Последняя жертва

– Люди часто падают под поезд?

– Увы, часто. Если брать статистику по всей транспортной сети, то примерно по одному в день.

Бека переключила внимание на работницу станции, которая спустилась на пути, а потом по-пластунски поползла под поезд. Следом за ней направился парамедик в зеленой форме.

– Что они делают?

– Иногда упавшие скатываются в «канаву самоубийц» – она проложена совсем не для этого, а для стока воды, но помогает уменьшить количество смертельных случаев. Но если мы не слышим криков или просьб о помощи, нужно пролезть под поезд, чтобы посмотреть, жив ли еще упавший. Может быть, сказать ему, что «Скорая помощь» уже едет. Я знаю коллег, которым приходилось придавливать раненых собой, чтобы они не дергались, когда по контактному рельсу снова пустят ток, чтобы можно было отогнать поезд.

– Понятия не имела о таком, – отозвалась Бекка.

– Мало кто понимает, что нам приходится делать. Зато все готовы обзывать нас всякими словами, если поезд опаздывает.

Они молча ждали, глядя, как работница станции и парамедик скрываются под поездом. Бекка обернулась, чтобы посмотреть, как там машинист. Он сидел на лестнице, ведущей наверх с платформы; в его руках курился паром полистироловый стаканчик, который кто-то сунул ему. Машинист сжимал стаканчик обеими ладонями, но когда кто-то из коллег попытался увести его прочь, он отвел его руку, не в силах оторвать взгляд от мрачной сцены. Бекка посочувствовала ему. Скорее всего, машинист сделал все, чтобы избежать столкновения, но она понимала: ему будет трудно отделаться от чувства вины. Она сама научилась жить с таким чувством и надеялась, что машинист тоже сумеет это сделать.

Тяжелое молчание прервало появление работницы станции, выползшей из-под поезда.

– Мертв, – сказала она, встряхивая головой и счищая грязь с волос и одежды. – Голову почти отрезало. Неприятное зрелище.

Вдоль платформы к поезду направились несколько человек в форме Британской транспортной полиции, их сопровождали два парамедика с носилками. Один из полицейских успокаивающим жестом положил руку на плечо машинисту, и Бекка заподозрила, что он просит того пройти стандартный тест на содержание в крови алкоголя и наркотиков – чтобы очистить от подозрений в правонарушении.

К тому времени как Бекка представилась офицеру транспортной полиции и изложила ему те немногие факты, которые знала, поезд отогнали по рельсам назад, а тело подняли на платформу. Несмотря на то что Бекка не в первый раз наблюдала подобную кровавую смерть, ей захотелось отвести взгляд. Однако ее внимание привлекло нечто, блеснувшее в свете потолочных ламп. Она присмотрелась поближе и отметила татуировку погибшего. На указательном пальце он носил массивное серебряное кольцо. Татуировка тянулась по кисти руки до самых костяшек пальцев. Она изображала некое существо, похожее на черта, с кожей, напоминающей древесину, и с рогами, торчащими из белой волнистой шевелюры. Лицо и глаза существа были красными; рядом с ним была изображена желтая роза, кончики ее лепестков доходили до пальцев погибшего.

Кости запястья были переломаны, и кисть отгибалась к внешней стороне предплечья. Бекка содрогнулась при мысли о столь жестокой смерти на глазах у публики. Сама она надеялась – хотя вряд ли всерьез ожидала, что в назначенный ей час просто уснет в своей уютной постели и не проснется утром.

Но если работа и семейная жизнь чему-то и научили Бекку, так это тому, что люди редко умирают той смертью, которой желали – или которую заслужили.

Глава 2

Джо Рассела не удивило, что автобус, подошедший к остановке, уже был набит битком.

