглотнула, прогоняя тошноту, – в этот раз переход прошел легче, затем огляделась. Они находились в гигантском, размером со стадион, зале. Высокие колонны, расходясь лепестками кверху, поддерживали сводчатый потолок. Здесь было светло, хотя окон заметно не было, а мягкий свет излучали поверхности. Белый цвет был повсюду – точнее, белым было абсолютно все. Но Юля сразу выцепила темное пятно – коленопреклоненного Совенка.
В фигурке со склоненной головой было столько печали, что сердце девушки сдавила боль.
– Аль, – бросилась девушка к ребенку.
Тот вздрогнул, однако позы не изменил. Варвар неподвижной статуей застыл неподалеку, не мешая.
– Аль. – Юля опустилась на колени, прижала к себе застывшее тело малыша, покрыла жесткие волосенки поцелуями, взяла холодные руки в свои ладони, пытаясь согреть их теплом. Если это наказание, то пусть наказывают ее. Совенок столько всего пережил в чужом мире, что он уже давно раскаялся, что сбежал. Она не позволит над ним издеваться.
– Юля, – мальчишка выдохнул, оттаивая и расслабляясь, – ты пришла. Я так боялся, что ты умрешь. – И он спрятал лицо у нее на груди, а она стояла на коленях, гладя узкую спину.
Внутри все клокотало. Хотелось выть от злости – нелюди даже не сочли нужным сказать, что с ней все в порядке, а ведь последнее, что видел малыш, как ей вскрыли горло мечом.
Страстно хотелось защитить ребенка, спрятать от жестокого мира, а всю долбаную семейку пустить в расход. Юля никогда, даже к брату, не ощущала такого всепоглощающего чувства. Это было странно, но желания анализировать не было. Внутри все горело от решимости утащить малыша с собой и не делить его ни с кем.
Юля подняла голову – ей показалось, что сбоку мелькнули тени. Юля притянула Совенка крепче и поймала себя на порыве зарычать. Тени заволновались. Девушка неотрывно, с охотничьим интересом следила за едва заметным колебанием воздуха, а внутри нее зрела уверенность – тени живые. А раз живые, то им можно и глотку порвать. Даже нужно. Она сглотнула, явственно ощущая привкус горячей крови во рту. Это чувство, а еще глухое, едва слышимое рычание – мамочки, это что, она? – отрезвили.
Юля встряхнулась, моргнула, и этого мгновения теням хватило, чтобы исчезнуть. Еще какое-то время она с подозрением изучала пустоту, потом успокоенно выдохнула, чуть отпуская Совенка.
А вообще странно – в таком огромном зале нет никого, кроме них троих. И мебели тоже нет, даже захудалого трона. Это специальный зал для провинившихся? Богато живут, однако. Столько места для одного наказанного ребенка.
Но если вспомнить, как легко прятал Совенок артефакты, то что мешает спрятать целый полк варваров? Пусть прячут. Юля приказала себе сосредоточиться на ребенке, забыть о собственном помешательстве, а все, кто пока не угрожает малышу, могут жить.
– Когда это я помирать собралась? – выдавила она из себя смешок, добавив нарочито весело: – Я, между прочим, неубиваемая, как… – она запнулась – малыш ведь не знал никого из земных супергероев, – как ящерица, вот! Ей хвост отрежешь, а она новый отрастит, – болтала девушка, усаживая Совенка к себе на колени. Деть обхватил ее за шею, словно боясь, что она исчезнет.
– Да-а-а? – недоверчиво протянул малыш. Его дыхание приятно щекотало кожу, и Юля ощутила, как расслабляется, напряжение отпускает, а странная жажда крови проходит. – Наши ящерицы так не могут.
– И вряд ли у вас получится отрезать ей хвост, – добавил варвар.
И когда только он успел подкрасться так близко, что оказался у нее за спиной? Юля нервно дернулась, оборачиваясь, но малыш вцепился в нее, жарко дыша в ухо.
– Ю-ли-я, – протянул мужчина по слогам, наклонился, оглядел, точно увидел впервые, и добавил: – А вы полны сюрпризов.
Это он на ее проснувшуюся кровожадность намекает? Напрасно. Ей не стыдно. Стыд скончался, когда ей горло перерезали. Вдобавок в материнском инстинкте нет ничего ужасного, разве что странно испытывать такое к малознакомому ребенку, но тут Юля не пыталась анализировать, записав внезапно проснувшееся чувство в область иррационального. А вот вежливость товарища – даже имя вспомнил – настораживала.
– Отпусти ее, братишка, а то задушишь, – посоветовал варвар, и Совенок ослабил хватку.
Отстранился, заглядывая в лицо совиными глазами, на которых уже наворачивались первые слезы.
– Ты ведь останешься, да? Не уйдешь?
Юля замерла, забыв, как дышать, не сразу осознав, что варвар назвал Совенка братом.
– Не уходи, прошу. И на работу тебе не надо, брат обо всем позаботится, обещаю.
О! Варвар, безусловно, позаботится. Навесит с десяток обвинений – похоже, у аборигенов нехватка подозреваемых – и подберет место в камере. Под ложечкой засосало. Догадка, что она может не вернуться домой, стала отчетливей.
Япона мама! Если Юля не появится дома в понедельник утром… На работе удивятся, засчитают прогул, а не дозвонившись – поставят вопрос об увольнении. Альбина Андреевна не прощала наплевательского отношения к дисциплине. Сотрудники из ее отдела вылетали и за меньшее, а Юля продержалась полтора года только из-за личного усердия и самоотдачи. Зато платили больше, чем в других компаниях. И вот теперь из-за одного тупого варвара все старания псу под хвост?!
Ладно работа, но что подумает мама, если она не выйдет на связь в понедельник? Даже представлять не хотелось.
– Прости, Совенок. Я очень-очень хочу с тобой остаться, но дома у меня дела. Ты ведь сильно обо мне сейчас беспокоился?
Малыш насупил брови, нехотя кивнул. Юля вздохнула – хоть разорвись. И не хочется бросать Совенка на растерзание родственничкам, и не бросить нельзя.