Страница 3 из 30
Луиза сидит в постели, опершись спиной об изголовье, с двумя огромными подушками, как бы подлокотниками, по бокам. Квинтэссенция ее красоты заключена в невесомости – есть в ней что-то такое, что возносит ее надо всем окружающим.
Молодой человек в синем костюме, блистая триумфальной улыбкой, подходит вручить ей изобилующий бантами, лентами и цветами вазон. Но она не поднимает руки, не выказывает намерения принять подарок, а роняет скупое «спасибо», что с равным успехом может быть воспринято и как выражение вежливости, и как проявление безразличия. И одновременно кивает мадам Петерманн, которая со скучающим выражением на лице принимает вазон, а затем ставит его на тумбочку рядом с двумя другими вазами с точно такими же цветами. Тогда другой кавалер подходит со своими сластями, и Луиза точно так же сверкает мгновенно погасшей улыбкой и благодарит. Ни малейшим жестом не выразив желания взять в руки коробку с пышным сиреневым бантом, она взглядом просит гувернантку принять подарок. Луиза опирается на локоть, чтобы разглядеть третьего гостя, который, казалось, прячется за спинами двух первых визитеров.
– Вы там что, в прятки решили сыграть?
Тони слегка краснеет и делает два шага вперед.
– A, так это вы! Граф Сент… Сент… как там дальше?
– Сент-Экзюпери! Удивительно, что вы вспомнили меня спустя столько времени!
Она переводит взгляд на его пустые руки, и, чтобы хоть куда-нибудь их деть, он поспешно засовывает руки в карманы пиджака. И с языка его слетают сбивчивые слова:
– Прошу меня извинить, я намеревался преподнести вам небольшой подарок…
Ощутив острую и неотложную необходимость помочь своей речи руками, он резко вынимает их из карманов, и, вынырнув оттуда, словно гигантские крюки, его пальцы оказываются в воздухе вместе с фонтаном фиалковых лепестков. Они рассыпаются во все стороны, на мгновение застывая облаком в воздухе, а затем мягко опускаются на покрывало.
Бесстрастное выражение лица Луиза впервые сменяется чем-то иным.
– Вы что, фокусник? – интересуется она.
– Мне очень жаль… – булькает в ответ Тони.
– Не о чем тут жалеть, – заявляет она с тем блеском в зеленых глазах, который делает их еще ярче, – я обожаю фокусников.
– Когда я служил в Касабланке, один сержант в эскадрилье научил меня кое-каким карточным фокусам.
– Так покажите их нам прямо сейчас!
– Но ведь… у меня нет с собой карточной колоды.
– Мадам Петерманн, не могли бы вы принести нам карты?
– Мадемуазель Луиза, вам же прекрасно известно, что в соответствии с распоряжением мадам Вильморен я не могу оставить вас наедине с кавалерами.
Луиза, привыкшая командовать, переводит взгляд на тех двоих, что наблюдают за развитием этого сюжета с неподвижностью каменного гостя.
– А почему бы вам не сходить за месье Дюпоном, мажордомом, и не попросить его принести из гостиной карты для игры в бридж?
Низведенные до уровня секретарей, молодые люди выходят из комнаты, понурив головы, и вскоре возвращаются в сопровождении мажордома с колодой карт на серебряном подносе.
И Тони демонстрирует парочку фокусов и ловкость рук. Сначала он угадал карту, которую она положила в середину колоды, а потом повторил фокус еще раз, с одним из юных джентльменов, который включился в процесс с видимой неохотой, и очень скоро они оба, поджав хвост, откланялись.
– А какими-нибудь другими видами магии вы владеете? – спрашивает она, когда ей наскучивают карточные фокусы.
– Я знаком с магией Малларме… Он творит ее словами!
– А скажите-ка… что вы думаете о Бодлере?
– Что он способен на самое высокое и на самое гротескное.
– Приходите завтра – расскажете мне поподробнее. Поэзию я люблю.
Ее улыбка преисполнена обещанием.
И он думает: как было бы здорово, если б Лулу могла следить за его подвигами в небе в этот воскресный вечер! Но вот беда, бедро – нельзя сказать, что оно совсем ее не беспокоит, артрит дает о себе знать, так что никуда не денешься: нужно дать ее ноге еще немного покоя. Он выполняет акробатические трюки в воздухе, чтобы не переставать ее удивлять. Ведь она не выносит скуки! С безотчетным ощущением счастья он выступает воздушным гимнастом в небе Парижа.