Джо втиснулся в салон, приложил свой служебный проездной к электронному считывателю и встал в проходе, одной рукой ухватившись за петлю, свисающую с поручня. Другой рукой он выбрал на «Спотифай» плей-лист, составленный из классических танцевальных мелодий «Радио Ивица». Автобус отъехал от остановки. Джо вынужден был пересесть на наземный транспорт, потому что за шесть станций до места его назначения на линии подземки было остановлено движение. Не успел он проехать по поверхности и двух миль, как апрельское солнце, заглянув в окно, ударило ему прямо в лицо, и он начал жалеть о том, что не дождался более свободного автобуса. Кондиционер не справлялся с жаром, который излучали шестьдесят пассажиров, столпившихся на нижнем уровне даблдекера[4]. В итоге Джо чувствовал себя сардиной в банке, которую кто-то вскрыл и оставил стоять на припеке.

Пряди темно-каштановых волос Джо, гладко зачесанных назад, намокли от пота и начали падать ему на лоб. Он пытался пригладить их обратно, но проиграл это сражение. В наушниках на фоне низкого электронного ритма звучал красивый, задушевный женский голос. Джо подпевал про себя, постукивая пальцами по бедру.

В его отделе не было официальных рабочих часов, которые полагалось отсиживать от и до, однако все знали: чем больше личного времени ты согласен пожертвовать работе, тем выше твои шансы быть отмеченным. Не то чтобы власти когда-либо признавали, что их служители обязаны постоянно следовать зову долга. Но предпринятые правительством меры экономии и сокращения персонала не очень хорошо сказались на численности столичной полиции, так что во многом приходилось полагаться на добрую волю работников. Джо предпочитал уходить из офиса примерно на час позже остальных. Это дополнительное время давало ему возможность сосредоточиться на своих личных задачах. Если кто-то из коллег задерживался в офисе, Джо закрывал лишние окна на мониторе, чтобы не рисковать, что кто-то поинтересуется, чем он занят. Объяснять было бы слишком долго, и он предпочитал не врать команде, с которой работал в тесной связке.

Джо даже не знал, сколько из коллег в курсе его прошлого – если кто-либо вообще в курсе. Он не поднимал эту тему даже в разговорах с теми, кому доверял больше всего, рассуждая так, что у всех есть свои тайны.

Вблизи Хай-Холборна автобус резко остановился. Джо наклонил голову, нашел просвет между другими пассажирами, толпящимися в проходе, дабы посмотреть, что творится за лобовым стеклом. Ему удалось рассмотреть временный светофор, установленный метрах в сорока впереди. Полдесятка мужчин в ярко-оранжевых куртках и массивных защитных наушниках орудовали отбойными молотками, проделывая дыры в дорожном покрытии. Путь до дома оказался далеко не таким простым, как надеялся Джо.

Неожиданно его внимание привлекло некое лицо. Оно принадлежало мужчине, стоящему снаружи, на островке безопасности для пешеходов между двумя полосами движения, – в ожидании, когда красный свет сменится зеленым. Джо нахмурил брови и прищурился. Он не знал, где именно видел это лицо прежде – но не лично, это он мог сказать точно. Возможно, на фотографии или видеозаписи. Однако где и почему – этого он не мог вспомнить.

Фотографическая память, никогда и ни за что не позволяющая ему забыть один раз увиденное лицо, была для Джо одновременно благом и обузой. Минимум половину своей рабочей недели он занимался тем, что изучал и запоминал незнакомые лица, мысленно каталогизируя их черты. Если же впоследствии видел их лично – или они оказывались замешаны в другом преступлении, – то при некоторой доле удачи сразу опознавал их. И сейчас был уверен, что внешность этого конкретного человека не так давно отпечаталась в его памяти.

Пока автобус стоял на месте, Джо всматривался в подозреваемого, не желая терять его из виду, пока не вспомнит, откуда именно тот ему знаком. Внутреннее чувство подсказывало ему, что раз этот тип оказался настолько запоминающимся, то, скорее всего, он совершил что-нибудь незаконное. Но бывали случаи, когда знакомые незнакомцы оказывались совершенно ни в чем не виноватыми – например, это мог быть продавец, обслуживавший Джо в магазине десять лет назад, или же бывший одноклассник.

Воспоминания в голове Джо обрабатывались не так, как у его коллег. Если покрепче зажмуриться, то мозг словно начинал работать быстрее. Когда окружающая обстановка сменилась полной темнотой, то не прошло и двух секунд, как он вспомнил имя.

4

Даблдекер – двухэтажный автобус.