Приземлившись, в первую очередь он стягивает с себя очки пилота и военный комбинезон, надетый прямо на воскресные брюки и свежую сорочку. И торопливо поправляет галстук, шагая к группе людей на той стороне взлетно-посадочной полосы. Саллес бежит навстречу с широко разведенными руками.
– Сент-Экс, ты грандиозно крут! – И по-приятельски хлопает его по плечу. – Ну-ка, все дружно, поприветствуйте аса воздушного флота!
Бертран де Соссин хлопает в ладоши и свистит, на что Тони отвечает преувеличенно учтивым полупоклоном. Но вот Оливье де Вильморен, столь безукоризненный в своем американском твидовом пиджаке и шелковом галстуке, так и стоит неподвижно, скрестив руки на груди, с суровым взглядом.
Тони переводит взгляд на своего друга и будущего шурина.
– Эти твои выкрутасы…
– Последняя фигура – это была буква «Л»… «Л», Луиза! Я сделал это в ее честь! Ты расскажешь своей сестренке? Ты должен ей сказать, иначе она мне не поверит!
– Тебе не следовало так поступать.
Суровость тона вызывает удивление.
– Мне не следовало чертить первую букву ее имени?
– Тебе не следовало творить эти безумства! Ты что, не понимаешь? Ты же так когда-нибудь убьешься!
Тони ласково берет его под руку, но Оливье сердито высвобождается.
– Для тебя это все игрушки! Ты просто эгоист! Эти твои пируэты великого авиатора… А моя сестра – что с ней будет? Какое будущее ее ждет? Остаться вдовой, не разменяв еще третьего десятка?
Бертран пытается приглушить остроту момента.
– Да ладно тебе, Оливье! Сент-Экс знает, что делает… ведь так?
Шарль Саллес делает рукой неопределенный жест. Однажды он летал с Тони: тот отпустил все рычаги управления и принялся изображать, будто гремит в погремушки.
Тони молчит. Такое с ним порой случается: свет софитов внезапно гаснет. Оливье де Вильморен смягчает металл в голосе и обращается к остальным:
– Матушка моя беспокоится. Знаете, как его величают мои старшие братья?
– Нет…
– Смертником.
Вильморены – единая и нерушимая семейная крепость. Потомки Жанны д’Арк, аристократы и миллионеры. А он кто такой – этот Антуан де Сент-Экзюпери? Верно и то, конечно, что фамилия у него звучная, и даже титул графа имеется. Титул, который ему духу не хватает использовать. Но ведь он аристократ из провинции, к тому же безотцовщина, щеголяет в одном-единственном костюме зимой и в другом – летом, причем у обоих локти блестят. Проходит военную службу в военно-воздушном флоте и говорит, что желает посвятить себя профессии столь же непродуктивной, сколь и рискованной, – быть летчиком. Оливье известно, что его мать очень беспокоится по поводу этого жениха, которого выискала ее дочка, хотя с легкостью могла бы иметь у своих ног будущих государственных мужей, сыновей министров или наследников первых состояний Франции, которые так долго совершали безуспешные паломничества на улицу Ла-Шез. Так нет же, она остановила свой выбор на этом неуклюжем парне, которому откровенно нечего ей предложить. Вот они, во всей красе – пресловутые капризы Луизы!
Шарль Саллес прерывает неловкое молчание:
– Ну если Сент-Экс приговорен к смерти, то у него есть полное право на последний ужин! Айда в «Два Маго», отужинаем!
Тони пробуждается от своей летаргии.
– Точно, давайте нагрянем с визитом к этим двум старым китайским магам! Я приглашаю! – весело восклицает он.
Произнося эти слова, он немедленно вспоминает, что в кошельке его франков осталось всего ничего – дай бог до конца месяца протянуть, но в тот момент это не имеет никакого значения. Дожить до тридцатого числа он сможет, перебиваясь обедами и ужинами в полковой столовке, а если уж совсем прижмет, то всегда можно одолжить денег у матери, которая работает медсестрой в Лионе, – он ведь ей обязательно вернет, как только получит очередную зарплату.